Дж. Уорд - Пробужденный любовник
— О… да. Эмм, не сегодня, Джон. Прости. Я… занят.
Парень кивнул. Потом помахал, прощаясь. Развернулся.
Фьюри захлопнул дверь, закрыл ее на замок и вернулся к кровати. Снова щелкнул зажигалкой, положил косяк в рот…
В тот момент, когда пламя достигло конца самокрутки, он замер.
Он не мог дышать. Он не мог… Он начал задыхаться. Руки взмокли, пот выступил над верхней губой, подмышками и на груди.
Какого хера он творит? Какого хера он творит?!
Наркаш… Долбанный наркаш… Опустившийся наркаш… Долбанный мудак… Притащить героин в дом короля? Курить эту херню в особняке Братства? Загрязнять себя, потому что слишком слаб, чтобы справиться с навалившимся дерьмом?
Проклятье, нет, он не сделает этого. Он не опозорит своих братьев и своего короля таким образом. Пристрастие к красному дымку — уже паршиво. Но героин?
Сотрясаемый дрожью с головы до ног, Фьюри понесся к конторке, схватил лежавший на ней пакетик и кинулся в ванную. Смыл героин и косяк в унитаз. Потом смыл воду еще раз. И еще.
Выскочив из комнаты, он побежал по ковровой дорожке.
Джон был на середине парадной лестницы, когда Фьюри, завернув за угол, понесся по ступенькам вниз. Он схватил парня и сжал его в объятьях так сильно, что, должно быть, погнул несколько хрупких костей.
Уронив голову на плечо мальчика, Фьюри прошептал дрожащим голосом:
— О, Боже… спасибо. Спасибо тебе, спасибо…
Тонкие руки обвились вокруг него. Маленькие ладошки погладили по спине.
Наконец оторвавшись от Джона, Фьюри вытер глаза.
— Думаю, сейчас самое время поработать над твоими стойками. Да, и для меня как раз это будет самое то. Пошли.
А потом парень взглянул на него… и глаза его стали зловеще проницательными. А затем рот Джона начал двигаться, медленно проговаривая слова, потрясшие его, даже не прозвучав в воздухе.
Ты в темнице, что не имеет решеток. Я беспокоюсь о тебе.
Фьюри моргнул, словно пойманный во временную ловушку. Кто-то другой сказал ему те же самые слова… Прошлым летом.
Двери вестибюля распахнулись, разрушая магию момента. Фьюри и Джон вздрогнули от неожиданности, когда Зейдист вошел в фойе.
Брат, взглянувший на лестницу, выглядел очень усталым.
— О, привет, Фьюри. Джон.
Потерев шею, Фьюри попытался отключиться от странного dejа vu, порожденного словами Джона.
— Так, Зед, эмм, ты откуда?
— Из небольшого путешествия. Из небольшого путешествия на другой край земли. Вы как?
— Мы собираемся немного потренироваться в зале.
Зед закрыл дверь.
— А если я присоединюсь к вам? Или… мне, наверное, нужно спросить так: «Можно мне присоединиться?».
Фьюри не мог вымолвить ни слова. Джон выглядел таким же шокированным, но у него, по крайней мере, хватило такта кивнуть в ответ.
Фьюри заставил себя очнуться.
— Да, конечно, брат мой. Пошли с нами. Мы всегда… рады тебе.
Зейдист пересек цветастый мозаичный пол.
— Спасибо. Большое спасибо.
Все трое направились в подземный переход к тренировочному центру.
По пути Фьюри бросил взгляд на Джона и подумал, что иногда между страшной катастрофой и возможностью избежать столкновения — лишь один удар сердца.
Целая жизнь может зависеть от одного дюйма. Или секунды. Или стука в дверь.
После такого хочешь — не хочешь, а поверишь в проведение. На самом деле.
Глава 49
Два месяца спустя…
Бэлла материализовалась напротив особняка Братства и взглянула на его суровый серый фасад. Она и не думала, что вернется. Но у судьбы были другие планы.
Она открыла первые двери и вошла в вестибюль. Нажимая на клавиши интеркома и поворачивая лицо к камере наблюдения, она чувствовала себя, словно во сне.
Фритц широко распахнул вторые двери и с улыбкой поклонился.
— Мадам! Как приятно снова видеть вас.
— Привет. — Она вошла внутрь и покачала головой, когда он попытался помочь ей снять пальто. — Я ненадолго. Я здесь, чтобы поговорить с Зейдистом. На минутку.
— О, конечно. Хозяин здесь. Следуйте за мной, пожалуйста. — Фритц повел ее через фойе к двойным дверям, оживленно болтая по пути, рассказывая ей о том, что все они делали на Новый Год.
Но потом остановился, так и не войдя в комнату.
— Прошу прощения, мадам, но вы кажетесь… Вы бы хотели, чтобы я объявил о вашем приходе? Когда вы будете готовы?
— О, Фритц, как же хорошо ты меня знаешь. Я бы хотела подождать минуточку.
Он кивнул, улыбнулся и исчез.
Она глубоко вздохнула и прислушалась к голосам и звукам дома. Достаточно низкие и достаточно громкие, они, должно быть, принадлежали Братьям. Она взглянула на часы. Семь часов вечера. Они готовятся к патрулированию.
Ей стало интересно, как себя чувствовал Фьюри. И вернулся ли Тор. И что было с Джоном.
Тянула… Она тянула время.
«Теперь или никогда», — подумала она, вцепившись в латунную ручку и повернув ее. Створка двери бесшумно отворилась.
Ее дыхание перехватило, когда она заглянула в библиотеку.
Зейдист сидел, низко наклонившись над листом бумаги, лежавшем на столе. В его большой руке был зажат тонкий карандаш. Рядом с ним сидела Мэри. Между ними лежала открытая книга.
— Помни о твердых согласных, — сказала Мэри, указывая в книгу. — «Check». «Catch». «Кей» и «си» звучат похоже, но это разные буквы. Попробуй еще раз.
Зейдист поднял руку, почесав стриженную под машинку голову. Тихо пробормотал что-то. А потом его карандаш начал двигаться по бумаге.
— Молодец! — Мэри прикоснулась к его руке. — Ты все понял.
Зейдист поднял глаза и улыбнулся. Потом его голова резко развернулась по направлению к Бэлле, и веселое выражение исчезло с его лица.
«О, славная Дева в Забвении», — подумала она, жадно впитывая в себя его образ. Она все еще любила его. В глубине души она всегда знала это…
Подождите-ка минуточку… Что за… черт? Его лицо выглядело по-другому. Что-то изменилось. Не шрам, что-то иное.
Неважно, просто закончи с этим побыстрее и уходи.
— Простите, что помешала, — сказала она. — Могу я поговорить с Зейдистом?
Она едва отдала себе отчет в том, что Мэри поднялась, обняла ее и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
— Привет, — сказал Зейдист. Потом медленно поднялся на ноги.
Глаза Бэллы широко распахнулись. Она отступила.
— Боже… мой. Ты огромный.
Его рука легла на тугие мышцы груди.
— Эмм… Да. Я набрал около восьмидесяти фунтов. Хэйверс… Хэйверс говорит, что я вряд ли буду весить больше. Но сейчас я около двухсот семидесяти.
