Мари Феррарелла - Впереди - самое лучшее
Он не спускал с нее глаз. Отблеск пламени играл на ее волосах, отчего их цвет приобретал насыщенный золотистый оттенок. Кожа тоже отливала золотом.
Прося добавки, Грант показал на пустую тарелку:
— Прекрасно. Где вы так научились готовить?
Его вопрос пробудил в ней воспоминания. Об обшарпанной закусочной, одиноко стоящей недалеко от автомагистрали, где лишь изредка, в зависимости от времени суток, наступала тишина.
— Моя мать, когда я была девочкой, работала в закусочной. Чуть ли не все время я болталась поблизости.
Он заметил, что при этих словах она старалась не глядеть на него.
— Она научила вас?
Шайен отрицательно покачала головой. Матушка никогда и ничему ее не учила. Ну разве только тому, что легкая капитуляция перед мужчиной ведет к боли и разочарованию.
— Нет. Мигель научил меня.
«Мигель? Ее первый возлюбленный? Тот, с кем она жила?»
— Так звали повара в буфете.
Она улыбнулась, вспомнив, как сначала боялась его. Ей было семь лет, когда он вошел в ее жизнь. Тогда он показался ей неулыбчивым великаном. Одну половину его лица украшал длинный красный рубец, который все никак не заживал. Кто-то нашептал, будто подростком он участвовал в поножовщине. Позже она узнала, что он заработал шрам, спасая из пожара новорожденную сестру. Впрочем, вся семья своими жизнями была обязана ему.
— Славный малый, при виде которого и дьявол бы пустился наутек, — сообщила она Гранту. — Злющий, точно все черти в пекле. Он спорил со всеми и обо всем. Спорт, политика, его поварское искусство. Но ко мне он проникся симпатией.
В ее голосе Гранту послышалась нежность.
— Похоже, он был парнем что надо.
Она припомнила то время, когда Мигель убеждал ее не убегать из дому. Осыпал ее всяческими мудрыми изречениями, а она сидела в углу кухни и делала домашнее задание. Временами ей казалось, будто он ее единственный друг. Когда она как-то раз сказала ему об этом, он лишь фыркнул.
Обняв колени и прижав их к груди, Шайен всматривалась в огонь. Порядочно отхлебнув вина, она ощутила, что согревается. Вино принес О’Хара.
— Да, был, — помолчав, сказала она.
Грант, отставив тарелку, придвинулся к ней чуть ближе:
— А где он сейчас?
— Не знаю… — ею овладела тихая грусть, — я потеряла его след, когда он оставил закусочную. Из-за спора с хозяином.
«Пожалуйста, не уходи, Мигель. Как я буду без тебя?
— Я тебе не нужен, репей. С тобой все будет хорошо. Ты сильная девочка. Полагайся только на себя».
Она вздохнула и прогнала воспоминание прочь.
— Хотелось бы надеяться, что он обрел где-то свое счастье.
Грант поиграл с ее прядью и убрал ее за ухо. И с трудом поборол искушение провести кончиком языка по хрупкой шейке.
— А что ваша матушка? Она по-прежнему трудится в закусочной?
Подавив дрожь, вызванную его прикосновением, Шайен все так же смотрела на языки пламени.
— Нет. Я купила ей небольшую кооперативную квартиру в Сан-Франциско. Полагаю, она там довольно счастлива. — Она коротко, с грустью в голосе рассмеялась. — Вероятно, все еще ищет своего мужчину.
Будто зачарованный, Грант наблюдал, как напряглись ее скулы.
— Вероятно? Вы не знаете?
Она едва заметно пожала плечами:
— Дело в том, что мы не переписываемся, не созваниваемся, не навещаем друг друга.
«Материнское упущение», — подумал он.
— Ну а вы?
При этом вопросе она, обернувшись, поглядела на него. На ее лице явственно читалось, что, отдавшись собственным думам, она была застигнута врасплох и не понимает, о чем же ее спрашивают.
— А что я? О чем вы?
Ему ли не знать, какое раздражение испытываешь, когда тебя пытают насчет личной жизни, однако удержаться он не смог. Он хотел знать. Сегодня вечером, когда за окном ярилась буря, а на ее коже вспыхивали отблески каминного пламени, он жаждал знать о ней всю подноготную.
— Вы не ищете мужчину?
Шайен подумала, прежде чем ответить.
— Н-да, ищу, — созналась она. — Спустя рукава. Однако я не тороплюсь. Если он явится — великолепно, если же нет — прекрасно. Я и без мужчины не ущербна.
Да, он видел, что она не ущербна.
— Фотограф, повар, сыщик-любитель — я бы сказал: вы довольно цельная личность.
Она искоса посмотрела на него. На его лице играла тревожащая ее улыбка.
— Вы насмехаетесь надо мной. — Шайен поставила бокал на пол. — Пожалуй, я много пью.
От изумления его брови сошлись:
— Да это же ваш первый бокал!
Она взяла за правило не касаться спиртного. Сегодня был исключительный день.
— Но в голове у меня туман.
Он провел ладонью по ее щеке.
— На мой взгляд, все обстоит чудесно.
— Туман у меня в голове, а не на лице, — рассмеялась Шайен, убирая его руку. Или делая попытку убрать ее. Во всяком случае, их пальцы переплелись.
— По-моему, все в вас чудесно.
На мгновение она затаила дыхание. Их глаза встретились. Шайен понимала: она пропадет, если не сумеет отвести взгляд.
Потупившись, она осведомилась:
— Итак, вы часто сюда наезжаете? Майлз сказал, что вы не приглашаете сюда женщин. Почему?
Грант неопределенно пожал плечами:
— Здесь мое убежище. Я приезжаю сюда, чтобы отдохнуть. Мне по душе здешняя уединенность. Большую часть жизни вокруг меня толпится слишком много народа.
— Однако вы привезли сюда меня. — Не в силах противиться искушению, она посмотрела на него.
— Оттого лишь, что за вами охотились, — напомнил он ей. — А тут самое безопасное место.
Ветер, будто отвергнутая женщина, выл и стенал под дверью, и окна дрожали от его порывов.
— Мне не верится, что здесь нет опасности.
Повинуясь естественному и старому, как мир, инстинкту, он обнял ее за плечи:
— На острове вам не грозит никакая опасность. Мы с Джеком починили аварийный генератор.
Она огляделась вокруг. Если бы не зажженные свечи и камин, дом казался бы погруженным во тьму.
— В таком случае, почему мы сидим в темноте?
— Не в темноте, — поправил он, не спуская глаз с ее губ. Все его естество изнывало от болезненного желания. Подобного желания он не испытывал давно: во всяком случае, припомнить не мог, когда это было. Он жаждал впиться в ее уста, ощутить, как она, уступая, отдается ему. Ради ее и его удовольствия. — Пламя камина освещает все вокруг нас. Я подумал, что следует поберечь электричество, вдруг оно понадобится нам позже. К тому же так романтичнее.
Шайен сознавала, что ей лучше отодвинуться от него, пока есть еще возможность. Однако она почему-то не могла принудить себя к этому.
— Вам не кажется, что мы теряем попусту время?
