Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

Внезапно я острее чувствую холод; ощущаю его в каждом вдохе, в каждой снежинке, поднятой ветром. Эдит делает глубокий вдох.

— Что именно они сделали в Лесу Ярости? — спрашивает она, понизив голос еще сильнее, возможно, боясь, что нас услышат.

— Королева-мать всех ковенов Илуна этого не знала, — отвечаю я. — Это была магия, похожая на магию хиру: пустота, смерть, гниение…

— Думаешь, это возможно?..

Эдит не решается закончить вопрос. Он повисает между нами, пока мы смотрим друг на друга и обдумываем последствия. А потом мы идем искать Нириду.

— Кто-нибудь из Дочерей Мари, сражавшихся в тот день, пришел с командором? — спрашивает она, ускоряя шаг рядом со мной. — Не знаю. — Может, они этого и не сделают, — предполагает она, снова оказавшись в стенах дворца. — Если у них была такая возможность, почему не использовали её в Сирии, у себя дома? — Возможно, у них не было времени. Они не знали, что мы нападем. — Они узнали, что стало с Аароном? Где он был? — Нет. — А наследник, Лэнс, он?..

— Эдит. — Я останавливаюсь, чтобы она тоже остановилась. — Спокойно.

Она бросает на меня дикий взгляд, который тут же смягчается, когда она понимает, что я напугана не меньше. Тогда она делает вдох и закрывает глаза на мгновение, прежде чем продолжить путь.

Нирида совещается со своими капитанами, когда мы находим её в одном из залов дворца. Она завершает собрание, но мы просим их остаться.

Кириан внимательно нас изучает. От меня не ускользает дистанция между ним и следующим капитаном, ни то, как другие следят за его движениями, когда он поудобнее устраивается в кресле. Полагаю, не каждый день находишься в присутствии убийцы богов.

Я рассказываю им о наших подозрениях, и Нирида велит позвать того, кто теперь возглавляет находящихся здесь ведьм. Возникает заминка, когда гонец возвращается один и говорит, что ими никто не управляет, пока командор не требует, чтобы явился кто-то, кто знает что-либо о резне в Лесу Ярости, и в зал входит одна из соргинак Илуна, которую я уже видела раньше с Воронами, решившими остаться.

То, что она рассказывает, не сильно отличается от версии, которую дала мне Агата.

— Не зная, что именно они сделали, трудно предугадать, смогут ли они сделать это снова, — считает Нисте.

— Аарон знает, что у них нет шансов. Сирия пала за абсурдно короткое время. Большая часть его армии даже не смогла дать настоящий бой. Он не может быть настолько глуп, чтобы верить, что у него есть шансы, если ничего не изменилось, — предполагаю я.

Все молчат. В конце концов заговаривает Нирида.

— Мы вернем всех Дочерей Мари. — А армии? — спрашивает другой капитан. — Найдем способ доставить их сюда. — Они столкнутся с Львами раньше, — возражает Нисте.

— Значит, они будут сражаться, и враг не сможет нас окружить, — отвечает Нирида. — В любом случае, нам нужны здесь Дочери Мари, и нужны со всей их силой. Если неправда, что у Аарона есть секретное оружие, и его армии прибудут раньше наших, они уже будут здесь, чтобы защитить нас. Мы продержимся до прихода войск. — Она смотрит на всех своих офицеров, на ведьму, на Эдит и на меня, и продолжает, когда становится ясно, что никто не возразит. — Если же, напротив, это не самоубийственная атака и у них в руках есть нечто столь опасное, смертные армии нам ничем не помогут.

— И Дочери Мари найдут способ, — заканчивает ведьма. Нирида кивает.

— Я могу перенести их сюда прямо сейчас, — предлагаю я. — Нет. Никто не должен использовать магию. Если только те, у кого есть магия Мари, могут нас защитить, отныне вы не должны тратить её ни на что.

Мы все знаем, что это значит. Ни армии не получат помощи для пересечения границы, ни тяжелораненые не получат второго шанса.

— Я отправлю послание Камилле, — предлагает ведьма. — Она будет знать, что делать.

Нирида кивает, встает и упирается обеими руками в стол. — Мы отзовем наши войска из Сулеги. Скажем королю Девину, что теперь они нужнее здесь.

— Обстановка всё еще нестабильна, — говорит кто-то. — Даже без генерала королева Друзилла может воспользоваться моментом, чтобы вернуть военную власть.

Королева Друзилла мертва, и теперь правит девочка; но они этого не знают. Каким-то образом, несмотря на войну и ужас, предательства и тьму, они нашли способ защитить её.

— Я отправлю послов доброй воли. Мы дадим королеве еще один шанс. Мы рискнем и направим эти войска в Ликаон, чтобы остановить армию, приближающуюся оттуда.

Никто ей не противоречит, хотя очевидно, что не все согласны. Атмосфера после этого становится тяжелой. Все смотрят на свои руки или сверлят взглядом какую-то неопределенную точку на картах перед собой. Возможно, поэтому Нирида смотрит на меня и говорит:

— А Дочь Гауэко? — Я замечаю, как все оборачиваются, чтобы посмотреть. — Что будет делать она?

Легкий поклон, который удивляет некоторых и вызывает ухмылку у Нириды. — Моя сила — твоя. Немного надежды, немного гордости.

Нирида кивает с торжественным видом. — А ты, убийца богов? — Кириан охотно принимает предложенную роль и, всегда такой театральный, изображает волчью улыбку и медленно кивает. — Вы готовы возглавить атаку контрнаступления?

Мы смотрим друг на друга, и отвечаю я. — Мы будем на передовой.

Нирида снова кивает, довольная, и внезапно эти притворные улыбки и этот маленький спектакль немного поднимают боевой дух. Страх вибрирует в воздухе, и не только из-за того, что грядет. Слова командора были выбраны тщательно. Ева бы гордилась. Они должны бояться нас больше и знать, что мы сражаемся вместе с ними.

***

Дочери Мари прибывают весь день. Не только из Сирии. Те, кто не явился на битву раньше, воительницы, защищавшие свои ковены, послы, оберегавшие людей, мужчины и женщины, слишком старые для войны… теперь все они собираются в Эрее.

Имя Леса Ярости витает в воздухе вместе с запахом снега, и все, кто достаточно стар, чтобы помнить ту резню, хотят быть здесь.

Ева приветствует всех со своим немного угрюмым и властным прагматизмом. Она отвечает за передачу приказов: не приближаться к госпиталю, не помогать другим ведьмам готовить оружие, не тренироваться, никакой магии.

Я учу Лоренцо призывать свою силу, мягко и спокойно, потому что это единственное, что я могу делать, когда Ева подходит к этому укромному уголку сада.

— Одетт, — зовет она меня.

— Что? — отвечаю я, не отрывая глаз от рук Лоренцо.

Мне уже дважды пришлось использовать свою силу, чтобы подавить внезапный всплеск энергии, который он высвободил случайно, и я немного беспокоюсь, что Ева заметит это, подойдя ближе.

— Одна Дочь Мари хочет тебя видеть. — Меня?

Пауза. Заминка. — Это бывшая королева.

Я прошу Лоренцо опустить руки и сдержать силу. Вижу в его глазах разочарование и прекрасно его понимаю. Удовлетворение, которое чувствуешь, высвобождая магию, несравнимо ни с чем, и спустя столько лет лишений сдерживать себя почти больно.

— Чего она хочет?

Я всё еще не понимаю, пока не вижу фигуру, приближающуюся за её спиной. Я уверена, Ева просила её подождать. Она бы не позволила ей подойти ко мне, не предупредив.

— Это бывшая королева-мать всех ковенов Илуна.

Я не отвечаю. Я больше не смотрю на Еву, потому что смотрю на нее.

Она тоже остановилась, найдя меня взглядом, сидящую на камне перед Лоренцо. Теперь мне кажется абсурдным, как я могла сомневаться, когда Моргана назвала мне свое настоящее имя, как её рыжие волосы посеяли во мне тревогу. На этот раз, даже с такого расстояния, я знаю: во мне есть что-то от женщины, наблюдающей за мной, стоя на снегу.

Я знаю это без тени сомнения, знаю это центром своей груди, и поэтому так больно, когда я встаю и иду ей навстречу.

Ингрид.

Это женщина, потерявшая сына, мать своей внучки, ту малышку… Та самая женщина, которая, узнав, что я жива и хочу познакомиться с ней, отказалась меня видеть.

Она не совсем седая. В волосах всё еще есть темные пряди, блестящие, несмотря на возраст. Они убраны назад, заплетены в косу и украшены каким-то белым цветком, смягчающим её образ.