(не) Родная дочурка для мэра (СИ) - Лорен Лена

Кое-какие мужчины из состава заксобрания начинают бросать на меня осуждающие взгляды и перешептываться между собой.

Сохраняя невозмутимое выражение лица, я мысленно приказываю себе держать все свои эмоции под контролем. Просто сижу и как ни в чем не бывало жду так называемых доказательств.

— Всё, что в последнее время вы слышали о Никольском — наглая ложь, выдуманная самим Никольским и его шестерками! У него никогда не было ни жены, ни ребенка! Он соврал нам, чтобы произвести на нас впечатление! Чтобы в дальнейшем мы поверили в его самодостаточность и отдали за него свои голоса! Таков был его замысел, который я, к счастью, вовремя разгадал и сейчас доношу до вас. Ради ваших же голосов Никольский подкупил приезжую женщину с ребенком и буквально вынудил их врать общественности! Также у меня есть сведения, что он не только угрожал расправой репортеру, который хотел разоблачить ложь Никольского, но и дал крупную взятку некоторым из вас, а еще родственникам женщины с ребенком, чтобы те молчали об их фиктивных отношениях.

Что ж ты, паскуда, мелешь?

С нарастающим раздражением и ненавистью я изо всех сил стискиваю челюсть.

Никогда бы я не опустился до взятки! Это не в моих правилах!

Но сейчас выгораживать себя бессмысленно. Иначе всё это точно может закончиться мордобоем.

— Ох, ничего себе! — оживляются мужчины, сидящие впереди меня.

— Да не может этого быть! — доносится позади неодобрительно.

— Взятки? Никогда бы не подумал, что сын Лариона Богдановича, такого уважаемого человека, настолько низко падет! — громко и с едким смехом произносит Молотов, наш третий кандидат, о котором уже все и думать забыли.

Далее все эти обвиняющие возгласы смешиваются в единый неразборчивый гул, который то и дело бьет по мозгам.

Глава 26.2

Меж тем на мой телефон приходит сообщение от Валеры:

«Есть! Я сейчас в доме Старовойтова и кое-что нашел на него. На днях он получил транш в размере полутора миллионов рублей. Это взятка от Молотова за нераспространение компрометирующих материалов. Запись их разговора уже у меня на руках».

Так-так-так… Выходит, двое наших кандидатов на пост мэра грубо нарушают закон… Как интересно.

Не успеваю толком позлорадствовать, как мне приходит еще одно сообщение от Валеры:

«И еще, вчера днем и сегодня утром он наведывался в клинику „Генетика“, вышел сегодня оттуда с белым конвертом. В общем, не знаю, поможет это нам как-то или нет, но он заказывал экспресс-тест на отцовство. Может, он не такой уж и примерный семьянин, и у него ребенок на стороне?»

Хм, как вариант.

Устремляю взгляд на тот самый конверт, и мозги мои тотчас вскипают, кожа потом покрывается.

Становится невыносимо душно. Я тянусь к верхним пуговицам на рубашке. Пальцы настолько одеревенели, что не получается даже ухватиться за них. В итоге я просто срываю пару пуговиц.

И тут в моей голове складываются все фрагменты пазла.

Нет…

Ну это ж надо было!

Вырвать волосы с корнем у маленькой девочки⁈ И всё ради того, чтобы доказать, что девочка мне не родная, и раньше положенного срока свергнуть меня с гонки⁈ С позором!

Похоже на то…

И мне бы начать переживать за свою репутацию и искать убедительные оправдания, но ничего подобного я за собой, к сожалению или к счастью, не наблюдаю. Напротив, я теперь со всем вниманием наблюдаю за Старовойтовым и жду оглашения «приговора». Каким бы он ни был!

— Ну давайте, Николай Васильевич, не томите нас! Переходите уже к сути! — провозглашаю я, поднявшись со своего места.

Мне этого становится мало, и я начинаю спускаться вниз по лестнице. Прямиком к трибуне, за которой стоит Старовойтов. И чем ближе я подбираюсь к нему, тем суетливей он становится.

— А теперь представьте, что будет, если он заступит на пост мэра⁈ — начав тараторить, он показывает на меня пальцем. — Такой лживый человек не может руководить нами! А если вы не верите мне, у меня для вас имеются доказательства! Женщина, которая выдает себя за жену Богдана Ларионовича, сейчас состоит в официальном браке с другим мужчиной. Его зовут Митрошин Степан Аркадьевич! Он обычный пьянчуга и бездельник!

— Во дела!

— Санта-Барбара отдыхает!

— Именно! Нас пытались одурачить! И как вы можете догадаться, никакого ребенка у Никольского нет и никогда не было, соответственно, никаких преимуществ у него быть не должно! — продолжает важно Старовойтов, поглядывая на меня с чувством превосходства. — В моих руках находится конверт, который дает мне полное право так утверждать! Внутри результат теста на отцовство!

Спустившись с лестницы, я не спеша шагаю вдоль первого ряда и приближаюсь к трибуне на максимально близкое расстояние.

Вот сейчас Старовойтов слегка замешкался.

Сгорбившись, он торопливо распечатывает конверт.

Я встаю напротив и складываю руки на груди. Всё тело пружинит, сжимается каждая мышца. И теперь этот конверт мельтешит у меня перед глазами.

Сомнений, что он действительно сделал тест ДНК, у меня нет. Этот проныра и не на такое горазд.

Но как же злость бурлит внутри, пузырится в моих венах, обостряя рефлексы и ослабляя контроль над собой. Я не просто зол на этого чрезвычайно инициативного человека. Я готов стереть его в порошок. Руки так и просятся пригвоздить его к стене. Да хотя бы просто зарядить ему профилактический подзатыльник. На глазах у всех присутствующих. Просто за то, что он посмел вторгнуться в мою личную жизнь и выставить меня в дурном свете, тогда как на самом клейма негде ставить.

— Что, гражданин Никольский, не ожидали такого поворота? И куда же подевались ваши самоуверенность и вера в победу? — наигранно смеется старик, навалившись грудью на трибуну.

— Если вы думали, что своим выступлением сможете меня запугать и заставить сложить свои полномочия, то вы крупно ошибаетесь. Не стоит забывать, что у вас у самого рыльце в пушку, — отвечаю я с намеком не тоньше бревна, убирая руки в карманы брюк, на что Старовойтов оскаливается недобро.

— Помолчали бы лучше. Ваша победа только что растворилась в воздухе, как и ваш авторитет. Все запомнят вас, как самого жалкого и недостойного кандидата за всё время существования мэрии!

Некоторое время я молчу, держу себя на привязи, а внутри меня всё громыхает, надрывается и безумствует.

— А мы еще посмотрим, кого из нас запомнят таким, — наконец отвечаю хладнокровно, глядя на него в упор и представляя себе, как его заковывают в наручники.

Ни о чем я не жалею. Хотя нет. Всё же жалею о том, что подставил Нату. Всего бы этого не случилось, если бы я просто приютил их у себя и отпустил, когда они того захотят.

Но нет же.

Повелся на чувства, которыми просто не мог правильно управлять. Ну не мог я отпустить их. Всё мое нутро препятствовало этому. Отсюда и появилась идея с фикцией сроком на месяц.

Повел себя как эгоист, и я этого не скрываю, но я не мог позволить им вернуться к Степану. Не мог дать уйти в никуда. Я пообещал Глафире Никитичне, что не допущу этого. Я дал ей свое мужское слово, и она меня услышала. Она поверила мне.

А вот Ната мою помощь ни за что бы не приняла, не говоря уже о том, если бы я заговорил с ней о своих чувствах. Она бы их отвергла. Гордая потому что и недоверчивая, но совсем не там, где это реально необходимо.

И тогда всё… Не видать мне больше ни Наташи, ни Катеньки…

А что мне еще оставалось делать?

Я просто импровизировал, желая как можно больше времени провести с ними. Желая сблизиться с ними и доказать, что мне можно доверять.

И вроде бы всё шло как по маслу. Я чувствовал, что Ната начала оттаивать по отношению ко мне, а теперь вот сбываются ее самые худшие опасения. О ней поползли слухи. И только я в этом виноват…

Но ничего. Всё это поправимо, если всю вину я возьму на себя. Разоблачу себя, извратив все факты. Прямо здесь и сейчас. Но бросить тень на честное имя Наты никому не позволю.

Я решительно разворачиваюсь лицом к трибунам, за которыми сидят депутаты и члены избирательной комиссии, в частности. Ощущая на себе десятки осуждающих взглядов, набираю в легкие побольше воздуха.