Джерри Уандер - Верить и любить
— Вперед! — скомандовал он, едва опустившись на сиденье.
— Пристегни ремни, — сказала Николь, и через пару секунд раздался скрежет шин — так резко машина рванула с места.
— Я предупреждал тебя оберегать Джонни от посягательств этой дряни, — проворчал Генри, когда пикап свернул на дорогу.
— Можно подумать, я сама добровольно его отдала! Она приперлась в надежде утащить с собой Поля. Мы разговаривали. Зазвонил телефон, я сняла трубку, она сразу попрощалась и улизнула. А потом, скорее всего, улучила момент, пробралась на веранду и… — Николь подавила подступившие к горлу рыдания. — Что же теперь будет с малышом?!
Генри сочувственно дотронулся до ее плеча. У мужчины нет права на грубость, даже если он сам обезумел от волнения! Ему стало стыдно.
— Прости меня.
— Как же Джонни поехал в ее «тойоте»? — Сбивчивые слова срывались с дрожащих губ Николь. — Там нет никаких специальных приспособлений для маленького ребенка, там…
— Зато есть защитные ремни, она наверняка догадалась соорудить ему с обеих сторон перегородки из чемоданов и подстелила что-нибудь мягкое. Наш бэби — крутой! — неловко утешил ее Генри. — Он не пропадет.
— На это моя последняя надежда. Господи, пусть с ним ничего не случится! — в отчаянии молила она.
На бешеной скорости пикап вильнул вправо, огибая глубокую рытвину. До Порт-Луи оставалось с десяток миль.
— Ты полагаешь, она выкрала Джонни в пику мне? — Николь метнула на Генри встревоженный взгляд.
— В неадекватной реакции этой сумасбродки нет твоей вины… Мы найдем его, крошка, — твердо заверил Генри. — Сколько занимает полет до Родригеса?
— Точно не знаю… Но сейчас, наверное, они уже в воздухе. — Слезы застлали глаза Николь, покатились по щекам.
— Крепись, девочка. Давай-ка я сяду за руль. — Его участливый голос проник в ее затуманенное сознание.
— Нет-нет, я постараюсь держать себя в руках.
Движение на шоссе было не слишком оживленным, но Николь приходилось внимательно следить за велосипедистами и мотоциклистами, которые в предместьях Порт-Луи отличаются особой лихостью.
— Мы обратимся в полицию и свяжемся с властями на Родригесе. — Генри в очередной раз посмотрел на часы. — В худшем варианте эту сучку Прайстон задержат в лондонском аэропорту.
— А вдруг она поменяет билет, спрячется от нас в другой стране, на другом континенте, исчезнет безвозвратно? Или скроется с Джонни на Родригесе? — запаниковала Николь.
— Обнаружить на острове одинокую женщину с младенцем совсем не сложно. Нужно покупать для ребенка вещи, обращаться к детскому врачу. А при ее болтливости соблюсти тайну вообще нереально.
— Пожалуй, — согласилась Николь.
— И еще… Джонни тоже нужен паспорт. На таможне их так не пропустят. Аэропорт на Родригесе — ловушка! По крайней мере на девяносто восемь процентов.
Николь притормозила у ограждения, за которым начиналась взлетно-посадочная полоса, здесь доступ для других видов транспорта был перекрыт. Посреди поля, готовый к вылету, стоял аэроплан компании «Маскаренские острова». Багажный люк уже закрыли, и трап отъехал от крыла на значительное расстояние.
Генри приоткрыл дверцу и обратился к охраннику:
— Это рейс на Родригес?
— Думаю, что так, но лучше проверить.
Не успели они вылезти из автомобиля, как донесся характерный шум двигателя.
— Только не это! — жалобно вскрикнула Николь.
— Ничего, у нас еще есть время. Давай-ка в зал ожидания!
У входа их приветливо встретила молодая женщина в униформе. Она подтвердила, что самолет совершит посадку на Родригесе.
— Будьте любезны, свяжитесь с пилотом и попросите его отложить полет на несколько минут.
— Отложить полет? — повторила девушка, хлопая глазами, как будто увидела перед собой сумасшедшего.
— Вот именно, — нетерпеливо сказал Генри. — Любой ценой!
Заметив, что аэроплан плавно взмывает вверх, Генри, словно пушинку, отстранил растерявшуюся девушку и, бешено жестикулируя, выскочил на взлетную полосу.
Пытаясь хоть как-то привлечь внимание, он высоко подбросил трость, но пилот на это не отреагировал. Пассажирам, не осведомленным о печальных обстоятельствах, при которых происходило преследование, наверняка казалось комичным поведение разъяренного чудака.
Николь на мгновение даже позабыла о своем несчастье, глядя на эти героические усилия. Она испугалась за Генри, как же ему должно быть больно! Все старания хирурга пойдут прахом из-за его опрометчивого поступка.
— Что, этот парень совсем свихнулся? — заорал подскочивший к Николь полисмен. Он снял фуражку и пригладил жесткие седые волосы, прикидывая, как бы без лишних усилий остановить «психа». Страж порядка был неимоверно грузен и слишком опасался за свое слабое сердце, чтобы предпринять решительные меры.
— Похитили нашего сына! Понимаете? — Николь с надеждой посмотрела на толстяка. — Вы не обратили внимания, среди пассажиров есть дама лет сорока пяти, блондинка, с маленьким мальчиком?
— Я помню эту леди, она прикрикнула на ребенка, за то что он дернул ее за сережку.
— Мой Джонни! Она украла его…
— Смотрите-ка! — перебил полисмен.
Обернувшись, Николь пораженно ахнула: аэроплан шел на снижение.
Она подбежала к запыхавшемуся Генри вне себя от радости.
— Ты в порядке? Вот уж не думала, что твоя затея удастся.
— Я тут ни при чем… — смущенно произнес он.
— Вот это удача, поздравляю! — воскликнул подоспевший полицейский. — Ваша жена так переживала…
Жена? Николь ждала, что Генри выдаст в ответ что-нибудь язвительное, но тот, кажется, не расслышал и тихо произнес:
— Мне впервые по-настоящему повезло.
Первой, кого увидела Николь, лишь только спустили трап, была злополучная «блондинка» с Джонни на руках. Малыш выглядел веселым и не проявлял признаков беспокойства.
Генри ласково обнял ее за плечи.
— Слава Богу, с ним все хорошо, киска.
— Благодаря тебе! — Николь не могла спокойно дожидаться на месте и стремглав рванулась к аэроплану.
Не обращая ни малейшего внимания на злоумышленницу, она заключила Джонни в объятия. Никогда, никогда больше сыночек не останется без присмотра!
— Итак… — зловеще начал Генри, сжав локоток похитительницы, — ты сцапала Джонни, чтобы приглушить свои комплексы.
Агата залилась слезами.
— Он так посмотрел на меня и протянул ручку, как будто просил взять с собой. И еще потому… что Джонни единственный, кто любил меня.
— Неоспоримое оправдание.
