Шейла Дайан - Пляжное чтиво
— Думаю, я посижу здесь еще несколько минут, — сказала я, глядя на белые барашки волн, но меня тут же охватило необъяснимое чувство подавленности и желание бежать. — Хотя, пожалуй, действительно пора идти.
Однако я не могла пошевелиться, пока яркая вспышка молнии и гром не заставили нас вскочить, хватая туфли и сумки.
Мы побежали к променаду под проливным дождем. Шезлонги и зонтики остались на попечении юноши, который, правда, уже спасся от стихии в подвале Башни. Мы столкнулись с ним в дверях. Увидев его, я вспомнила свой сон: "Вы уверены, что не хотите чего-нибудь более веселого, миссис Ди?" — и покраснела. Он держал свои светофильтры в руке, и его ясные семнадцатилетние глаза бесхитростно смотрели на мир. Он просто ребенок, подумала я, но дышать мне стало еще труднее.
— Нет ничего более унылого, чем дождливый день на побережье, — сказал Джефри в лифте.
И полдюжины людей, теснившихся вокруг нас, понимающе улыбнулись.
Когда лифт остановился на одиннадцатом этаже, я коснулась руки Джефри.
— Как насчет чашечки кофе? — предложила я, не желая оставаться в одиночестве.
— Прекрасно, — сказал он.
Войдя в мою квартиру, он вспомнил о своих мокрых плавках:
— Мне надо было зайти к себе и переодеться.
— Это подойдет, — сказала я, вытягивая пляжные шорты и тенниску Шела из кучи чистого белья на кухонном столе.
Я извинилась за беспорядок и пошла в свою комнату переодеться и высушить волосы. Когда я вернулась, Джефри стоял в одежде Шела и складывал его вещи. Вода в кофейнике уже закипала.
— Джефри, вы не должны…
— Никаких проблем. Я привык к домашним делам, — сказал он. — Между прочим, ваш автоответчик мигает.
Я нажала кнопку.
— Привет, мам. Это твой сын. Я голоден… и на мели. Покорми меня, — взмолился Шел из черного ящика. — В половине седьмого, хорошо? Или у тебя опять свидание с психиатром? Постскриптум: ты постирала мои шмотки?
Испытывая неловкость, я быстро стерла послание, как будто это могло стереть его из памяти Джефри.
— Извините.
— Не в чем извиняться, — бодро откликнулся Джефри.
Я открыла рот, но не издала ни звука.
— Итак, у вас сегодня свидание с психиатром? — спросил Джефри.
— Не знаю, что сказать, — наконец выдавила я.
— Скажите "да".
— Но Шел…
— Оставьте ему денег на ужин. Он будет в восторге. Поверьте мне, я понимаю подростков.
— О, я не знаю, Джефри. Шел скоро уезжает в колледж, и я стараюсь уделять ему как можно больше времени. Он в этом нуждается.
— Он или вы? — спросил Джефри тоном, показавшимся мне слишком профессиональным, чтобы быть успокаивающим, и слишком безразличным для человека, натянувшего одежду Шела.
Я отвернулась от Джефри, но недостаточно быстро, и он успел заметить слезы — возмущения? тоски? потери? — наполнившие мои глаза. Не дождавшись ответа, Джефри сказал:
— Конечно, вы должны поужинать с вашим сыном. И вот что, я приглашаю на ужин вас обоих. Что вы скажете на это?
— Я не знаю…
— Я не приму отказ. В конце концов, я у него в долгу, Он спас меня от пневмонии… хотя я все равно попаду в десятку самых плохо одетых мужчин, — сказал Джефри, показывая на мешковатые яркие шорты Шела.
Мы сидели на диване лицом к стеклянным балконным дверям, наблюдая за ветром и дождем, превратившими в хаос темное небо и море. Пытаясь стряхнуть подавленность, я сосредоточилась на Джефри.
"Он немного похож на обезьяну, — подумала я. — На симпатичную обезьяну. Темные круглые глаза, небольшой прямой нос. И довольно соблазнительный рот, и ямочка на подбородке".
— Полиция уже разговаривала с вами… о смерти Марджори? — спросила я, забыв на мгновение сплетни, связывавшие Джефри и Марджори.
— Нет, — ответил Джефри тоном, заставившим меня вспомнить.
— О, извините, — сорвалось с моих губ в обход внутреннего светского цензора.
— За что?
— Марджори. И мой вопрос. Я не подумала… принимая во внимание вашу дружбу и все… вы ведь были друзьями, не так ли? — бормотала я.
— Я бы так не сказал, — холодно ответил он.
— Извините, — повторила я, удрученная болью, появившейся в его глазах.
— Так как же прошло ваше исследование? — спросил Джефри, меняя тему.
— Прекрасно. Я думаю, что мое головокружение — психосоматического происхождения.
— Почему?
— Робин тоже так думает.
— Интересно. И что же вас привело к этому заключению?
— Я… Вообще-то мне не хочется говорить об этом.
— Понимаю, — сказал Джефри, хотя я была уверена, что он не понимает.
— Я едва знала Марджори, — сказала я, возвращаясь к трагедии.
— Думаю, что мало кто хорошо ее знал. Она даже меня, эксперта, захватила врасплох.
— Неужели? — удивилась я его неожиданной откровенности.
Откинув голову, Джефри уставился в потолок и вздохнул.
— Не могу поверить, что собираюсь рассказать вам об этом. Вы уверены, что хотите услышать?
Я промолчала, не отрывая от него широко раскрытых глаз, и он начал повествовать о своей неудачной связи с Марджори Эплбаум с того дня, когда она пришла к нему на прием рассказать об интрижке между ее мужем и его женой, и как это закончилось тем, что они занимались любовью. "Точно как я себе представляла! — подумала я, снова ошеломленная предсказуемостью жизни. — Интересно, угадала ли я и причудливые подробности?! "
— И когда она ушла в тот вечер, я был опустошен, уничтожен, и не только из-за жены, но и из-за собственного поведения. Я, профессионал, вел себя в высшей степени дилетантски.
— Вы слишком суровы к себе, — сказала я, разочарованная отсутствием деталей.
— О, это был не конец. Если бы на этом все закончилось… Я снова увиделся с ней. Я не хотел, но она позвонила через несколько дней якобы извиниться. Я был в жутком состоянии тогда… Тиффани сбежала и все такое… и Марджори говорила так искренне… Я сказал себе, что увижу ее только для того, чтобы объясниться, но все снова закончилось, как и в первый раз. И потом я встречался с ней снова и снова. Я и сейчас этого не понимаю. Она даже не была привлекательна… но что-то в ней было…
Джефри замолчал.
Я слышала об этой связи от Робин — которая узнала о ней от Мэгги — и от Эммы Чэнкин, однако услышать правду от самого Джефри и увидеть, как близко реальность совпала с моим воображением, оказалось для меня слишком большим шоком. И я задумалась над остальными слухами, на которые не обращала или пыталась не обращать внимания, хотя и переносила их в свою книгу. Мне казалось, что в книге с ними легче разбираться, как, например, с совращением сексуально озабоченных юнцов мамтрахалками. Но и в воображении я с трудом переносила мысль о совращении Шела Брендой Форестер.
