Марсия Иваник - О, мой ангел…
— Давайте перекусим. Я кое-что припас, — сказал он. Надя увидела два бумажных пакета. — Вы закончили?
Оуэн ухмыльнулся и стукнул себя по груди.
— Закончили? Проще проткнуть мое сердце, чем закончить это дело.
Надя покраснела, услышав, как громкий смех Пола прокатился по всему магазину. Она обтерла о джинсы пыльные руки.
— Вы могли бы просто предупредить меня о времени.
Она осторожно взяла два альбома, отобранных ею из большой стопки.
— Я же говорил тебе, что сбегаю за сэндвичами и кока-колой. Помнишь, что ты ответила?
Надя смахнула тряпкой пыль с каждого альбома. В сущности, она не собиралась здесь перекусывать. У нее были заботы поважнее, чем еда. Надя посмотрела на Оуэна.
— Если я не заметила, как ты ушел, то каким образом могу вспомнить, что тебе сказала?
— Ты сказала, чтобы я ехал осторожно.
Он достал сэндвичи и большую упаковку чипсов.
— И это все? — Она взглянула на руки и пожала плечами. Руки были явно грязными. — Пол, где у вас туалет?
Он указал пальцем на занавеску.
— Там есть умывальник.
— Спасибо. — Она отложила в сторону отобранные альбомы. — Не разрешайте никому дотрагиваться до них, — сказала она, скрываясь за занавеской.
Пол покачал головой и обратился к приятелю.
— Она просто одержимая. А ты как думаешь?
Оуэн подвинул Полу баночку кока-колы.
— Когда дело касается музыки, она забывает обо всем. Понимаешь, она же певица.
— Правда? И кто же ее импресарио?
— У нее нет импресарио. Она выступает самостоятельно. Должна закончить запись пластинки с детскими песенками на шести языках.
Пол наморщил лоб, отчего его белесые брови поползли вверх.
— Впечатляет! А чем она занималась раньше?
— Пела в ночных клубах Нью-Йорка. Очень неплохо зарабатывала.
Когда Надя вернулась, Пол пристально посмотрел на нее и придвинул стул.
— Оуэн сказал мне, что вы пели в Нью-Йорке. А в каком клубе?
Дожевывая кусок сэндвича, Надя пробормотала:
— Это маленький клуб. Вы, наверное, там и не бывали. — Она улыбнулась Оуэну, взяв у него баночку кока-колы. — Вы часто наведываетесь в Нью-Йорк, Пол?
— Я приезжаю туда раза три в году. Там живут мои родители, и они с удовольствием возятся с внуками.
Он откусил сэндвич и взглянул на Надю, которая торопливо заканчивала свой ленч.
— Чем-то вы мне очень знакомы. Вы когда-нибудь выступали по телевидению?
— Нет, не приходилось.
Надя не считала выступлениями свои минутные появления на экране в промежутках между рекламными роликами. Она дожевала сэндвич. По вкусу он напоминал старые сапоги. Неужели Пол узнал ее?! В свое время ее фото обошло первые полосы газет, а Надина особа привлекала внимание ньюйоркцев на протяжении нескольких месяцев. Хотя половина публикаций о ней была просто вымыслом. Один из репортеров, всюду сующий свой нос, назвал ее манхеттенской наложницей и активной участницей потрясающей драмы.
— И все же могу поклясться, что я вас где-то видел, — промолвил Пол.
Оуэн с удивлением заметил, как щеки Нади покрылись красными пятнами.
Пол уставился на Надю и ухмыльнулся.
— Ладно. Вы были когда-нибудь в Калифорнии?
— В краю богатеньких, Голливуда и землетрясений? — Надя отрицательно покачала головой. — Никогда не приходилось.
Обрадовавшись, что разговор перешел с Нью-Йорка на Калифорнию, она спросила:
— А вы бывали в Будапеште?
— Нет. Только однажды — в Альбукерке, там сдох мой хряк.
Надя смущенно посмотрела на Оуэна. С какой стати Пол заговорил о свинье? Оуэн засмеялся, увидев выражение ее лица.
— Пол хотел сказать: в Альбукерке, том самом, что в штате Нью-Мексико, его мотоцикл отказал.
Надя улыбнулась Полу.
— Я никогда не была в Нью-Мексико и никогда не каталась на поросятах.
Пол взревел от хохота, толкнув грудью Оуэна, который тоже залился смехом.
— Надя, милая, — Оуэн задыхался, — если ты не хочешь расстаться со своими альбомами и даже с жизнью, никогда не произноси в присутствии Пола слово «поросенок». Говори «хряк», понимаешь, «хряк».
Он собрал пустые пакеты, банки из-под кока-колы и бросил их в мусорный бачок. Надя же прошла к концу прилавка, где лежали альбомы со старыми записями.
Пол сидел на высокой табуретке, почесывал бороду и внимательно смотрел на Надину головку. Оуэн стоял между ними и поглядывал то на Пола, то на Надю. В уголках его губ залегла глубокая складка.
Надя протиснулась меж прилавками и приблизилась к высокой стопке альбомов, покрытых приличным слоем пыли. Она стерла ее тряпкой, подняв серое облачко, и обнаружила пластинки с песнями, которые когда-то исполнял Пэт Бун. При виде его улыбающейся физиономии Надю охватило странное чувство. Желание продолжать поиски в куче этих сокровищ вдруг исчезло. Ей нестерпимо захотелось покинуть магазин, пока Пол не догадался, где он ее видел.
— Слушай, Оуэн, может, мы заедем ко мне? — спросила Надя, с сожалением вспомнив о доме, где жил Оуэн. В нем ей было так спокойно и уютно, как нигде. Широкая кровать всегда была застелена свежими простынями, на которых красовался рисунок, придуманный Оуэном. Он всегда пользовался только этим бельем.
— Но ты же сказала, что хочешь прослушать пластинки на моей стереосистеме.
— Но ты же еще не купил новый проигрыватель.
Надя придвинула к себе пакет с дюжиной пластинок, которые выбрала в магазине. Сославшись на головную боль, она поторопилась улизнуть от глаз Пола.
Дорога до дома Оуэна заняла почти час. Надя открыла дверцу машины и направилась к респектабельному особняку.
— Мы не побеспокоим тетушку?
— Тетя Верна с двумя подругами уехала на несколько дней в Кейп Гатте. — Он взял ее за руку. — В доме мы будем одни.
— А Себастьян и Милли? — спросила Надя, взглянув на две большие керамические вазы, стоявшие по обе стороны подъезда. В вазах поднимали головки самые разнообразные цветы, и каждый поражал своей свежестью и чудесно сочетался с соседом. Ну чем не символ самого Оуэна и его жизни? У него прекрасный дом, замечательная тетка, идеальная карьера и безупречная репутация в обществе. Все на высшем уровне — кроме возлюбленной.
Заметив ее растерянность, Оуэн усмехнулся.
— Тебе не понравились цветы? — Он пропустил Надю в большую прохладную прихожую. — У тебя по-прежнему болит голова?
Он взял из ее рук пакет и положил на столик рядом с дверью. Надя потерла виски.
— Есть у тебя аспирин?
— Я сейчас принесу, сэр, — проворчал невесть откуда взявшийся Себастьян.
Надя увидела привратника, как всегда, бесшумно появившегося в прихожей.
