Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

— Новости о войне сюда еще не дошли, верно? — Сомневаюсь. Охранник, стороживший дом, хотел узнать. Я сказал ему, что мы победили. — Значит, здесь никто не знает, что ты убил Эрио, — добавляет она и бросает на меня пронзительный взгляд. — Нет. Не знают.

Вопросы висят в воздухе между нами. Она не задает их все, потому что боится, что у меня тоже не будет нужных ответов, и она это знает. Вместо этого она шепчет, почти слишком тихо: — Как ты смог убить бога?

Мы об этом не говорили. Пока нет. Я прислоняюсь рядом с ней, но спиной к перилам. Я смотрю на неё. — Он обещал убить нас и разлучить навеки.

И я не собирался позволить этому случиться, думаю я, но не говорю, потому что она понимает. Я мог бы стоять так вечно, плененный этими зелеными глазами, утягивающими меня в самую чащу леса. Мог бы поднять два пальца и приняться считать веснушки на её носу.

— Знаю, — шепчет она, — но… как?

У меня пересыхает в горле. — Ну, ты бы тоже смогла, если бы немного потренировалась.

Одетт требуется несколько мгновений, чтобы рассеять мрачность вопроса и принять провокацию. Она отстраняется от балюстрады. — На что вы намекаете, капитан?

Я лениво пожимаю плечами. — На то, что магия Гауэко — это здорово и всё такое, но твое владение мечом оставляет желать лучшего.

Крошечный мускул дергается на её подбородке, и я знаю, что задел её по-настоящему. Пытаюсь скрыть улыбку.

— Мое владение мечом более чем удовлетворительно. Я могла бы победить тебя им и поставить на колени, когда захочу, — возражает она с высокомерной улыбкой. — Тебе для этого меч не нужен.

Намек скользит между нами, пока блеск в её глазах становится гуще и темнее, и я замечаю, как она подавляет порыв прикусить губу. Мне бы тоже хотелось её укусить.

Она начинает ходить кругами вокруг меня. Я остаюсь на месте и слежу за ней взглядом, лишь слегка поворачиваясь, пока она движется, позволяя ей окружать меня.

— Я также владею рукопашным боем. — Разумеется.

Между её бровей залегает морщинка, и мне приходится приложить усилие, чтобы не рассмеяться. Она злится всерьез.

— И это был бы не первый раз, когда я побеждаю тебя простым кинжалом. — Всякий раз, когда ты приставляла кинжал к моему горлу, я хотел, чтобы ты это сделала.

Она фыркает. — Не веришь? — Я поднимаю брови.

Я кладу руку на бедро и выхватываю маленький кинжал. Протягиваю его ей рукоятью вперед. Одетт берет его, и её пальцы на секунду касаются моих, пока она наблюдает за мной и оценивает, а затем, без предупреждения, бросается на меня.

Она быстра, но я быстрее, и ухожу в сторону, прежде чем она успевает меня достать.

— У тебя там есть еще кинжалы? — спрашивает она весело, внезапно включившись в игру. — Мне они не нужны. — Хвастун.

Она снова атакует меня с легкостью. Это правда, она хорошо обучена. Она была такой и раньше, а Нирида научила её тому, как сражаемся мы. Однако её ноги двигаются не как у воина. Скорее как у танцовщицы, скользящей по паркету. Это так красиво, что стоит мне потери концентрации, и внезапно она делает мне подножку.

— Глаза на оружие, капитан, — напевает она.

Я немного смеюсь, и на этот раз атакую я. Быстро хватаю её за запястье, она пытается освободиться решительным и тонким движением, которое я предугадываю. Я разворачиваю её и перехватываю оба запястья, скрещенные у неё на груди, прижимая её спиной к себе.

— Что ты говорила? — шепчу я ей на ухо.

Одетт рычит и, прежде чем я успеваю порадоваться, я чувствую поток воздуха, который толкает меня, пока я не теряю равновесие, и она пользуется этим, чтобы вырваться из моей хватки.

— Это было довольно подло, — замечаю я. — Это был ветер. — Она пожимает плечами. — Что я могу поделать, если ты не внимателен?

Она снова сжимает кинжал, двигаясь вперед с простым, но хорошо исполненным финтом, и всего за два движения прижимает меня к одной из колонн. Кинжал у горла и сияющая улыбка.

Одетт прижимается ко мне всем телом, наслаждаясь результатом схватки, и тогда я говорю: — Видишь? Именно там, где я хочу быть. — Я задираю её юбку и позволяю ткани скользнуть по бедру, пока мои пальцы исследуют её кожу.

Её грудь вздымается от глубокого вдоха. Она немного смеется, и на этот раз не трудится скрыть, как прикусывает губу. Свободной рукой я хватаю её за ягодицу; она быстро опускает кинжал и сама вкладывает его в ножны на моем бедре. Целует меня резко и внезапно, и то, как почти непристойно её язык исследует мой рот, выбивает из моей головы всякое благоразумие.

Одетт запускает пальцы в мои волосы и стонет мне в губы. Клянусь всеми созданиями… она прекрасно знает, что со мной делает.

Я поднимаю юбку по её ногам и нащупываю край белья, чтобы скользнуть пальцами внутрь. Когда я касаюсь её влаги, у неё вырывается еще один из тех звуков, от которых я могу потерять рассудок, и тогда я ввожу два пальца, лаская с некоторой настойчивостью, жестко и требовательно, что заставляет её прижаться ко мне еще сильнее. Я начинаю двигать рукой, пока она подстраивается под ритм, двигается навстречу, а её поцелуи становятся всё более неуклюжими и отчаянными.

Её пальцы перелетают к моему ремню, и, не успев расстегнуть его полностью, она опускает руку в мои брюки в дразнящей ласке, заставляющей меня на мгновение потерять нить разумных мыслей. Она не останавливается на этом. Просовывает руку глубже и сжимает меня с мягким давлением, пока я сильнее сжимаю её ягодицу, и у неё вырывается очень тихий вздох.

— Я хочу делать с тобой вещи, о которых нельзя говорить вслух, — говорю я в её покрасневшие губы. — Делай, — отвечает она со злой улыбкой.

И я выполняю.

Я прерываю ласки лишь для того, чтобы схватить её за талию и прижать к колонне, и тогда я целую её шею, пока она извивается в моих руках, а мои пальцы ловко развязывают узлы её корсета, чтобы освободить грудь.

Я стягиваю ткань обеими руками и немного наклоняюсь, чтобы продолжать целовать её кожу. Замечаю, что она шевелится. Одетт просовывает руку между нами и снова ласкает меня. Я рычу и перехватываю её руку над головой. Её свободные пальцы сжимаются на моем затылке, и она подает бедра вперед, жаждая моего прикосновения так же, как я жажду её.

Я просовываю руку между корсетом и кожей, нахожу сосок и нежно щиплю его, глядя на неё. — Кириан… — протестует она. Прижимается ко мне еще теснее. — М-м? — Я не перестаю смотреть на её губы, на то, как она их кусает. — Хватит. Ты нужен мне. Сейчас.

Я отпускаю её грудь и снова опускаю руку под юбку. Она тянет меня за шею, чтобы поцеловать, но мне нужно видеть её покрасневшие губы, пылающие щеки, умоляющие глаза… Мои пальцы гладят край её белья.

— Так? — спрашиваю я. — Кириан… Я смеюсь.

Я скольжу пальцами вниз и погружаю один из них в неё. Одетт выгибается и запрокидывает голову назад. Крепко зажмуривается, подавляя стон. Её пальцы немного тянут меня за волосы, и мне это нравится.

— Лучше? Я ввожу второй палец. Она рычит что-то, от чего я таю, а потом кусает губы, делает глубокий вдох и успокаивается достаточно, пока её бедра всё еще двигаются навстречу моей руке, чтобы сказать мне:

— Дай мне повернуться и сделай это уже.

Разряд пронзает меня, дикий и порочный, и я удивляюсь, что нахожу в себе силы снова связать слова воедино. — Я не собираюсь этого делать.

Я немного отстраняюсь от неё — податливой, полной мягких и щедрых форм, — и слегка приседаю, чтобы спустить белье по её ногам, снять его и схватить её за бедро, когда снова поднимаюсь. Задираю ей юбку рукой и устраиваюсь так, чтобы она была именно там, где мне нужно.

— Просто я хочу видеть твое лицо, когда ты кончишь.

Я прижимаюсь к её входу и чувствую, как она медленно раскрывается для меня. Одетт двигается мягко, подстраивая свое тело под мое, пока не принимает меня целиком, и тогда она слегка покачивается, пока наслаждение уносит остатки моего приличия.

Я с силой сжимаю её бедра и двигаю своими в ритме, который отвечает скорее инстинкту, чем разуму. Одетт вонзает ногти мне в плечи, и я останавливаюсь.