Памела Бэрфорд - Борьба без проигравших
— Нет! Боже мой, Калеб, что ты такое говорить? Я собиралась уйти оттуда до полнолуния, а потом снова вернуться.
— Чертовски умно, — сказал он, и в его голосе послышался сарказм.
— Это единственное, что я смогла придумать.
— Ты отдала им все свои деньги? — спросил он.
— Ага. Закрыла счет в банке. — Элизабет засунула руки в карманы своей «кенгуру» и печально улыбнулась. — Целых триста шестьдесят долларов и девятнадцать центов.
На какую-то долю секунды Калеб решил, что она шутит, но потом резко отвернулся. Как бы почувствовав, что смутила его, Элизабет тихо сказала:
— Это был неудачный год в смысле работы.
— Расскажи, почему ты вступила в «Авалон»?
Элизабет повернулась к Калебу, их лица почти соприкасались. Глаза у нее были не просто карие, в середине радужки было янтарное кольцо, которое сейчас расширилось, пока он смотрел на нее как зачарованный.
— Ты готов меня выслушать? — спросила Элизабет.
— Выкладывай, пока я не передумал.
Она глубоко вздохнула.
— Дэвид звонил мне из «Авалона». В последний раз он разговаривал шепотом.
— Что он сказал?
— Он был ужасно напуган. Там что-то происходило, о чем он не мог говорить по телефону. Он только сказал, что не хочет кончить, как Тесса.
— Кто такая Тесса?
— В то время я не знала, но позже выяснила, что она ушла из коммуны незадолго до гибели Дэвида. Он просил меня помочь ему — как именно я не знаю, но он заставил меня пообещать встретиться с ним на следующий день. Он сказал, что постарается улизнуть на пару часов. Конечно, я согласилась. Он… — Элизабет закусила губу. — Жаль, ты не слышал этого сам.
Калебу не нужно было этого делать. Он слышал страх и отчаяние в голосе брата, когда Дэвид просил его позаботиться об Элизабет. Но Дэвид ничего не говорил ему ни о какой Тессе, ни о каких гнусных делах в «Авалоне».
Калеб поставил локти на колени и взъерошил влажные от пота волосы.
— Если Дэвид думал, что в «Авалоне» творится что-то неладное, он попросил бы меня помочь ему. Это было бы логично. Меня специально обучали таким вещам.
— Может быть, он не попросил тебя из-за того, о чем я тебе раньше говорила. Он не смог бы вынести твоего неодобрения: он знал, как ты относишься к «Авалону». Если бы он обратился за помощью к тебе, ты бы понял, что он вступил туда по своему желанию.
— Я никогда этому не верил. Никто не принуждал его вступать туда, это правда. Но его вынудили… обстоятельства.
— И эти обстоятельства — то, как я обошлась с ним? Ты это имел в виду, Калеб? — Элизабет посмотрела на него с праведным гневом несправедливо оклеветанного человека.
— Ну ладно, хорошо. То, как ты обошлась с ним. — Две недели назад Калебу было куда легче выговорить эти слова. — Итак, ты встретилась с ним?
— Нет. В ту же ночь Дэвид погиб.
Повисло тяжелое молчание.
— Хочешь узнать, почему он вступил в «Авалон»?
— Ну?
— Я считаю, что здесь несколько причин. Во-первых, его мировоззрение. Дэвид никогда не чувствовал себя счастливым. Он никогда не был уверен в себе или в своей возможности приспособиться к ежедневным трудностям и решать вопросы, с которыми нам всем приходится сталкиваться.
Это была правда. Калеб махнул рукой, чтобы она продолжала.
— Жизнь в коммуне очень привлекательна для людей такого типа, для них это как возврат в беззаботное детство. За тебя все решают другие: где жить, какую работу выполнять, что есть, когда ложиться спать и когда вставать. Ты лишаешься свободы выбора, но взамен получаешь безопасность, поддержку и одобрение окружающих.
— Что еще?
— Я совершенно уверена, что Лу вынюхивает перспективных членов для своей коммуны — из тех, кто побогаче, — и лезет из кожи вон, чтобы их заманить.
— Не буду с тобой спорить.
Элизабет приподняла бровь.
— Бывают же чудеса на свете!
— Не знаю, Элизабет. Почему-то мне трудно представить себе художника с чувствительной душой, который моет писсуары.
— Бухгалтеров, поваров — в общем, тех, у кого необходимая для коммуны специальность, не используют на грязных работах.
— Ну, а художник-график? Разве он им нужен? Должно быть, за эти несколько недель он перемыл немало унитазов.
— Знаешь, я расспрашивала о Дэвиде, когда была в «Авалоне», — осторожно, разумеется. Он никогда не мыл уборных. Никогда не работал в поле на кухне или еще где-нибудь вместе с остальными Он выполнял какую-то другую работу, я не знаю, как назвать… Квалифицированную. И никому о ней не рассказывал.
Калеб почувствовал, что у него стынет кровь в жилах.
— Какую-то квалифицированную работу?
Что заставляли делать его младшего брата в этом чертовом «Авалоне»?
— Я, как и ты, действовала по обещанию, которое дала Дэвиду. Я обещала помочь ему, но, — голос ее дрогнул, — опоздала.
Калеб положил руку на плечо Элизабет. Она жалела о своей беспомощности точно так же, как и он о своей.
— Элизабет… — Он чуть было не произнес: «Это не твоя вина».
Но разве ее рассказ не идет вразрез со всем тем, что говорил ему брат? В конце концов, если даже часть того, что Дэвид рассказал ему, правда, то в трагической судьбе его брата есть и ее вина. Калеб сжал ей плечо.
— Ты согласилась встретиться с ним. Что ты еще могла сделать?
Она ответила, беспомощно покачав головой:
— Я… я могла бы пойти в полицию и сказать, что там происходит что-то подозрительное.
— На основании одного телефонного звонка? Они бы высмеяли тебя. Копы не стали бы заниматься «Авалоном» без основательной причины. Лу обхаживал всех местных политиков. Он сделал солидные взносы в фонды нескольких выборных кампаний.
— Я должна была что-то сделать. Мы дружили много лет. Хотя его романтическая привязанность ко мне и вносила напряжение в наши отношения, мы оставались друзьями. После его смерти я решила, что единственный способ выполнить свое обещание — это проникнуть в коммуну самой и узнать все о его гибели. Мне было нужно несколько недель, чтобы закончить одну работу. Затем я сказала своему агенту, что мне нужно отлучиться на время, и вступила в «Авалон».
— И притащила с собой этот пистолетик в том месте, где растут волосы.
— Верно.
— Ты хоть знаешь, как им пользоваться?
Элизабет устремила на него долгий страдальческий взгляд, который сказал ему о многом.
— Ладно, глупый вопрос.
Как профессиональный стрелок, Калеб мог позволить себе некоторое высокомерие. Меткая стрельба была одной из главных программ в Дельта-Форс. Каждый день Калеб проводил несколько часов, оттачивая свою технику, недостижимую для непосвященных, простреливая сотни кружков Разом, пока не начинал неметь палец на спусковом крючке. Он мог войти в помещение, где держат заложников, в доли секунды обнаружить среди них террористов и выстрелить раньше, чем те успеют убить заложников. Такая работа не для всех.
