Штеффи Вольф - Коктейль для Барби
Я уже не раз присутствовала на пресс-конференциях. Как зрительница. Когда приезжал Фил Коллинз. Или Гайнер Лаутербах. Или Гетц Джордж.
Или Кэтрин Зета-Джонс. Но вот сама я их еще никогда не давала. Голова идет крутом. В прессе писали, что я «открытие года», что «Бербель Шеффер отдыхает рядом со мной» и, собственно, Сабина Кристиансен тоже. Те, кто сравнивает меня с Сабиной Кристиансен, должно быть, не в своем уме. Я понятия не имею, к какой партии принадлежит министр иностранных дел Германии Йошка Фишер, и даже не знаю, что такое Варшавский договор. Зато я в курсе, что Варшава — столица Польши. Но Сабине Кристиансен это тоже наверняка известно. Так что в чем-то я не хуже ее. Сильвестр говорит, что более двухсот журналистов заявили о своем участии в пресс-конференции. Ну, все, мое дело труба. Уверена, среди журналистов будут мои одноклассники, которые спросят перед камерой, почему я как лунатик бродила во сне, когда мы поехали в Форшгейм, или почему воровала бутерброды у Юргена (да просто потому, что мне есть хотелось, вот почему).
Феликс инструктирует меня:
— Все у тебя получится, Каро, просто будь собой и не нервничай. И отвечай, пожалуйста, не на все вопросы. То есть это, конечно, как знаешь, но не надо все про себя рассказывать. Журналисты ведь всегда очень любопытны. Пресс-конференция пройдет на ура. Имиджмейкер уже все продумал. Ты будешь шикарно выглядеть!
Пресс-конференция. Мне уже заранее плохо.
После ланча мы возвращаемся в студию, и я передаю себя в руки имиджмейкера. Женщина уже здесь. Она все время молчит, настроение, что ли, плохое. Я растерянно смотрю на нее, а когда она красит мне ресницы, я начинаю часто моргать — от волнения, наверное. Она сердится и, может, поэтому делает мне такую прическу, что волосы становятся похожими на львиную гриву.
В моем гардеробе (понимаете, в МОЕМ гардеробе) столько одежды, что хватило бы на всех африканских матерей-одиночек. Эви показывает брюки, в которых будет менее заметна моя полнота. Странные они какие-то. Но я не протестую и со всем соглашаюсь. Я влезаю в сорок четвертый размер. В комплект входят также бейсболка и топик. Они сидят на мне замечательно.
— Топик будет хорошо смотреться, — говорит Эви, словно я сама буду ужасно выглядеть, и только топик может спасти положение.
В четыре часа начнется пресс-конференция. В пятнадцать минут четвертого у меня начинается расстройство желудка. Без четверти четыре входит гримерша с пудрой в руках и говорит, что, мол, не надо мне широко улыбаться, иначе можно испортить весь макияж. Не могу же я помнить обо всем одновременно!
Входят Сильвестр с Феликсом и сообщают, что пресс-конференция откладывается на пятнадцать минут. Ненавижу непунктуальных людей.
— Что они там думают, — ворчу я, — если заставляют себя так долго ждать, чай не президенты.
Но Сильвестр говорит, что так положено. Феликс без конца прыскает себе что-то в рот. Это мята. У нее такой терпкий запах, просто ужас.
— Это я от волнения, — говорит Феликс, — и вообще, начнем с того, что меня уже несколько месяцев мучает пародонтоз. Даже флюс был. Все из-за одного зуба, который вдруг ни с того ни сего стал гнить. Поэтому и неприятный запах изо рта.
У меня урчит в животе.
— А почему ты просто не вырвешь этот зуб? — спрашиваю я.
Феликс возмущен:
— Ты чего? У меня же тогда дырка будет.
В четверть пятого мы (колени у меня дрожат) наконец-то идем в зал, где собрались журналисты. В глазах потемнело при виде такого количества людей, микрофонов и фотоаппаратов. Сильвестр, человек с большим опытом в этих делах, галантно предлагает мне стул и садится рядом. Журналисты тихо переговариваются между собой, потом наступает полная тишина, тогда Сильвестр включает микрофон и произносит речь, которая начинается словами:
— От имени «Строуберри Интертейнмент» я сердечно приветствую всех присутствующих и сегодня имею честь представить вам мое открытие года, женщину, с которой все время происходят самые невероятные вещи, и она просто идеально подходит на роль ведущей ток-шоу. Теперь можете задавать свои вопросы.
Первый журналист представляется и спрашивает, что я думаю о Берлине. Я сразу вспоминаю фильм «Римские каникулы». Одри Хепберн и Грегори Пек с головой окунулись в ночную жизнь Рима, оба были безумно влюблены друг в друга, но в последнюю минуту Одри все-таки вспомнила что она принцесса и что у нее есть определенные обязанности. Перед самым отъездом проходила пресс-конференция, и там она увидела Грегори в последний раз. Кто-то спросил, какой из виденных ею городов понравился ей больше всего, и она сказала со слезами на глазах: «Рим, Рим — самый красивый город на всем белом свете». В этом месте все женщины начинали рыдать. И я, конечно, тоже. Громче всех. В любом случае, я отвечаю, что Берлин очень милый город, особенно мне нравится «Колизей». Тут раздается дружный смех. Сильвестр и Феликс тоже хохочут. Как-то все странно. Кто-то незаметно толкает меня в бок. Это Феликс. Я бросаю на него сердитый взгляд. Он шепчет мне: «Так держать!» Что он хочет этим сказать?
Второй журналист представляется и спрашивает, как так получилось, что мне вдруг ни с того ни сего предложили вести ток-шоу.
— Представьте себе: судьба забрасывает вас на необитаемый остров. А потом в один прекрасный день вы стоите нагишом на пляже, к вам подходят двое мужчин, которые по чистой случайности ловили скатов именно в тех краях. И тут вам просто из сострадания предлагают вести ток-шоу.
Всем снова, кажется, что я хорошо сострила. Сильвестр вне себя от восторга.
Тут какая-то женщина тянет руку.
— Да, говорите! — обращается к ней Сильвестр.
— Скажите, пожалуйста, госпожа Шатц, в газетах пишут, что вам ничего не стоит придумать какой-нибудь каламбур и что особенно хорошо удаются экспромты.
О-о! Что я говорила? Никогда нельзя лгать, а тем более в печати. А то получится, как в рекламных проспектах туристического бюро. Пишут «номер с видом на море», а оказывается, что на стене фотообои с изображением Тихого океана.
— Ну и что же?
Неужели это я такое говорю?
Женщина самодовольно улыбается:
— Я потому спрашиваю, что у меня тут есть одно письмо, вот только, к сожалению, без подписи.
Сердце у меня бьется как у зайца. Сейчас всплывет вся история с бутербродами. Или как я в студенческие годы украла ручку из одной фирмы.
— Ну и что же там написано? — спрашиваю я.
Я вообще в своем уме, что я такое несу?
— Вам действительно это интересно? — говорит миссис. — Я знаю что-то, чего не знаете вы.
— Э-э… нет, — быстро реагирую я, чтобы предотвратить самое страшное.