Энни Уэст - В шатре бедуина
Воздух. Ей был нужен воздух. Кэсси спотыкаясь вбежала в примыкавший к ее покоям сад. Ее рука судорожно сжимала подвеску, что он ей подарил. Тяжелый камень, казалось, прожигал дыру между ее грудями.
Рванув цепочку с шеи, она отбросила ее как можно дальше.
Амир толкнул дверь в комнату Кассандры, горя от нетерпения. Он специально перестроил расписание, чтобы устроить для Кэсси сюрприз — пикник на закате. Ему нравилось ее удивлять. Ее лицо сразу освещалось радостью, и она щедро делилась ею.
Путь к спальне лежал через сад, и не успел Амир пройти и пары шагов, как наступил на что-то твердое. Это была подвеска, которую он дал ей вчера. Неужели застежка сломалась? На первый взгляд изъянов в цепочке не обнаружилось, и Амир положил ее к себе в карман.
— Кэсси?
Краем глаза он заметил движение. Да, она была там — среди колонн, окаймлявших внутренний дворик. Амир спустился к ней, наслаждаясь представшим перед глазами видом. На ней были брюки, которые обтягивали все нужные места, и прозрачная синяя рубашка в тон глазам.
Его пульс участился.
— Кэсси!
Она обернулась, но вместо того, чтобы поспешить навстречу, осталась стоять там, где была. Выражения ее лица он прочитать не мог, но напряженная поза говорила об усталости.
— Что случилось?
Когда он подошел ближе, она скрестила руки на груди, и его глаза тут же устремились к вздымавшимся холмикам, подчеркнутым тугой тканью. Их глаза встретились, и он отступил назад в изумлении. Куда подевалась его нежная возлюбленная? Во взгляде Кэсси сверкал огонь, а губы были сурово сжаты.
— Что-то случилось в школе?
Она молча покачала головой. Амир сделал шаг вперед, но она отступила подальше в тень. Почему?
— Я нашел вот это. — Он вынул сапфир из кармана и протянул его на раскрытой ладони.
Вместо того чтобы взять его, Кэсси попятилась, будто боялась заразиться.
— Оставь себе. Мне он не нужен.
— Что ты имеешь в виду? Прошлой ночью он тебе понравился. Ты обещала, что будешь носить его.
— Раньше я не знала, что он означает. — Ее тонкие брови сошлись на переносице. — Это настоящая драгоценность?
— Да. Это сапфир из…
— Мне все равно, откуда он. Я его не хочу!
Эта женщина сводила его с ума.
— Потому что тебе раньше об этом не сказал? — Амир развел руками. — Я знал, что дорогие подарки тебя смущают, и…
— Солгал.
— Если мой подарок тебя так оскорбляет, я его заберу… — Да что с ней такое?
— Мне от тебя ничего не надо.
Амир нахмурился:
— Почему ты придаешь этому такое значение? Я богат. Мне нравится дарить тебе красивые вещи.
Она вздернула подбородок:
— Так же, как и нравится иметь меня в качестве содержанки?
Дурное предчувствие. Вот что это было.
— Я бы не стал использовать слово «содержанка». — Были другие женщины, подходившие под эту категорию. Но не Кэсси.
— Тогда какой термин ты бы употребил? Оплачиваемая любовница? Развлечение на стороне?
— Не говори со мной в таком тоне! Мы любовники.
Она покачала головой:
— Нет. Любовники равны между собой. Но мы не равны! Ты женишься.
Слова упали тяжело, как ледяные плиты в бушующее море.
— Ты сделал из меня проститутку, твою личную куртизанку, покупал мои услуги, а сам собирался жениться на другой!
Ужас обуял Амира, пока он смотрел на ее бледное решительное лицо и видел страдание в глазах.
— Прекрати, хватит! Все было не так! — Как она могла говорит о себе в таком духе?
— Да ну? — Она выгнула одну изящную бровь. — И что было не так?
— Ты знаешь, что все было не так. Я тебе не платил. Это… — Он обвел рукой уединенный сад и ее личные покои. — Это все касается только нас. Ты для меня не чужой человек.
В ее взгляде промелькнуло сомнение.
— И все же ты забыл упомянуть, что скоро женишься. Наши отношения были обречены еще до их начала.
Амир поморщился:
— Я никогда не говорил с тобой о свадьбе. Ты же не могла ожидать…
Она с горечью рассмеялась:
— Нет, как я могла? Тогда я была бы наивной дурочкой, разве нет?
И все же в ее голосе была злость. И боль.
Как она могла вообразить, что он женится на иностранке, не привязанной к Тарахару? Как он мог жениться на своей предполагаемой рабыне? Скандал бы разразился нешуточный. Тарахару нужна респектабельная королева. И ему.
Между ним и Кэсси была страсть, симпатия, уважение. Она ему небезразлична. Но этого было недостаточно для успешного королевского брака.
— Ты солгал, Амир. — Она почти выплевывала слова, и он напрягся. — Ты лгал, не сообщая мне информацию. Ты должен об этом сказать, Амир, это твой долг по отношению к невесте и мне.
— Она мне не невеста.
Кэсси покачала головой. В ее глазах пылала ярость.
Несмотря на жаркий спор и все обвинения, ему хотелось притянуть ее ближе, успокоить поцелуями, погладить нежную кожу шеи и затеряться в общем наслаждении. Его потребность в ней делала его слабым.
— Пока нет. Но скоро будет. Твои слуги об этом знают. Кто еще?
Амир пожал плечами. Ему не нравилось, что его загнали в угол.
— Нет? — Она бросилась на него и ткнула в грудь пальцем. — А что будет, когда ты женишься? Тогда это будет иметь значение? Или же ты держал бы меня и после свадьбы? Тебя заводит мысль иметь сразу и жену, и любовницу, да?
— Не будь вульгарной. — Как она могла даже подумать, что он станет к ней так относиться?
Она выявила прореху в его планах. Неделями он говорил, что оборвет их связь, как только ему станет скучно. Что их отношения были последней интрижкой до вступления в семейную жизнь. Но не было ни намека на скуку. Напротив — его желание росло с каждым днем.
— Ты меня называешь вульгарной, а сам платишь мне драгоценностями и одеждой и думаешь, что этим закроешь мне глаза на тот факт, что ты обещан другой? Что ты считаешь меня недостойной встречаться с твоими друзьями и семьей на публике?
— Хватит! — Рык, вырвавшийся из его груди, удивил его самого. — Я не хотел тебя оскорблять, Кэсси.
Она моргнула, и на какой-то момент ему показалось, что в ее глазах блеснули слезы. Этот вид лишил его мужества.
— И когда ты упомянул, что не хочешь, чтобы я выходила на публику с моими учениками? — Ее голос был низким, немного хриплым, как будто ей горло перехватило. — Уверена, ты волновался, что общественность вмешается в твои свадебные планы.
Вина сжала сердце Амира. Она права.
— Я уже вижу ответ. Ты не меня защищал, а себя. Я думала, ты другой. Думала, ты человек чести. Мужчина, которого я смогу уважать. До чего наивно, правда?
Резкая боль пронзила его, и Амир едва удержался на ногах. Как он мог все испортить?
