Штеффи Вольф - Коктейль для Барби
— Гм, — бурчит бизнесмен, который читает «Файнэншл Таймс».
— Бог, он, конечно, повсюду, — заливает женщина, расправив, как крылья, руки и чуть не ударив меня по лицу, — но здесь, здесь, в вышине, как нигде в другом месте, понимаешь, что он рядом. Разве вы этого не чувствуете?
Лицо мужчины выражает недоумение, но он продолжает читать газету.
— Я чувствую его присутствие, он здесь, с нами.
Женщина смотрит на меня. Я заливаюсь краской.
— В вас тоже присутствует частичка Бога, — говорит мне женщина, — Бог всегда указывает нам верный путь. И этому самолету он тоже указывает путь.
Будем надеяться, что пилоты все же сверяются с картами.
— Уже много лет я являюсь почетным членом нашей общины, — говорит она. — Ах, вы даже не представляете, сколько у нас работы. Сам Господь Бог не справился бы! Сколько на свете престарелых, бездомных, забытых обществом и государством людей, которые нуждаются в нашей помощи! Сколько матерей и отцов-одиночек, которым мы помогаем едой и одеждой! Многие просто не понимают, как хорошо им живется. Мы заняты только собой и не слышим своего внутреннего голоса, а он зовет: «Помоги! Помоги!» — В конце она переходит на крик.
Другие пассажиры уже оборачиваются. Мне так неудобно! Стюардесса приносит еду. Женщина-проповедница смотрит на девушку крайне неучтиво:
— Такой порцией можно было бы накормить целое африканское племя, хотя бы ненадолго избавив его от постоянного чувства голода. Мы ведь здесь понятия не имеем, что значит голод!
Она еще хуже, чем Янош. Надеюсь, пилот не возьмет курс на какую-нибудь Камбоджу. А то придется звонить Мариусу и объяснять, что я немного задержусь, раздавая гуманитарную помощь нуждающимся. К счастью, стюардесса не теряет самообладания и говорит, что она просто выполняет свою работу.
— Но вы за это получаете деньги и тратите их на себя, вместо того чтобы пожертвовать на благотворительные цели. Вместо того чтобы отдать бренный металл церкви, Богу. Людям нужны деньги и ваша помощь!
Теперь она обращается ко всем нам. Мужчина с «Файнэншл Тайме» откладывает газету в сторону.
— Скажите лучше вот что, — говорит он, — кто оплачивает ваши бесконечные перелеты, чтобы вы, как вы говорите, были ближе к Богу?
— Как кто, община, — говорит она уже менее уверенным голосом. — Я ведь ей служу верой и правдой!
— А вам не кажется, что деньги, которые община тратит на ваши разъезды, могли бы пойти на помощь бедным африканским детям. И пользы тогда было бы куда больше.
Да, а господин-то разошелся!
— Что вы хотите этим сказать? — спрашивает женщина.
Мужчина в ярости сминает газету:
— Да прекратите вы, наконец, свои бредни! — Он весь красный от злости. — Нам нет до них никакого дела. По мне, так вы можете до конца жизни летать куда угодно и помогать кому угодно, только нас-то оставьте в покое, не лезьте со своими проповедями к людям, которым это неинтересно!
— Вы безбожник! — кричит женщина. — Вместо того чтобы покупать себе такой дорогой костюм, могли бы облагодетельствовать целую суданскую семью из восьми человек, которая была бы сыта целую неделю!
— А на ваш билет можно было бы весь месяц обеспечивать едой целое племя, — парирует мистер Файнэншл Тайме.
Тогда женщина начинает исступленно молиться.
Просто кошмар какой-то!
— Знаете что, — не выдерживает мистер Файнэншл Тайме. — Вот! — Он что-то пишет. — Это чек на двадцать тысяч евро. Для матерей, у которых нет денег на молоко, для бездомных, у которых нет шерстяных одеял. Но оставьте меня, пожалуйста, в покое!
Женщина кивает. Очевидно, теперь она не осмелится нарушить обет молчания. Мужчина снова углубляется в свою газету, а женщина действительно больше не открывает рта. Потом я вижу что она записывает размер взноса того самого господина. В списке уже очень много человек. Здорово придумано! Может, и мне так сделать?
Следующие недели проходят без всяких событий. Верена уже самостоятельно договаривается со спонсорами о призах и работает на компьютере. К счастью, Йо говорит, что Нини, которая обычно заменяет меня, возьмет шефство над Вереной на время моего отсутствия, и поэтому я теперь более или менее спокойна. И вот наступает мой последний день на радио. Я покупаю шампанское, пиво, вино и чипсы, и в конце рабочего дня мы устраиваем праздник. Йо и Бернд произносят речи, я так растрогана, что начинаю плакать. Мне вручают медаль. И сертификат. И фотографию со всеми коллегами по работе. И сережки. Йо говорит, что я всегда должна оставаться такой же, как сейчас, и что меня всем будет очень не хватать. Бернд тоже говорит, что он будет сильно скучать, ведь когда я входила в редакцию, словно солнце озаряло все вокруг. Все это так трогательно, что у меня возникает эмоциональный порыв отказать Сильвестру и остаться на радио. Потом я беру слово, но не могу произнести речь до конца. Из глаз льются слезы, и все пытаются меня утешить, а потом мы плачем все вместе. Но недолго, потому что шампанское, вино и пиво прогоняют печаль прочь.
Около полуночи я в последний раз закрываю свой кабинет и, передавая ключ Нини, долго держу ее за руку. У меня нехорошее предчувствие. Такого не было даже перед свадьбой Питбуля. Все ли я делаю правильно?
«Это ведь ненадолго, — успокаиваю я себя, — ты всегда можешь вернуться». Так ли это? Смогу ли я вернуться? Мне вспоминаются слова бабушки, которая всегда говорила: «Никогда не сходи с однажды намеченного пути, моя девочка».
Ну, что ж, буду стараться, буду стараться.
11.
Неделю спустя я прилетаю в аэропорт Берлина Тегель. Меня встречает водитель из «Строуберри». Прямо мурашки по коже. Когда я сажусь в шикарный «мерседес», я долго думаю о женщине, которая рассказывала нам в самолете об умирающих от голода детях. Наверняка сейчас она сказала бы, что сумма страховки за эту машину покрывает расходы восьмисот тысяч матерей-одиночек, которые всю жизнь могли бы покупать своим чадам по стаканчику мороженого.
Сильвестр и Ко во главе с Феликсом уже ждут меня. Они выстроились в колонну, хорошо еще, что не расстелили красный ковер. Наверное, так же себя чувствовала принцесса Диана, когда знакомилась с членами королевской семьи. Я и взаправду не ожидала такого приема, как бы не загордиться.
Сильвестр говорит, что у меня будет личный тренер по фитнесу, с которым я смогу заниматься по два часа в день, когда буду приезжать в Берлин. Вот радость-то! Ненавижу спорт. Я вообще самое неспортивное создание на этой земле. Но мне, пожалуй, лучше промолчать. Первые съемки послезавтра в одиннадцать. А сейчас мы идем подкрепиться в ресторанчик, потому что на вторую половину дня назначена пресс-конференция.
