Памела Бэрфорд - Борьба без проигравших
— Проклятое дерево.
На ее лице возникло некое подобие улыбки.
— Не разговаривай. Дыши.
— Слушаюсь, господин инструктор.
Калеб стал укладывать штангу обратно на подставку.
— Я знаю, ты можешь еще, — бодро сказала Элизабет.
Калеб не был в этом уверен. Руки его дрожали и казались такими слабыми, словно у новорожденного котенка там, в кухне. Он заметил ее испытующий взгляд, побуждавший его выложиться до конца.
— Не бойся, — сказала она. — Я с тобой.
На него накатило непрошеное воспоминание… как она прижалась к нему, готовая отдаться. «Я никогда не причиню тебе зла», — сказал он тогда, и Элизабет поверила. Она доверилась ему, уступила ему так, как до этого не уступала никому другому.
А теперь она просила его довериться ей.
Черт побери, он сможет выжать штангу еще разок. Стараясь дышать ровно, Калеб опустил штангу на грудь и резко выдохнул, медленно подняв ее на вытянутых руках. Прежде чем она успела взяться за штангу и положить на кронштейны, он снова начал медленно опускать ее. Его глаза горели и не отрывались от ее глаз. Если сейчас произойдет непоправимое, это будет результатом его собственной злосчастной ошибки. В тот момент, когда он опускал штангу, ему показалось, что сейчас он уронит ее себе на грудь. Калеб зажмурился и тут услышал голос Элизабет, звук которого подбодрил больше, чем сами слова. Он сделал усилие и удержал штангу, весь дрожа от напряжения.
Элизабет сосредоточенно смотрела на руки Калеба, застывшие на расстоянии нескольких дюймов от лица. Затем она просунула руки под штангу, и они медленно подняли ее вместе. Он держал штангу на вытянутых руках, а она помогла уложить ее на кронштейны.
Они оба облегченно вздохнули. Перенапряженные мускулы Калеба дрожали, он медленно протянул руку к Элизабет, нежно взял ее пальцы, поднес к губам и поцеловал.
— Из тебя вышел бы отличный сержант-инструктор, Элизабет.
Ее улыбка исчезла. Она посмотрела на него серьезно.
— Ты назвал меня Элизабет, — прошептала она.
Калеб зажмурился, пытаясь припомнить, когда в последний раз думал о ней как о Лиззи.
— Разве? — пробормотал он.
Она прикусила нижнюю губу, ее глаза потемнели и подозрительно заблестели. Он был потрясен. Такая ерунда значила для нее так много! Должно быть, этот уменьшительный вариант ее имени кажется ей вульгарным. Черт, это действительно было глупо и подло. Он делал это только для того, чтобы унизить ее и подчеркнуть ее бессилие.
Какой же сволочью он был!
— Но тебе это не поможет. Я все равно называть тебя Рэмбо.
Калеб снял перчатки, поднял с пола полотенце и принялся вытирать лицо и грудь.
— Я и не думал, что ты посмотришь в мою сторону после… после того. Я думал, ты сидишь в укромном уголке и точишь когти.
Лицо Элизабет стало печальным и задумчивым.
— Почему ты остановился?
— Ты… ты удивила меня. Я не верил, что ты еще девушка.
Элизабет открыла рот, собираясь заговорить, но он прервал ее:
— Не говори ничего. Я знаю, что ты хочешь сказать. Я просто… — Калеб замолчат на полуслове. Элизабет говорила правду. Значит… Дэвид обманул его, по крайней мере, в том, что касалось этого маленького, но немаловажного обстоятельства.
Кому же теперь верить? Дэвиду или Элизабет? Или истина лежит где-то посередине?
Элизабет отвела глаза, потом снова посмотрела на Калеба. Щеки ее пылали.
— Но даже если так, ты же знаешь, я не хотела, чтобы ты останавливался.
— Элизабет. — Калеб сжал ее руку. — Уйти от тебя сегодня было самым трудным в моей жизни. Но я должен был это сделать. Ты — под моей защитой.
— Ах, защитой! — Она отняла у него свою руку. — Большинство людей сочли бы это противозаконным заключением.
— Называй как хочешь, мне все равно: пока ты здесь, я за тебя в ответе. И, черт побери, сюда, конечно же, не входит… То, что произошло сегодня утром… это была ошибка. Больше такое не повторится.
После неловкого молчания Калеб добавил:
— Я думал, что двадцатипятилетняя девственница — это вымерший вид.
Элизабет пожала плечами, села рядом с ним на скамейку, но стала смотреть в другую сторону.
— Не все просто, по крайней мере, для меня, — задумчиво сказала Элизабет. — Я всегда считала, что интимные отношения — самые важные изо всех, что бывают между людьми. Зачем же их профанировать, обесценивать, если по-настоящему не любишь?
Ее слова повисли в молчании. Из них можно было сделать только один вывод: Элизабет его любит. Любит так, что готова отдать себя целиком и полностью. Эти слова заставили трепетать его сердце, хотя он понимал, что они должны были ужаснуть его.
— А как тебе удалось прожить три недели в «Авалоне»… вот так?
— Не знаю. Лу — тот еще тип. Он приперся ко мне, довольно нагло, в первый же день, когда я там появилась.
— Ты удивилась?
— Конечно, удивилась. Я знала, что в «Авалоне» это не поощряется. Их мировоззрение не включает в себя понятие «свободная любовь». Вся их жизнь зависит от ритмов природы, от выполнения тяжелой физической работы, в основном на земле.
— И на мытье унитазов?
Элизабет поморщилась.
— Этим занимаются новички. Ты делаешь эту работу, пока не предложат что-нибудь более достойное. Конечно, там много говорят о любви и гармоничных отношениях, но только платонических.
— Значит, сексуальная революция осталась шестидесятых?
— Да, я думаю, так. В этом смысле они очень консервативны. Кроме того, они так много работают, что у них не остается сил на секс. Все, что они могут себе позволить, — это крепко обнять друг друга.
— Так, значит, ты удивила Лу? Я думаю, он может быть очень настырным.
— Ну, конечно, я сказала, что еще девственница. Я думала, на этом все кончится и он уйдет.
— Позволь мне догадаться, что было дальше. Он еще больше распалился, да?
— Откуда ты знаешь?
— Случайно догадался. — Калеб улыбнулся наивности Элизабет.
— Лу был заинтригован… Во всяком случае, он так сказал. Как бы то ни было, он дал ясно понять, что спать с ним входит в мои обязанности. Он не собирался отступать.
— Так почему же он не получил своего?
— Ну, видишь ли, он и сам придерживается круговорота природы. Все вертится вокруг лунного календаря. Как сказал Лу, идеальное время, чтобы раскрыть — тьфу! — бутон моей невинности, превратить его в букет женственности тра-та-та и тра-та-та, — это следующее полнолуние. «Полнолуние есть самое благоприятное время для всякого рода изменений и превращений».
— Твое счастье, что я выкрал тебя раньше, чем Лу раскрыл этот твой бутон, — сказал Калеб. — Так ты собиралась позволить ему…
