Джанет Битон - Стрела Купидона
Она подняла глаза на Ника, который проследил за ее взглядом.
— Я должна кое-что сказать.
— Да?
— Вчера вечером, когда я забирала ключ от своего номера и ты сказал мне об отце Марии… То, что я сказала — непростительная глупость. Я просто не подумала. Я сожалею. Как он?
Выражение лица Ника невозможно было прочитать.
— Ему предстоит серьезная операция. Возможно, он больше не сможет работать на судне. Куча детей. Мария — старшая. — Линии его лица разгладились. — Такие вещи случаются. Он в хороших руках. Мы должны надеяться на лучшее.
Музыка началась, танцующие высыпали на площадку. Он сказал:
— Присоединимся к ним? Она покачала головой.
— Уолтеру все это не очень нравится. Я думаю, он хотел бы уйти. Но есть одна вещь. В Калатенесе я встретила девушек-американок, которые работают там на археологических раскопках. Я была с ними знакома. Они пригласили меня к себе посмотреть на раскопки. Я планирую поехать. Ты не будешь возражать, если я возьму с собой Янни…, то есть Джонни. Он так увлечен этим, и я подумала, он будет рад увидеть настоящих археологов за работой.
Он потер рукой подбородок, закрыв ямочку:
— Очень мило с твоей стороны.
— Не мило. Мне хотелось бы взять его с собой.
— Он немного утомлен за эти дни, я боюсь, больше чем немного. Даже для него. Его вконец испортили. Я не могу гарантировать, что он будет хорошо себя вести. Хотя ему бы очень хотелось поехать. — Ник колебался, но тут его лоб разгладился. — Я знаю, что делать! Сегодня я провожал Ставроса и пообещал ему, что заеду проведать Катю и новорожденных близнецов. Поэтому, если ты не возражаешь, возьмите меня с собой в Калатенес.
Он непременно должен был заметить на ее лице выражение той глупой радости, которую она чувствовала.
— Я могу смириться с этим.
— Хорошо, — сказал он. — Когда мы едем?
— Я думаю завтра, если тебя это устроит. Часов в десять.
— Прекрасно! — Он взял руку Эммы и поднес ее к своим губам. Она почувствовала прикосновение его губ к своей коже, мягких и теплых. — Завтра в десять.
Это была только галантность, вызванная танцем. Но сердце ее билось быстро и душа рвалась ввысь, когда она шла через зал. Через очень короткое время она снова будет с Ником. Они вместе поедут в Калатенес.
Она протиснулась мимо цепочки танцующих. — Пойдем? — спросила она Уолтера, когда подошла к его столу. — Это достаточно просто! — «Просто запросто» как сказал бы Джонни.
Уолтер с трудом поднялся на ноги.
— Все эти аборигенские штучки? Нет уж, спасибо! Я предоставляю это местным жителям. А он ходит на эти пляски варваров с ударами по пяткам?
— Кто?
— Твой мужчина!
— О! — В приливе счастья Эмма отбросила рукой назад волосы и засмеялась. — Конечно, да!
Уолтер увидел бы это собственными глазами, если бы только знал!..
«Осторожно, Эмма Лейси, — предостерегла она сама себя. — Не выдавай себя! И не строй грандиозных планов только потому, что тебе поцеловали руку. Это ничего не значит».
Глава 5
На следующее утро в слаксах цвета хаки и простой белой рубашке Эмма стояла у регистрации ровно в десять часов. Она успела проследить, чтобы леди Чартерис Браун удобно расположилась на террасе с кипой журналов.
— Будет ясно! — заверил ее Спиро из-за стойки. Улыбчивый и всегда бодрый, Спиро не выказывал никаких признаков беспокойства, которое должен был испытывать за будущее отеля.
Эмма рассмеялась:
— Тогда все ясно.
— Ну, нет! Завтра ожидается дождь. Острову нужен дождь для урожая, понимаете?
Из помещения за офисом во весь опор вылетел Джонни и замер, внезапно притихший, в ярде от Эммы. Он был очень наряден. Чистые синие шорты и рубашка более светлого оттенка, волосы аккуратно разделены на пробор и тщательно причесаны. Под мышкой он держал свой пластиковый контейнер.
Эмма спросила:
— Ты взял свои находки?
Глаза мальчика сияли. Он только кивнул, обернувшись к отцу, который выходил из офиса.
— Ни за что не хотел расставаться с ними, — сказал Ник тоном, за которым слышались раскаты долгого спора. — Доброе утро! Ты сказал доброе утро мисс Лейси?
— Kalimera, — сказал мальчик. Ник посмотрел в глаза Эмме: — Мы были греками все утро. Я надеюсь, твой словарный запас исчерпан на весь день.
— Скорее всего нет, — радостно сказала Эмма.
Они попрощались со Спиро и вышли к подъезду.
— Машину помыли! — воскликнула Эмма, глядя на чудо автомобилестроения, которое сверкало чистотой, что последнее время случалось не часто.
— Идея принадлежала Йоргиосу, — сказал ей Ник с вежливой улыбкой, и Эмма не поверила ему.
Она открыла машину и распахнула дверцы. Джонни должен был сесть сзади.
С удивлением Эмма увидела, что Ник нагнул голову и садится рядом с мальчиком.
— Ты говорил, что не любишь, когда тебя везут.
Он улыбнулся, но ничего не сказал, жестом указав ей на место водителя. Очевидно, сегодня он чувствовал себя ее гостем. А может быть, он хотел быть поближе к Джонни, чтобы присматривать за ним.
Обычно хороший водитель, Эмма нервничала. Дергая машину, она выехала на главную дорогу, круша шестеренки. За спиной она могла себе представить, как Ник скрежещет зубами. С того момента, как они вырвались на свободу из отеля, Джонни начал без умолку болтать на головоломной смеси английского и греческого, и Эмма была благодарна ему за это, так как он отвлекал Ника от того, как она вела машину. Хотя ей было нелегко, когда мальчик пытался втянуть ее в разговор. Он был очень взволнован по поводу раскопок, а вот перспектива поездки к Ставросу и его семье казалась ему гораздо менее привлекательной.
— Малыши — глупые, — ворчал он.
— Мне пойти с вами, — спросила Эмма, — когда вы отправитесь к друзьям в Калатенесе?
— Конечно, — сказал Ник.
— Тогда извините меня, — сказала она, съезжая с главной дороги на маленькую, которая вела вниз в город. — Я не могу идти в гости к семье, где есть новорожденные малыши, с пустыми руками.
Ее настоятельное желание купить что-нибудь малышам Ставроса привело в замешательство Ника, который, видимо, и не подумал об этом, но поняв ее чувства, он помог ей найти нечто подходящее — пару маленьких серебряных ложек.
По дороге в Калатенес они хорошо провели время. Несколько миль дорога шла вдоль берега и поднималась на отроги гор, которые Эмма могла видеть из окна леди Чартерис Браун. С одной стороны дороги в изобилии рос желтый ракитник, вместе с розовым олеандром и темными стрелами кипарисов.
От деревенской площади, где Эмма встретила американок, она свернула на узкую дорогу, которая, как они сказали, вела к раскопкам. Она вся была в выбоинах. Джонни издавал радостные вопли, когда машина подскакивала. Пришлось его успокоить. Там, где дорога переходила в проселочную и, петляя крутыми извивами, шла вверх по склону конического холма, Эмма остановила машину. Холм зарос кустарниками и низкорослыми оливковыми деревьями, поэтому снизу раскопок не было видно. Было очень приятно пройтись пешком под жарким солнцем, чуть смягченным прохладным ветерком. Джонни уносился вперед, чтобы потом рвануть обратно и подбежать к ним, запыхавшись рассказывать о том, что он обнаружил на обочине тропы. Драгоценная коробка было доверена Нику. Ничего не могло быть чудесней, подумала Эмма, чем вот так взбираться по крутому склону критского холма с Ником Уоррендером, если бы в их отношениях спало напряжение. Но пока она чувствовала себя неловко и робко, и ощущала в нем такую же скованность. Только присутствие Джонни смягчало ситуацию. Если она себя так чувствовала — это было легко объяснимо, но что заставляло его быть столь смущенным? Возможно, он сожалел о своем решении поехать. Они поднимались вверх, болтая о погоде, о том, когда лучше цветут дикие цветы Крита, даже о размере ноги Джонни.
