Елена Булганова - Мамина дочка
— Симочка!
Кто-то, неразличимый в темноте, бросился мне наперерез, повис на шее. В первую секунду я едва не оттолкнула чужие руки. А потом узнала Нинку.
— Симочка, — все твердила она и смотрела на меня как на пришелицу с того света. — Куда же ты подевалась? Я везде искала тебя, всех расспрашивала, даже к нашей директрисе ходила. А она меня выгнала!
— Откуда ты, Нин? — спросила я, пытаясь настроиться на встречу. Получалось туго. В тот миг я хотела только одного — остаться в одиночестве.
— А я только что из автобуса вышла, — ответила бывшая подруга. — Я тебя еще из окна увидела и чуть не вышибла дверь, так боялась упустить. Я ведь учусь в Питере, общежитие нам не положено. Вот и катаюсь. А ты что ж, вернулась с мамой на прежнюю квартиру?
— Нет, я просто… заехала посмотреть, все ли в порядке. Мы теперь постоянно живем в Питере.
— А учишься где? Ведь не в университете?
— Откуда ты знаешь? — спросила я, тщетно борясь с раздражением.
— А я каждый год приходила в деканат и спрашивала, не поступала ли к ним студентка Фаменская, — с виноватой улыбкой призналась Нинка. — Хотя иногда думала: может быть, ты замуж вышла и фамилию сменила?
— Нет, Нинка, нет… Ты не знаешь, автобусы в Питер до какого часа катаются?
— Я тебя не отпущу! — правильно разгадала мои намерения Нинка. — Еще чего, столько лет не виделись! Я ведь, Симочка, каждую неделю звонила тебе по старому телефону все эти годы. Знаешь, как грустно мне было! Ведь мы с тобой даже не попрощались в тот день, когда случился этот скандал в школе…
Что-то вдруг дрогнуло в моей груди. Я поняла, как все эти годы мне не хватало близкой подружки, такой, как Нинка. Может, и не замкнулась бы я так в своей бесконечной беде, если бы Нинка была рядом. Я сказала не слишком уверенно:
— Нин, но твои родители дома, мне бы сейчас не очень хотелось…
— Я одна, одна живу, — встрепенулась Нинка. — Знаешь, бабушка умерла, осталась квартира. Поначалу она стояла пустой, я не собиралась жить отдельно. А потом измучилась: возвращаюсь из института иногда поздно ночью, то семинар у нас, то репетиция КВН, крадусь в квартиру буквально на цыпочках. Глядь, а папа с мамой стоят в прихожей. Ну, мы и решили, что в будни я лучше буду жить в бабушкиной квартире. Утром звоню, рапортую, что жива. На выходные воссоединяюсь с семейством.
И мы пошли к Нинке. Дом ее бабушки я, конечно, помнила с детства. С нашим его разделял всего квартал. Нинка постоянно отпрашивалась к бабушке, чтобы нам утром вместе идти в школу. Когда зашли в единственную комнату с эркером, Нинка подмигнула и спросила:
— Помнишь наши развлечения?
И я вспомнила, как в младших классах мы приходили в гости к Нинкиной бабушке и тренировались в прыжках с подоконника на высокую старомодную кровать. Бабушка в это время возилась на кухне, — к счастью для нас, она была глуховата.
Я бросила взгляд на высокую спинку с шарами-бомбочками и тихо охнула: господи, как нам только удалось не покалечиться! Нинка захихикала: — Вот и я каждый раз об этом думаю! И мы пошли на кухню пить чай, потому что ничего другого в Нинкином хозяйстве не имелось. Пока она расставляла чашки и обжаривала на чугунной сковородке куски хлеба, я потихоньку рассматривала подружку. Как же она переменилась! Детская припухлость почти исчезла, щеки, кошмар Нинкиного детства, втянулись, зато глаза стали просто огромными. Впервые в жизни Нинка показалась мне просто красавицей. Из ее рассказов было ясно, что подруга в восторге от студенческой жизни. В Электромеханическом институте, где Нинка училась, у нее было полно приятельниц, она участвовала во множестве общественных дел. И еще в институтском Клубе веселых и находчивых имелся парень, младше ее на год, который проявлял к Нинке огромный интерес. Но она еще не решила, стоит ли иметь с ним дело. Все-таки разница в возрасте… Было даже странно, что при такой насыщенной жизни Нинка еще сохранила интерес к моей персоне. Может, она ожидала, что жизнь моя сложится как-то необычно и замечательно и сейчас я расскажу ей массу интересных вещей, а она будет слушать, широко распахнув свои глазища, как это бывало в школе. Но вот я сидела и молчала, а Нинка явно боялась задавать мне вопросы. Поэтому без конца рассказывала о себе, и вид у нее с каждой минутой становился все более смущенным.
— Все-таки, почему вы так неожиданно уехали в Питер? — решилась спросить она.
Я пожала плечами:
— Ну, из школы меня выставили, а десятый класс нужно было как-то кончать. Мама нашла школу в Питере, редакция предоставила ей квартиру. А с Марком мы почти сразу расстались, не сложилось…
— Удивительно, — задумчиво произнесла Нинка. — Когда вы в тот день уходили со школьного двора и держали друг друга за руки, мне казалось, вас ничто не сможет разлучить.
— Ну, вот видишь…
— Я иногда встречаю Марка Леонидовича на улице. И всегда перехожу на другую сторону. Боюсь, что ему будет неловко видеть меня. Хотя он, кажется, вообще не смотрит по сторонам.
— Он все время жил в этом городе? — спросила я.
— Нет, они же уезжали, все вместе. То есть доктор оставался тут, а Марк с матерью и женой жили где-то за границей. Потом его мама умерла, они вернулись. Марк сейчас работает в гороно, кажется… Ну, бог с ним, ты-то как, Симочка?
— Никак, — сказала я честно. — Давай лучше о тебе, Нинка.
— Да ведь я о себе уже все рассказала…
— Тогда давай ложиться спать. Завтра с утра на учебу.
Утром мы вместе поехали на учебу, а вечером домой вернулась мама. Конечно, я не спросила, где она была, а мама ничего не стала рассказывать. Выглядела она немного бодрее, чем в последние недели. И весь вечер просидела за компьютером, даже отказалась пить со мной чай.
А на рассвете я услышала за стенкой ее торопливые шаги. И удивилась — жизнь в редакции не начиналась так рано. К тому же, по моим подсчетам, у мамы еще не закончился отпуск. Кутаясь в халат и непрерывно зевая, я выползла на кухню. Мама сидела за столом, перед ней стояла чашка с чаем и лежал единожды надкушенный бутерброд. И снова мне показалось, что при моем появлении мама что-то спрятала в карман пиджака.
— Ты куда, мам? — спросила я как можно более нейтральным тоном.
— На работу, лапка. — Мама тут же поднялась на ноги, очень бледная, почти не накрашенная. — Срочное дело.
— А почему не доедаешь, не допиваешь?
— Что-то не хочется. Вот ты и дожуй за завтраком.
Мама поцеловала меня и торопливо вышла из квартиры. Я видела, как она пошла к автобусной обстановке, на которой в этот ранний час люди стояли монолитной стеной. Обычно мама ездила в редакцию на метро. Меня словно что-то подтолкнуло в спину. За две минуты я сменила халат на свитер с джинсами, натянула куртку и выскочила из дому. Волосы расчесывала уже на ходу. Мне удалось поспеть к автобусу, в который садилась мама. Я висела, зажатая между сонными людьми, где-то на задней площадке и не спускала глаз с маминого аккуратно причесанного затылка.
