Роберта Ли - От любви не убежать
Рейс не мог произнести ни слова — он лишь шевелил губами и ошеломленно качал головой, все еще не веря сказанному.
— Это правда, сынок, — тихо, но ободряюще повысил голос Уильям Парксон. — Стоило твоей матери понять, что теперь ей не грозят новые избиения со стороны Генри Литтона, как она обрела силу рассказать всю правду о случившемся в ее трагически распавшемся семействе. И о том, что ты всю жизнь защищал ее. Как им не хотелось верить, но ее уже нельзя было остановить. Кроме того, вскоре всплыло, что покойный Литтон позволял себе маленькие вольности в банковских расчетах, и горожане начали смотреть на дело несколько иначе.
— Ты свободен, Рейс, — прошептала Кит. — Суд давно оправдал тебя и… ты не подлежишь никакому уголовному преследованию.
Рейс, боясь поверить, увидел ее сияющее и любящее лицо и одним махом отбросил все сомнения.
— Солнышко! — выдохнул он, подхватил ее на руки и закружил по камере, а она крепко прижалась к нему, чувствуя себя уютно и спокойно.
* * *— Все в порядке?
Кит заботливо взглянула на женщину, которая, пытаясь привстать, безуспешно боролась с палкой-тростью.
— Более чем, милочка. Если уж ты в своем состоянии смогла прийти сюда, то я — тем более. И потом, ни за что на свете я бы не согласилась пропустить такое событие.
— И я тоже, — мягко отозвалась Кит и перевела взгляд на поле стадиона, где в несколько рядов выстроились студенты в церемониальных мантиях. Ее занимал только один, и она безошибочно выделяла его из толпы.
Когда выкликнули его имя для вручения грамоты за особые успехи, Кит почувствовала, что вот-вот задохнется от восторга и гордости. Сейчас он вполне мог вернуть Уильяму Парксону весь долг с процентами, подумала девушка, хотя в поздравительной телеграмме сенатора помимо прочего упоминалось, что остаток долга рассматривается как праздничный подарок.
Шумиха по случаю скандала в Центре сельскохозяйственных исследований превратила Рейса Баркли в героя огромного числа статей и очерков, где читателю подробно излагалась его биография, рассказывалось о мужестве, проявленном при разоблачении банды международных преступников. После этого от финансовых пожертвований и предложений поступить на работу не стало отбоя.
Но Рейс, как она и ожидала, вернулся в школу, а затем поступил в колледж. С упорством, приводящим ее порой в отчаяние, он добился поставленной цели.
— Мы должны закончить книгу, которую хотел написать твой отец, — сказал он однажды. — Это дело чести, солнышко.
Она порывисто обняла его тогда. Они много и упорно работали, и вскоре книга, наделавшая немало шума в научных кругах, увидела свет. Открыв ее впервые, Рейс обнаружил вставленное ею по секрету от него посвящение доктору Ричарду Парксону и человеку, которого он любил как родного сына. Рейс был так потрясен, что не смог сдержать слез, которые украдкой вытирал, нежно держа ее в своих объятиях. А последующая ночь — ночь сладкой и неистовой любви — имела результатом нечто большее, чем сладостное утомление.
И вот сейчас, по окончании церемонии, он двигался к ней с заветным дипломом в руке в лихо сдвинутой на затылок квадратной шапочке. Его глаза сияли любовью, и Кит была очень взволнована, потому что понимала: последняя тень прошлого, остававшаяся в его, в их жизни развеяна. Теперь он сам может решать, что ему делать дальше, но в любом случае Кит будет всегда рядом.
Рейс в страшном возбуждении приблизился к ним. Он страстно обнял обеих женщин. Безжалостно сминая мантию и широко улыбаясь, он помахал перед ними своим драгоценным приобретением.
— Неплохо для бывшего дворника, а?
— Довольно скромно, — с притворной строгостью сказала Кит, светившаяся от радости.
— Ну, в любом случае я сделал это до того, как мне стукнуло тридцать, — сказал он с ухмылкой, поддаваясь игривому тону жены.
— Я так горжусь тобой, сынок, — сказала пожилая женщина, утирая платком слезы.
Несколько секунд Рейс смотрел на мать. Их новая совместная жизнь давалась нелегко. Мать чувствовала себя неуютно от съедавшей ее вины за недостаток смелости, обернувшийся в итоге таким трагическим финалом, а Рейсу приходилось бороться с охватывающими иногда чувствами горечи и гнева. Но благодаря мягкому и ненавязчивому содействию Кит, обоим удалось преодолеть груз прошлых обид и недопонимание, и теперь во взглядах, которыми они обменялись, царили полное взаимопонимание и любовь.
— Ну, леди, пойдемте. У нас заказан ужин и не где-нибудь, а в ресторане…
— М-м-м, Рейс!.. — перебила его Кит.
— Что, солнышко? — спросил он, нежно обнимая ее.
— Мне очень неприятно, что приходится нарушать твои планы, но ты помнишь, как мы договаривались насчет еще одной персоны: она не должна появиться на свет до того, как ты получишь диплом. Верно?
У Рейса округлились глаза, он с трудом проглотил слюну и кивнул.
— Так вот, мы сдержали свое слово. С точностью до нескольких минут.
— Как, сейчас? — издал странный звук Рейс.
— Именно. И ни часом позже, — сказала Кит, замирая оттого, что тело послало ей безошибочный сигнал.
Рейс побледнел.
— Черт! Где?.. Куда?..
— Всего-навсего поймай машину, сынок, — хладнокровно сказала Элиза Баркли. — Мы будем ждать тебя у дороги.
— Но…
— Никаких но, — строго сказала она, — если, конечно, ты не хочешь, чтобы твой сын родился прямо на футбольном поле Стэндфордского стадиона.
Рейс побежал, но затем вернулся и крепко поцеловал в щеку жену.
— Я люблю тебя, солнышко.
— И я тебя, — ответила Кит. — Напомни мне, если я невзначай забуду об этом в ближайшее время.
Через несколько часов Рейс трогательно держал в руках Кристофера Ричарда Баркли. Никогда в жизни он не был так счастлив! Рейс не пытался скрыть слез, видя перед собой своего крохотного сына и женщину, которую любил больше жизни!
