Роберта Ли - От любви не убежать
Кит чуть не вскрикнула, когда он закатил заштопанный ею рукав. Через предплечье бежала безобразная кривая рана, но она была действительно чистая и без признаков заражения.
— Как вас только угораздило? — пробормотала она, доставая антисептик. Толку от него теперь, спустя несколько дней, было мало, но и вреда причинить он не мог.
— Колючая проволока.
Он вздрогнул, когда она ватным тампоном провела вдоль раны; та начала заживать, но затянуться, еще не успела.
— Были у Эйбла?
— Не знаю.
— Он единственный использует здесь колючую проволоку, чтобы скот не подходил слишком близко к ульям.
— К ульям?
— Да, он местный поставщик меда.
— Тогда мое счастье, что я не дошел до пасеки. Меньше всего в жизни хотел бы столкнуться с роем пчел.
— Пчелы Эйбла никого, кроме хозяина, не признают, — сказала Кит и потом добавила: — Как только просохнет, перевяжу.
Незнакомец кивнул и с закатанного рукава рубашки перевел взгляд на хозяйку дома.
— Спасибо за починку рубашки.
— Не за что.
Не глядя на него, она развернула бинт. Гость, облокотившись здоровой рукой на стол, положил на нее голову. Наклеив пластырь, Кит взяла в руки ножницы, чтобы отрезать бинт, и чуть не уронила их, когда он неожиданно спросил:
— Это вы? Хорошая фотография.
Кит подняла глаза на семейную фотографию в старинной серебряной рамочке, которую обожала с детства.
— Это не я, моя мама.
— О, а я подумал, что вы.
— Можно подумать, что это на вас свалилась ветка, а не на меня. Вы что, не видите, что у нас с ней ничего общего.
— Напрасно вы так думаете. У вас такие же густые темные, шелковистые волосы, как и здесь, — Он указал на снимок. — Тот же чуть вздернутый носик. И эти глаза невероятного цвета, похожие на золотой лютик. И…
— Вы хоть понимаете, что говорите? — У Кит перехватило дыхание при мысли, что незнакомец говорит такие слова в знак благодарности. — Она же была красавицей.
Он резко повернулся к ней.
— А? Что вы сказали?
— Мама была просто красавицей. А я — долговязая, большеротая. Она была нежной и хрупкой, как куколка, как роза со старомодной открытки.
— А вы себя таковой не считаете?
— Себя — розой? — Она рассмеялась. — Подсолнухом— еще куда ни шло.
— Подсолнухом?
— Ну да, кричаще ярким цветком, который растет там, где его посадят, — неприхотливый, выносливый, лишь бы солнце было.
— Насчет солнца — это точно. Подсолнух… Солнышко…
По его глазам Кит поняла, что он говорит вовсе не о цветах, и невольно покраснела.
— Вы сказали «была»? Ваша мать скончалась?
— Да.
— Когда?
— Давно. Смерть для нее была избавлением. Она долго болела и понимала, как тяжело приходилось отцу и мне.
— Простите. — Он снова взглянул на фотографию. — Так вас теперь двое — вы и отец?
Ей казалось, что на лице у нее ничего не отразилось но, когда он заговорил снова, голос у него звучал мягко, почти нежно.
— И он тоже?
— Месяц назад, — выдавила из себя Кит.
— Понятно. Простите меня, солнышко.
Глаза защипало, и Кит пришлось заморгать, чтобы не заплакать в присутствии незнакомого человека. Девушка сама не понимала, с чего это вдруг она говорит с ним так доверительно, хотя ей нравилось говорить с кем-то, кто не питает предубеждения к ее отцу и кто готов выразить сочувствие, не жалея ее.
Просто ты беззащитна, как только что пробившийся росток, а он хороший слушатель, добавила она про себя. Слишком хороший…
— Так вы его рубашку мне презентовали?
Кит кивнула.
— Он сам бы так поступил.
— Пришел на помощь… вору?
— Пришел бы на помощь человеку, попавшему в столь отчаянное положение, что вынужден красть еду, но при этом сохранившему достаточно благородства, чтобы не брать куда более ценных вещей.
Незнакомец глядел на нее, не мигая, а потом медленно заговорил:
— Ваш отец, по-видимому, был совершенно необыкновенным человеком.
— Да. — И тут самообладание изменило ей, и долго удерживаемые слезы хлынули из глаз. — Извините. Мне все еще очень его не хватает.
Он нежно смахнул слезы с ее щек.
— Вам всегда будет недоставать его. Такие раны не заживают. — В его словах сквозила горечь.
А Кит в последнее время и нужно было, чтобы кто-то признал ее право на страдание, вместо того чтобы рассуждать о времени, которое лечит, и о долге перед живыми. В этом незнакомом ей человеке девушка уловила то, что, по-видимому, и заставило ее открыть ему душу… как подсолнух, который раскрывается, поворачиваясь навстречу жарким лучам солнца.
Пытаясь справиться с рыданиями, девушка подняла глаза, и ее встретил непроницаемый, наглухо закрытый от нее взгляд.
— Если с вами все в порядке, я, пожалуй, пойду и постараюсь больше не попадаться вам на пути.
Кит изумленно уставилась на него: так сухо и безжизненно звучал его голос. Что произошло? Откуда эта мертвая маска на лице, которое минуту назад было таким живым и чутким?
— Спасибо, — сказал он натянуто вежливо. — Вы были очень добры.
Она посмотрела на перевязанную бинтом руку и, не зная, как вести себя, беспомощно ответила:
— Не за что. Этому я тоже научилась у отца.
— Ему стоило бы научить вас ценить саму себя за то, что вы такая милая и…
Сказанная несколько грубовато фраза оборвалась. Гость встал и подошел к окну. Кит проводила его взглядом, пытаясь догадаться, о чем он думает.
— Как вас зовут?
Его вопрос застал ее врасплох, и она по инерции ответила:
— Кит.
Незнакомец повернул голову, удивленно переспросив:
— Кит? —
— Да, в честь отца. Его зовут… звали Кристофер. А у вас есть имя?
Еще не договорив, она поняла, что не получит ответа.
— Хорошо, — сказала она неприязненно. — Мне просто не хотелось звать вас так, как другие обитатели городка.
Незнакомца передернуло, и он зажмурился, а Кит вдруг заметила, что он дрожит. Затем, овладев собой, молодой человек снова взглянул на нее — его взгляд опять потеплел.
— Извините, Кит. Не могу! Но, как только я уйду отсюда, все встанет на свои места, и у вас не будет оснований для беспокойства.
Естественно не будет, подумала она. Почему они должны быть?
— Спасибо вам. За все, что вы для меня сделали.
— Заходите еще, — машинально ответила она, и тут же подумала, как дико звучат ее слова в нынешних обстоятельствах.
Он посмотрел на нее так, будто хотел запомнить ее всю до последней черточки, и от его взгляда по спине у нее пробежали мурашки.
— До свидания, Кит, — сказал он тихо.
— До свида… Вы что, спятили? — закричала она, только сейчас сообразив, что он действительно собирается уйти.
