В плену у страсти роковой. Дочери Древней Руси (СИ) - Сушко Любовь
– Татары двинулись против нас, – говорил он в ту ночь.
Мне хотелось бы оставаться спокойной, но это было невозможно. Но моим отцом был Симеон Гордый, и я не собиралась о том забывать тогда.
Потом все закрутилось в огненной пляске, никак не могло остановиться.
Появился Дмитрий Боброк, и его влияние на князя было все сильнее. Я всегда предвзято относилась к этому человеку, потому что ему близок был мой братец, и он завидовал моему мужу, и сожалел, что Михаил всегда был впереди. Он снова появлялся предо мной, иногда бывал странно откровенен. Вот и теперь он говорил о том, что останется в запасном полку и возглавит его, словно намекая на то, что, когда все погибнут, он останется. И еще неизвестно, что случится после сражения.
– Твой муж наденет княжий плащ, а Дмитрий пойдет в сражение простым воином, нам надо сохранить князя.
Он не мог подумать, что эти издевательские слова произведут на меня такое впечатление. Бабушка моя была права, получается? Это было не бредом, выжившей из ума старухи, она откуда-то знала это и все видела и понимала. Но он не понимал, что меня так мучает и угнетает.
Когда вечером появился Михаил, я так и не решила, сказать ли ему о нашем разговоре или промолчать. Смогу ли я что-то изменить своей истерикой и напрасными разговорами. А если нет, то стоит ли все это затевать? Но я решила об этом при первой встрече поговорить с князем самим.
Самые темные мысли терзали и мучили меня, я не знала, что делать, куда бежать придется. И утром я сама направилась к князю – ожидание становилось невыносимым.
Князь Дмитрий сидел в гридне своей в полном одиночестве. Он так яростно взглянул. Да и как могло быть по-другому, ничего хорошего я ему никогда не обещала.
– Мне все известно о ваших заговорах с Боброком, как ты смеешь обрекать моего мужа на гибель?
– Ему хочется быть князем, – спокойно говорил он.
– А тебе хочется спасти свою шкуру и только, – ярилась я все больше и больше.
– Ты не можешь вмешиваться в наши дела, и не тебе решать, как нам быть, и не напоминай мне о том, что ты дочь Симеона, – опередил он меня, именно это я и хотела ему сказать.
Худшее предчувствие оправдывалось, говорить с ним было бесполезно.
А татары между тем приближались. Занятая своими делами, я и представить себе не могла, что они уже так близко. Думаю, что и князь испугался того, что он затеял, только отступать было поздно. И тогда я решила, что непременно буду там, я просто не смогу сидеть в доме и ждать развязки, и пусть он меня видит, и не думает, что не останется свидетелей того, что он творит.
С Боброком я больше не разговаривала, он хотел чего-то добиться, когда выдавал эту жуткую тайну, но у него ничего не вышло, судя по всему.
Глава 8 Смерть бабушки
А мир все менялся и менялся в те дни. Гонец, прибывший из Костромы, сообщил, что бабушка умерла. Мне было жаль, прежде я знала, что в случае чего вместе с дочерью своей могу туда вернуться, но теперь дом ее был пуст. Я оставалась в полном одиночестве. Я совсем не думала о матушке, и это показалось мне странным, ведь я и дочку свою лишила бабушки, а это было несправедливо по отношению к ней. Но она казалась слишком дальней родственницей, дальше, чем все остальные
Князь тянул время и казался потерянным. Но Мамай о том не ведал, и двигался, не останавливаясь, прямо к нам. И только в последний момент, чтобы они не вошли в город, были брошены гонцы во все края, и поднята наша дружина.
Накануне мы долго говорили с Михаилом обо всем, что могло случиться с нами со всеми. Он чувствовал, что был первым и единственным, и всей душой рвался вперед, ни о чем другом не помышляя.
До сих пор мне казалось, что это коварный Дмитрий использует моего мужа, но теперь я понимала, что и сам Михаил хотел этого, была в нем какая-то странная тяга к тому, чтобы прославиться, и стать пусть и на краткий срок князем. Бороться с мужчинами было бесполезно, я напрасно тешила себя какими-то странными надеждами. Что -то в душе моей каменело. И только маленькая Ада вбежала в комнату и бросилась мне на шею. Она о чем-то говорила, и я пыталась услышать ее, но не могла.
Увидев дочь, Михаил отвернулся. Он любил девочку. Если бы она попросила его о чем-то, то он, наверное, это исполнил и стал совсем другим. Но она была слишком мала, чтобы понимать что-то в происходящем.
И я стала упрекать себя за то, что каркаю раньше времени, разве мне хотелось, чтобы мой муж был похож на моего брата, – спрашивала я себя и не находила ответа.
И постепенно пришлось примириться со всем происходящим. Ничего нельзя было больше изменить в этом мире.
А потом наступили самые горькие минуты. Князь Дмитрий уходил вместе с воинством своим. Я призвала еще двух нянь для девочки. Тогда во второй раз княгиня пришла ко мне.
– Ты хочешь уехать куда-то, – она удивленно подняла брови.
– Да, мне нужно уехать, – твердо произнесла я.
Я так и не могла решить, сказать ли ей, куда я отправляюсь, или промолчать. Она была не так глупа и тиха, как мне все время казалось. Но что могла я ей сказать. Ничего. Разговора у нас так и не получилось.
Еще несколько дней прожили мы в ужасе бесконечном. Несколько раз я пробиралась к месту, где наши поджидали татар, не хотела, чтобы они меня раньше срока заметили и прогнали. Я не могла уехать. Мне хотелось рядом с ним провести еще хоть одну ночь, особенно если она окажется последней.
Ожидание казалось невыносимым, кричали дико птицы, люди переглядывались, и все было таким тревожным и жутким. И хотя все они были близко, но я чувствовала себя самым одиноким в мире созданием. И я видела, что Михаил казался князем, Дмитрия же не разглядеть во тьме этой, он словно испарился куда-то. А ведь если бы он не заварил всю эту кашу с татарами, мы не оказались бы в таком дурацком положении.
В тот момент Михаил меня все-таки и обнаружил, но не удивился, помог с коня слезть. И снова он был выше и прекраснее всех. Только глаза оставались очень печальными.
Глава 9 Пронзительная ночь
Это была самая поразительная ночь во всей нашей жизни. И воинов было не меньше, чем деревьев в лесу. Но и среди них мы оставались наедине. Князь где-то растворился во тьме вместе с Бобороком.
Мы были в шатре в последний раз и не размыкали объятий, когда я хочу припомнить, о чем мы тогда говорили, то ничего не могу вспомнить. Наверное, такие ночи могут случиться только перед битвой. Михаил заснул перед рассветом, и я понимала, что должна охранять его сон. Я не могла заснуть, и вся наша жизнь пролетела перед глазами. Я могла думать только о том, что и как будет дальше. Но почему, тот, кто был так спокоен и счастлив, из-за честолюбия князя должен быть так несчастен. Я готова была выть от беспомощности. Но понимала, что от меня ничего не зависит больше в этом мире.
Михаил спал и улыбался во сне, как много бы я дала, чтобы он уцелел в этом сражении и вернулся к нам. Он пошевелился и открыл глаза в том миг, когда я готова была разрыдаться, и пришлось сдержать слезы. Но он так странно смотрел, словно не узнавал меня. И там, вокруг уже стали пробуждаться люди. И от пронзительной тишины ничего больше не осталось. И он потянулся к княжескому одеянию.
Ничего не было сказано, он только поцеловал меня еще раз и стремительно вышел из шатра. Я долго не могла подняться от бессилия, потом все-таки, словно опомнившись, рванулась туда. Он уже сидел на коне, во всей своей первозданной красе. И это было великолепное зрелище.
Михаил не оборачивался больше. Мне это показалось хорошей приметой, и так велико было желание все переменить в предсказаниях, что в те минуты я больше не думала о дурном. Но так и стояла в чистом поле и с места сдвинуться не могла.
А шум между тем нарастал. Мелькали какие-то люди, я вдруг подумала, что как бабушка моя, могу оказаться в татарском плену, что тогда будет с моей дочерью, которую я оставила у чужих? Вот к чему может привести наше безрассудство. Но поздно было суетиться, теперь не знаешь, что и где случиться может. Да и не могла я уехать, пока все это не кончится, что уж теперь о том думать. И казалось, когда гул стал невыносимым, что это и был конец света, а каким он еще может быть? Я решила подождать еще какое-то время, а потом хотя бы издалека взглянуть на то, что там происходит.
