Лиза О - Мистер Писатель
– Мы встречались. – Тот кивнул поверх коробки. – Как голова?
– Офигительно. А твоя?
Ной улыбнулся, оценив язвительный тон, и повернулся к Саре:
– Это окно?
– Именно.
Он вытащил из коробки прокладку из пенопласта и пластиковый пакет, а следом и основное содержимое.
– Это… кондиционер? – Мейсон с восторгом наблюдал, как Ной принимается за работу.
– Ага. Я решила, что ты и так не в духе из-за постельного режима на ближайшие пару дней, а жара всё только ухудшит.
Сияя от радости, Мейсон схватил Сару за руку и покрыл ладонь поцелуями.
– Ты сокровище. Богиня. Я стану твоим рабом до конца своих дней.
Ной фыркнул.
– Как ни забавно принимать благодарность, признаюсь, это идея Такера. У Ноя есть знакомый, который продаёт кондиционеры, и он уже устанавливал подобные штуковины, так что предложил свою помощь.
– Ты мой спаситель. – Мейсон оперся на локоть. – Сначала шестижаберные акулы, а теперь это.
– Шестижаберные акулы? – переспросила Сара, когда он вновь откинулся на подушку.
– Твой брат рассказал мне о туристе, что потерял руку, когда на его каяк на реке напала акула.
– Неужели? – Она покосилась на брата. Его плечи слегка подрагивали.
– Предупреждён – значит вооружен. Ну или просто вооружён.
Сара как можно незаметнее пнула Ноя по голени.
Когда он закончил, и кондиционер зашумел, обдавая прохладным воздухом, она поставила полный стакан воды на тумбочку, чтобы Мейсон смог до него дотянуться.
– Всё в порядке?
– Угу. – Он с трудом открыл глаза: таблетки подействовали. – Спасибо. Я знаю, что ты делаешь это ради Такера, но всё равно спасибо.
– Дело не только в Такере, но и во мне самой. Ты приятный человек, Мейсон, пусть пару раз у меня и возникали сомнения в твоих мотивах.
Он подёргал простыню.
– Ты считаешь, я предал доверие Эллисон.
– Ты мог бы ей открыться. Конечно, я никогда не была знаменитостью, а тем более секс-символом, поэтому могу только догадываться, как раздражает, когда люди цепляются к тебе только из-за известности. Вроде того, как местные дамочки навязывались Такеру из-за фамилии, даже его не зная. Наверное, тебя гложут сомнения, нужен ли ты кому-то сам по себе.
Мейсон уставился куда-то вдаль:
– Очень проницательное наблюдение.
– Самое смешное, что Элли понимает тебя лучше, чем кто-либо. Её бывшего жениха грела мысль жениться на девушке из семьи Хоубейкер. Он юрист, а отец Элли был федеральным судьей с множеством важных связей, и пусть их состояние не дотягивало до обеспеченных жителей Лондона или Нью-Йорка, но средства имелись. Однако как только деньги кончились, а папа Элли, страдающий от болезни Альцгеймера, уже не мог представить потенциального зятя важным шишкам, будучи не в силах их даже вспомнить, Элли вдруг стала чужой. И разбираться с её проблемами Уэсли не захотел.
– Он идиот.
– Именно. – Сара присела на край кровати. То, как Мейсон кинулся на защиту Элли, дало ответ на незаданный вопрос. – Знаешь, она так волнуется, что тут же бы всё простила, позвони ты ей сейчас.
Мейсон внимательно посмотрел Саре в лицо.
– Если я так поступлю, – медленно сказал он, – если воспользуюсь её… порядочностью себе на пользу, то не заслуживаю прощения.
Чувствуя странную материнскую нежность, она похлопала его по накрытой простыней ноге. Симпатия к Мейсону только что переросла в уважение.
– Давай ты постараешься отдохнуть? Если что-то понадобиться, я буду внизу, пока не вернётся Такер.
– Сара? – позвал он, едва Сара шагнула к двери. – С тобой он… светится. И я этому рад.
– Как мило. Я тоже.
* * *
– С чего ты решил, будто я имею отношение к тому, кто вломился в твой дом? – спросил Карлтон с насмешливой снисходительностью.
На стол упала газетная вырезка. Статью с отпечатком большого пальца Хоубейкер забрал в качестве улики, но Такер принёс с собой другую, в которой речь шла о проблемах с расследованием пожара.
– Похоже, ты уже платил подонкам за выполнение грязной работы.
Не выпуская из руки бокал, Карлтон поднял вырезку.
– А, да, пожар в библиотеке. Ты решил сменить беллетристику на… как это называется? Расследование настоящего преступления?
Самодовольный ублюдок.
– В таком случае с этого дела я бы и начал. Интересный поворот, не правда ли? Статья о том, как внук выясняет подробности преступления деда.
Старик улыбнулся:
– Понятия не имею, откуда ты такое берёшь. Наверное, унаследовал от матери склонность к фантазиям.
– Не смей.
– Однако ты приходишь сюда и обвиняешь меня… в чём? – Он помахал газетной вырезкой. – В том, что я сжёг одно из самых исторически ценных и, к сожалению, плохо построенных зданий в Суитуотере? И зачем? Чтобы подарить городу новое, которое больше соответствовало моему вкусу? У меня есть собственная библиотека и полно других способов скрыть доход от налогообложения.
– Но не так уж много способов получить вот такой вид из окна, – Такер кивнул на речку и розовый простор неба, – когда почти всё место у реки уже занято. Особенно, если занято оно общественным заведением, попавшим в национальный реестр исторических зданий.
Карлтон положил вырезку на стол и разгладил.
– Если всё так, почему же я ничего не сделал, чтобы воспользоваться столь чудесным видом, раз теперь участок принадлежит мне?
Этого и Такер не понимал.
– Ты мне скажи.
– Я скажу вот что: я не причастен к злосчастному вторжению в дом на Баундри-стрит и травме… актёра, с которым ты живёшь.
– Его зовут Мейсон.
Карлтон небрежно отмахнулся.
– Не хочешь спросить, что украли?
– А зачем? Ждёшь, что я оплачу замену? Боюсь, ты зря потратил время.
– Ничего, потому что пропала лишь записка от моего отца, а её заменить не получится.
Старик смотрел прямо, но рука, державшая бокал, задрожала.
– Да?
– Да. – Чуя, что нащупал слабое место, Такер отодвинул стул и сел без приглашения. – Некоторое время назад я получил извещение, касающееся моей матери. Местный банк сообщал, мол, скоро надо снова оплатить аренду депозитной ячейки. А мне, исполнителю маминой воли, прекрасно известно её финансовое положение. Вот я и удивился: какая ещё ячейка? Что же она там хранила? Недели две назад я нашёл связку ключей на чердаке. И вот иду в банк, очень приятный банк, где люди приветливее, чем в твоём местном «холодильнике». И представь себе моё удивление, когда в ячейке оказываются вырезки из газет о старом пожаре и о посвящении новой библиотеке моей бабушке. Какая ирония, что в её честь ты назвал библиотеку, а я, к твоему разочарованию, стал писателем.
