Джоанна Бак - Дочь Лебедя
— Я уезжаю всего лишь на пару дней, Дебора.
— Мне показалось, ты сказала, что уезжаешь надолго.
— Все так неожиданно, и поскольку я давно никуда не ездила, я хотела бы знать… Я должна отвезти кое-что в Париж. Это имеет отношение к Сильви. Я лечу на «Конкорде».
— На «Конкорде»? — спрашивает Дебора. — А кто платит?
— Это работа. Приятель Сильви. Они хотят чтобы это сделала я. Они платят.
— Ну и отлично. Ты заслужила развлечения. — Она старается быть милой. — Желаю хорошо провести время. Может быть, там ты кого-нибудь встретишь. Позвони мне, когда вернешься.
Флоренс наклоняется над чемоданом и прислушивается к внутреннему голосу, но он молчит. Внезапно она пугается этого перелета, этого путешествия. Самолет, похожий на сигару, который мчится с ужасающей скоростью, но похоже, это не смущает богатых людей, которые летают на нем постоянно. Но они не такие, как все остальные люди. Это мутанты, ослабленные скоростью и алкоголем, неспособные заботиться о себе, испорченные своими деньгами. Они требуют постоянной заботы, как Сильви.
Она напугана. Кто поручится за то, что не произойдет катастрофы? Она встает. Ее страх столь велик, что она понимает теперь, как многого ей хочется, ужасно многого, но есть ли способ узнать, что она все это получит?
Звонит телефон — это Сильви.
— Я хочу поблагодарить тебя, — говорит она.
— Не стоит, — отвечает Флоренс с напускной скромностью.
— Марк хочет, чтобы ты заехала утром забрать картину и бумаги. Он в десять пришлет за тобой машину, а потом она отвезет тебя в аэропорт. Тебе что-нибудь нужно?
— Что ты имеешь в виду? — осторожно спрашивает она.
— Ну, одежда, адрес моего парикмахера, что-нибудь в этом роде…
— Нет, спасибо, — отвечает Флоренс. Она вспоминает предсказательницу судьбы. — О, а что если…
— У меня есть для тебя жакет, который ты можешь взять с собой. Он будет великолепно смотреться на тебе, а мне он немного велик. Я дам его тебе завтра утром. Буду ждать тебя в десять тридцать, хорошо?..
В кабинете Бена тишина. Она стучит в дверь.
— Ты будешь обедать? — спрашивает она.
— О, ты еще способна готовить? — отзывается он.
— Чего бы тебе хотелось?
— Попозже я пойду к Сэму, я не голоден.
— Я улетаю лишь на пару дней, — говорит она, стоя в двери.
Стоя на кухне, она съедает два вареных яйца. Босым ногам холодно на бетонном полу. Она думает о том, что если бы не недавние траты, можно было бы настелить на кухне пол. Может быть, отделать деревом всю квартиру? Еще не пришел банковский счет, когда он придет, Бог мой, ей лучше здесь не быть.
Страх смерти заменяется страхом, что скажет Бен. Он скажет «это мои деньги» и спросит, как она могла быть такой безответственной, тем более что это так не свойственно ее характеру.
Ей все еще нужен совет. Она моет тарелки, потом вытирает их, ставит на место. В гостиной Флоренс смотрит на книжные полки. Она выбирает книгу, которую возьмет с собой в дорогу. Если бы кто-нибудь мог ей сказать, что делать, что должно случиться? Она берет книгу с собой в спальню и оставляет на комоде.
Входит Бен, чтобы переодеться.
— Я думаю, это все-таки здорово, что ты летишь, — говорит он. — Может быть, ты хочешь пойти со мной к Сэму?
— На Девяносто пятую улицу? Ты, должно быть шутишь. — Ей хочется сказать: «Останься со мной, я завтра улетаю». — Желаю хорошо провести время, — говорит она и посылает ему воздушный поцелуй.
Машина, которая везет ее в аэропорт, отделана бархатом, а на уровне ее колен — бар. Под старым твидовым пальто на ней жакет Сильви. У ее ног, заняв все пространство на полу, стоит в плоской коричневой коробке Ренуар, которому уже сто лет и который стоит полмиллиона долларов.
Для пассажиров «Конкорда», которые особенно хорошо одеты и ленивы, в аэропорту отведен отдельный зал. Флоренс не разрешают взять с собой картину.
— Вы ее получите в Париже, она не нужна вам в салоне, — поясняет ей стюардесса, которая собирает сумки и портфели у других пассажиров.
Через три с половиной часа она будет в Париже, вернется на восемь лет назад! Пассажиры встают и идут в самолет с пустыми руками.
Самолет кажется маленьким, а иллюминаторы просто крошечные. Она сидит впереди. Коробку с картиной у нее забрали. Флоренс пристегивается и пытается выглянуть в иллюминатор, но через толстый плексиглас ничего не видно. Стюардесса протягивает ей бокал шампанского. Самолет мчится все быстрее и быстрее. Она помнит, как в детстве она летала в Ниццу и плакала, что самолет летит так быстро.
Ее вдавило в сиденье, а потом вдруг она как будто понеслась ракетой вверх. Перед ней появился хорошо приготовленный омар с подливкой.
— Ленч, — сказала стюардесса.
Она испытывает ужас от вида этой доисторической закуски, но из приличия соглашается. В то время как ее зубы вонзаются в упругое белое мясо, она наконец набирается смелости и осматривается; рядом с ней никого нет, лишь женщина через проход от нее.
— Самолет пустой? — обращается она к стюардессе.
— Нет, но рейс в Париж не так популярен, как рейс в Нью-Йорк. Это из-за перепада времени.
— Почему?
— Мы приземляемся в Париже в десять тридцать вечера. Перелет в обратном направлении просто волшебство. Мы вылетаем из Парижа в одиннадцать, а прилетаем в Нью-Йорк в девять, на два часа раньше, чем улетели. Людям это нравится. Они выигрывают два часа.
Флоренс всегда ненавидела скорость, не доверяла этому способу сберегать время. Под колесами спортивных машин пропадали дороги. Молодые друзья Джулии все сплошь имели скоростные машины. Эта похожая на ракету сигара отделана белым пластиком, с низкими сиденьями и подголовниками. Самолет начинает вибрировать. Ногам жарко, она протягивает руку под сиденье, ощущая распространяющееся тепло. Они летят как в свернутом листе бумаги, лишь свет снаружи, они сжигают пространство на сумасшедшей скорости — свет постепенно исчезает, остается полумрак спрессованных часов, которые существуют только для пассажиров «Конкорда» на высоте шестидесяти тысяч футов над Атлантикой.
Ее лоб покрывается испариной, около нее останавливается стюардесса и предлагает шампанского.
— Нет, — твердо говорит Флоренс.
Если самолет будет падать, ей нужна трезвая голова, чтобы спасти детей, но в самолете нет детей, и если он начнет падать, то спастись все равно никому не удастся.
Ей ничего не остается делать, как только сидеть и тупо смотреть вперед. Чувствовать себя беспомощной даже немного приятно.
Флоренс встает и идет в туалет. Жакет ей тесен, ноги длинны, бедрами она задевает за сиденья, когда идет по проходу. Стюардесса качает головой; нет, не сюда, это там, сзади. Флоренс поворачивается и идет в конец самолета. Слева от нее — худощавый мужчина с портфелем, который открыт на его коленях. «По крайней мере хоть один из этих индюков работает, чтобы жить», — думает она. Он худощав, у него такие же длинные ноги, как и у нее, даже длиннее. «Какой интересный», — думает она. Он бросает на нее взгляд.
