Бернет Воль - Холодный ветер в августе
Айрис была теперь в белых шелковых брюках. Сверху она надела легкую шелковую фуляровую блузку, застегивающуюся на талии.
— Я собиралась подождать, пока ты закончишь, — сказала она.
— Но сделай мне одолжение, хорошо? Открой, пожалуйста. — Она протянула маленькую бутылочку с лаком для ногтей.
— Конечно, — сказал Вито, присев.
Он был почти такого же роста, как и она, поэтому, когда он стоял, его глаза были на уровне ее глаз. Но ему не хотелось вставать. Он взял бутылочку и напрягся, чтобы открыть ее. Айрис задумчиво смотрела на него. Он покрутил еще, пристально глядя прямо на нее, с лицом, застывшим от напряжения. Затем крышка бутылочки поддалась.
Она потянулась за пузырьком.
— Спасибо, — сказала она. — Для своего возраста ты сильный. Сколько тебе лет?
— Шестнадцать. Будет семнадцать в феврале.
— Прими мой совет. Не торопи его.
— Кого не торопить?
— Февраль, — сказала она.
Она улыбнулась и пошла в спальню. На этот раз она оставила дверь открытой, чтобы он мог видеть ее, повернулась лицом к нему, но не смотрела на него, целиком поглощенная маникюром.
Позади нее было широкое окно с белыми шторами. От ее белокурой головки и блестящего шелка блузки исходило сияние. Вито был потрясен. Он не мог отвести от нее глаз. Никогда раньше он не видел, как женщина занимается своими мистическими обрядами. Он поднял металлическую пластинку и начал вытирать ее своей тряпочкой — только для того, чтобы не казалось, что он уставился на нее, если она вдруг на него посмотрит. Но она не посмотрела. Ему хотелось встать в дверном проеме. Ему хотелось рассмотреть ее поближе. Он ощущал себя очень далеким от нее.
Он прочистил горло:
— Пахнет, как самолетный клей.
— А?
Она знала, что он здесь. И не посмотрела на него. Он почувствовал себя дураком и вновь повернулся к аппарату. Одно безусловно, решил он: она, конечно, не разыгрывает из себя замужнюю. Можно твердо сказать, что квартира принадлежит ей. Все это ее. И никто не может предъявить к ней никаких требований. Это точно можно сказать, Он чувствовал, что ей на все наплевать. Что она может делать все, что хочет — уходить, приходить, все. Ей на все наплевать.
Нет мужа, думал он, нет — может быть, она проститутка, приходящая по вызову? Таких было несколько по соседству, по крайней мере, их считали такими. Симпатичные девушки, жившие самостоятельно. Девки. Господи! Подумать, что она из таких! От волнения у него схватило живот. Он бросил на нее еще один взгляд.
На расстоянии она выглядела совсем девочкой, маленькой, покорной и очень беззащитной. Она напоминала ему девчонок, с которыми он был знаком по школе. Невозможно. Знал ли его отец?
Che coscie, сказал старик, какие бедра! Он покраснел. Он никогда не замечал этого раньше. Она была такой красивой, что он не смотрел на нее, по крайней мере, смотрел, но не так. Но сейчас он мог взглянуть на нее и так — сейчас, когда она не смотрела на него.
Была ли она… — он подходил к этой мысли осторожно — могла ли она… Подозревала ли она, что он думает? Если она была девушкой по вызову, то можно ли подойти и поцеловать ее взасос? Распахнет ли она блузку, чтобы он увидел ее колотушки? Руки у него вспотели, и он уронил отвертку. Скажет ли она, чтобы он снял брюки? Может быть, он ей понравился. Некоторые женщины любят молодых парней. Вот, например, миссис Розенсон? Почему же она продолжает его игнорировать? Она на него сердится? Он начал насвистывать. Затем умолк, потому что она встала и пошла в гостиную, вытянув пальцы.
— Тебе нравится эта блузка? — спросила Айрис.
— А?
— Блузка, которая на мне? Нравится она тебе — с этими брюками?
Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее, но она на него не смотрела. Она тщательно изучала свои покрытые свежим лаком ногти.
— Конечно, — сказал он. — Красивая. — Он помедлил. — Послушайте, скажите-ка мне — вы фотомодель?
Она взглянула ему в лицо. Ее глаза были спокойными и неулыбающимися.
— Нет. А почему ты так думаешь?
— О, я не думаю. Я имею в виду… — сейчас ему было неловко. Он ощутил беспокойство. — Я просто имею в виду, что вы — то, как вы выглядите и все такое… В этом доме в прошлом году жила фотомодель. И вы примерно такого же типа.
— Что?
— Ну, то есть, вы не похожи на других здешних женщин.
— Продолжай.
Он засмеялся.
— Это все, что я хотел сказать. — Он пожал плечами, не в силах определить, обидел ли он ее и если да, то чем. — Просто так получилось, что я подумал об этом.
— Как ты думаешь, сколько ты еще будешь возиться с этим?
— Теперь недолго. Минут двадцать или полчаса. — Он покраснел, почувствовав ее немой упрек. — Хотите, я спущусь с этими деталями вниз, почищу их, а потом вернусь? Я могу сделать и так, если вы хотите.
Она не ответила. Держа руку с растопыренными пальцами на отлете, она подошла к окну и выглянула на улицу. Улица была пуста, только какой-то мужчина укладывал чемоданы и свертки с домашней утварью в багажник фургона. Немного погодя к нему присоединилась женщина в платке, держащая за руку маленького ребенка. Очевидно, они собирались на уик-энд, а может быть, уезжали на все лето, подумала Айрис. Может, еще раз позвонить Джули Францу? Ведь еще только двенадцать часов. Он еще должен быть в конторе. Ну его к черту, подумала она грубо, почувствовав неожиданный приступ раздражения, досады. Ей не хотелось оставаться в одиночестве.
— Вито. Как насчет мороженого?
— А?
Он сгреб пыль из кондиционера в аккуратную кучку. На спине футболка выбилась из брюк, и Айрис видела хрупкий позвоночник, обтянутый оливковой кожей.
— Ты хочешь мороженого?
— Конечно. — Он улыбнулся.
— Хорошо. — Она вновь была веселой, счастливой. — У меня в холодильнике целая кварта мороженого. Давай-ка прикончим его, ладно?
— Конечно. Вы хотите, чтобы я…
— Ой, пойдем.
Она протянула руку, как будто собиралась схватить его, хотя и была на другом конце комнаты. Он поднялся и пошел за ней на кухню.
Сидя на высоком стуле рядом с раковиной, Айрис смотрела, как Вито ел мороженое. Его движения были быстрыми, изящными и напоминали ей о еноте, которого она однажды, еще ребенком, видела в зоопарке Сен-Луиса. Отец забрал ее на воскресенье. Она также видела обезьяну-самца, который играл со своими половыми органами. Сначала она не поняла, что он делает, но это ее чрезвычайно заинтересовало, и она вцепилась в железную ограду, в то время как отец тянул ее за руку. Что бы ни делала обезьяна, это было что-то плохое. Она могла сказать это по лицу отца.
— Пойдем, — сказал он, — это не твое дело.
