Дж. Уорд - Пробужденный любовник
— Я люблю тебя…
В ответ он начал молиться Деве-Летописице на Древнем Языке.
Сжимая Бэллу в объятьях, зарывшись лицом в ее волосы, он благодарил божество с таким пылом и красноречием, что она снова зарыдала.
Когда шепот последней хвалы стих, он перешел на английский:
— Я был мертв, пока ты не нашла меня. Я дышал, но не жил. Я видел, но был слеп. Но пришла ты… и пробудила меня.
Она прикоснулась к его лицу. Медленным движением он сократил расстояние между их губами, подарив ей нежный поцелуй.
«Как ласково», — подумала она. Он был сильным, мощным… и таким ласковым с ней.
Но потом он отпрянул.
— Но, постой, почему ты здесь? В смысле, я рад…
— У меня будет малыш.
Он нахмурился. Открыл рот. Закрыл. Потряс головой.
— Извини… Что ты сказала?
— Я ношу малыша. — На этот раз ответа не последовало вообще. — Ты станешь отцом. — По-прежнему ничего. — Я беременна.
Так, у нее закончились вариации на тему предстоящих родов. Боже… А что, если он не хочет этого?
Зейдист начал покачиваться, кровь отлила от его лица.
— Ты носишь моего ребенка?
— Да, я…
Внезапно он с силой схватил ее за руку.
— С тобой все в порядке? Хэйверс сказал, что с тобой все в порядке?
— Пока да. Я слишком молода, но это может стать преимуществом во время родов. Хэйверс сказал, что с ребенком все хорошо, и моя свобода действий никак не ограничена… ну, разве что, мне нельзя будет дематериализоваться после шестого месяца. И, э-э-э… — Она покраснела. Она конкретно покраснела. — И мне нельзя будет заниматься сексом или кормить после четырнадцатого и до самого рождения. То есть, где-то до восемнадцатого.
Когда врач давал ей эти предостережения, она решила, что ей не придется волноваться об этом. Но сейчас…
Зейдист продолжал кивать, но выглядел не слишком хорошо.
— Я смогу позаботиться о тебе.
— Я знаю. С тобой я буду в безопасности.
Она упомянула об этом, потому что знала — это беспокоит его.
— Ты останешься здесь, со мной?
Она улыбнулась.
— Я была бы рада.
— Ты выйдешь за меня?
— Ты просишь?
— Да.
Но он все еще был совершенно зеленым, в прямом смысле этого слова — цветом походил на мятное мороженное. И эти автоматические вопросы начали пугать ее.
— Зейдист… ты, правда, рад этому? Эмм… ты не обязан на мне жениться, если не хочешь…
— Где твой брат?
Какой странный вопрос.
— Ривендж? Хм… дома, я полагаю.
— Мы идем к нему. Сейчас же.
Зейдист схватил ее за руку и потащил за собой к дверям.
— Зейдист…
— Мы получим его согласие и вступим в брак сегодня ночью. Поедем на машине Ви. Не хочу, чтобы ты снова дематериализовалась.
Зейдист тащил ее с такой скоростью, что ей приходилось бежать за ним.
— Подожди, Хэйверс сказал, что я могу это делать до…
— Не хочу рисковать.
— Зейдист, это необязательно.
Внезапно он остановился.
— Ты уверена, что хочешь моего ребенка?
— О, да. О, Господи, конечно, да. Сейчас даже сильнее… — Она улыбнулась ему. Взяла за руку. Положила ее себе на живот. — Ты будешь прекрасным отцом.
И тогда он потерял сознание.
* * *Открыв глаза, Зейдист увидел Бэллу, склонившуюся над ним. Любовь сияла на ее лице. Их окружали все остальные жители дома — но для него существовала лишь она.
— Привет, — мягко сказала она.
Он поднял руку и прикоснулся к ее лицу.
Он не будет плакать. Он не будет…
О, да к черту все это.
Он улыбнулся ей, почувствовав, как слезы побежали по его лицу.
— Я надеюсь… что это маленькая девочка, похожая на…
Его голос сорвался. А потом он, наконец, сломался окончательно и разрыдался словно гребаный педик. На глазах у всех Братьев. И Бэт. И Мэри. Его слабость, наверняка, ужаснула Бэллу, но он ничего не мог поделать с собой. В первый раз за всю жизнь он чувствовал себя… счастливым. Удачливым. Везучим. Этот момент, это совершенное, сияющее, идеальное мгновение, когда он растянулся на спине в фойе, рядом со своей возлюбленной Бэллой, малышом внутри нее и Братством… был лучшим в его жизни.
Когда его жалкие рыдания стихли, Рейдж опустился на колени подле него — он улыбался так широко, что, казалось, его идеальные щеки были готовы лопнуть.
— Мы все прибежали, когда твоя туша свалилась на пол. Держись, папуля. Могу я научить маленького шалунишку драться?
Голливуд протянул руку, и когда Зейдист пожал ее в ответ, Роф присел рядом на корточки.
— Поздравляю, брат мой. Мои молитвы Деве-Летописице будут посвящены тебе, твоей шеллан и вашему малышу.
К тому времени, как свою радость начали выражать Вишес и Бутч, Зед сел. Вытер лицо. Господи, какой же он слюнтяй — всего себя зарыдал. Черт. Хорошо хоть, никто из них не обратил на это внимания.
Глубоко вздохнув, он оглянулся в поисках Фьюри… и увидел своего близнеца.
С того дня, как они забрали его у лессера, прошло два месяца — волосы его отрасли до подбородка, а шрам, который он сам себе сделал, давно пропал. Но глаза его были пустыми и грустными. А сейчас печаль в них только усилилась.
Фьюри вышел вперед, и все замолчали.
— Должно быть, мне понравиться быть дядей, — тихо сказал он. — Я так рад за тебя, Зед. За тебя тоже… Бэлла.
Зейдист схватил руку близнеца и сжал так сильно, что почувствовал его кости.
— Ты будешь хорошим дядей.
— И, может быть, хранителем? — Предложила Бэлла.
Фьюри склонил голову.
— Это честь — быть хранителем вашего малыша.
В фойе торопливо вошел Фритц, неся на подносе изящные стеклянные фужеры. Взволнованный доджен сиял от счастья.
— Чтобы отпраздновать событие.
Голоса смешивались между собой, раздавался звон передающихся из рук в руки бокалов, смех. Зейдист посмотрел на Бэллу, когда кто-то сунул ему в руку фужер.
— Я люблю тебя, — одними губами сказал он. Она улыбнулась в ответ и положила что-то в его ладонь. Свое ожерелье.
— Носи его с собой всегда, — прошептала она. — На удачу.
Он поцеловал ее руку.
— Всегда.
Внезапно Роф выпрямился во весь свой огромный рост, поднял бокал с шампанским и закинул голову назад. Его крик был таким громким, что, казалось, сами стены особняка пошатнулись.
— За малыша!
Все поднялись на ноги, подняли бокалы и прокричали во всю мощь своих легких:
— За малыша!
Ах, да… Естественно, стройный хор их голосов был достаточно громким, чтобы достичь священных ушей Девы-Летописицы. Этого требовали традиции.
