Мойра Тарлинг - Долгая дорога домой
Спенсер улыбнулся, и его голубые глаза весело заблестели.
– Мистер Даймонд – это мой отец. А меня называй Спенсером.
– Дядя Спенсер?
– Да, принцесса.
– Принцесса! Никакая я не принцесса!
– А, по-моему, ты очень похожа на принцессу. Теперь я буду так тебя называть. Идет?
– Там есть лимонад в холодильнике, – предложила Кейт. – Почему бы нам не войти в дом и не выпить холодненького.
– Лимонад это очень заманчиво, – заметил Спенсер, опустив Сабрину на землю.
Девушка машинально подошла к Маршу и отвела его на кухню.
– Так что заставило тебя вернуться домой так рано, брат? – спросил Марш, сжав в руке стакан, который дала ему Кейт.
– Куини. Она вот-вот ожеребится, и мне хотелось бы присутствовать.
– Кто такая Куини? – поинтересовалась Сабрина.
– Одна из моих любимых кобыл. Куини – это ее прозвище.
– А мое прозвище – Принцесса, – радостно похвасталась девочка.
– Вот именно!
– А зачем вы даете прозвища лошадям? – спросила она, наморщив носик.
– Разве ты не любишь лошадей?
Сабрина покачала головой.
– Нет, наверное.
– Сабрине не часто приходилось общаться с лошадьми, в отличие от нас.
– Ясно. Что ж, скоро ты поймешь, сколько удовольствия могут доставить лошади. Как только Куини родит жеребеночка, сможешь прогуляться в конюшню и посмотреть на него.
Сабрина взглянула на папу, затем на Кейт. Выражение неуверенности на ее детском личике смешивалось с любопытством.
– Я пойду в конюшню с тобой, если хочешь, – предложил Марш, по-видимому решив, что ее молчание вызвано отсутствием интереса.
– Правда, папа? – В голосе Сабрины прозвучало радостное удивление.
– Конечно! И кто знает, может, к тому времени я уже и сам смогу увидеть жеребенка, – с оптимизмом добавил Марш.
– Ладно! А когда родится жеребеночек?
Кейт видела, как лицо Марша расплылось в улыбке. Ее сердце бешено забилось от нахлынувшего желания. Обернувшись, девушка заметила, что Спенсер поглядывает на нее с задумчивым видом.
– Кажется, пора готовить ужин. – Кейт встала из-за стола.
Когда она выходила из комнаты, у нее заныло сердце. Раз Спенсер вернулся, очень скоро она станет им не нужна.
– Кейт, ты местная? – поинтересовался Спенсер, отодвинув пустую тарелку и откинувшись на спинку кресла. Марш потребовал, чтобы они ужинали в гостиной.
Кейт поднесла к губам стакан с водой и сделала несколько глотков, прежде чем ответить.
– Нет, – тихо сказала она.
– Откуда же ты?
– Из Лос-Анджелеса. А что ты делал в Ирландии? – добавила она, спеша направить разговор в другое русло.
– Смотрел скаковых лошадей.
– Там действительно так красиво, как на фотографиях, которые я видела?
– Да, очень. Но скажи…
– Хотите кофе? – предложила девушка, помешав ему задать вопрос.
– Попозже. Кстати, свиные отбивные были очень вкусные…
– Спасибо. Простите, мне нужно убрать тарелки и проследить за кофейником. – Она отодвинула кресло, собрала со стола грязную посуду и убежала на кухню.
– Кейт не любит рассказывать о себе, – заметил Спенсер.
– Похоже на то, – согласился Марш. У него сложилось такое же впечатление. – Мне хотелось бы знать… сколько ей лет, по-твоему?
– Лет двадцать пять – двадцать шесть. И она очень симпатичная, если тебя это интересует, – шутливо добавил брат.
– У Кейт красивые волосы, – вмешалась Сабрина. – Они длинные, каштановые и вьются, как у меня. Иногда она собирает их в хвост.
– А я обратил внимание на ее глаза, – добавил Спенсер. – Они зеленые и, хотя, возможно, мне это только кажется, очень печальные… – Он неожиданно умолк, и Марш понял, что Кейт вернулась в гостиную.
Больше Спенсер не пытался описывать внешность Кейт, но, слушая его беспорядочную болтовню, Марш начал мысленно рисовать ее портрет.
Он представил себе лицо сердечком и каштановые волосы до плеч, собранные в хвост. Зеленые глаза, курносый носик и роскошные губы.
После всего, что она для него сделала за последнюю неделю, Марш убедился, что у нее очень сильный характер. С улыбкой он вспоминал, как она отругала его за эгоизм.
А еще она добрая и нежная, заботливая и терпеливая, и обращается с Сабриной, словно с родной дочерью. Он не помнил, чтобы когда-нибудь ему встречалась женщина, так не похожая на Тиффани, его эгоцентричную и избалованную бывшую жену.
Марш сосредоточился на созданном в воображении портрете. В этом лице было что-то знакомое… ему казалось, что она похожа на Кэт, но, может, лишь потому, что он недавно вспоминал подружку своей сестры.
– Знаешь, братишка… как только твое зрение вернется, и ты начнешь работать в больнице, нам понадобится домработница.
– Вот именно.
– Стоило бы спросить у Кейт, не согласится ли она и дальше работать у нас. Что скажешь, Кейт? Тебе хотелось бы?
– Спасибо, но у меня уже есть работа.
– Правда? И где же?
– В новом корпусе больницы. Он откроется в сентябре.
– Отлично, значит, мы еще успеем тебя переубедить, – заявил Спенсер. – Ты берешь взятки?
Кейт рассмеялась.
Тихий мелодичный звук ошеломил Марша. В этом непринужденном смехе было что-то очень знакомое, но он никак не мог понять, что именно.
Казалось, Кейт пробуждает в нем какие-то смутные, отдаленные воспоминания. Не встречал ли он ее раньше? Это ощущение становилось все сильнее с каждой минутой.
Кейт – медсестра, и, вполне возможно, он работал с ней в Чикаго. Но она, несомненно, упомянула бы об этом. Зачем ей молчать?
Марш нахмурился. Ему хотелось, чтобы Спенсер вызвал Кейт на откровенность, выяснил хоть что-нибудь, способное дать ключ к разгадке. Ее имя, Кейт Тернер, ничего ему не говорило.
Ее мелодичный смех раздался снова, и на этот раз Марш твердо убедился, что уже слышал его раньше.
Отхлебывая кофе, он прислушивался к болтовне Спенсера, Кейт и Сабрины. Спенсер рассказывал о своей поезде в Ирландию и о забавном происшествии, связанном с одной лошадью, которую он чуть было не купил.
Сабрина и Кейт смеялись, и на мгновение Маршу показалось, будто Спенсер нарочно заигрывает с медсестрой. Тем более, он называл ее симпатичной. Марш нахмурился, очень расстроенный этой мыслью.
«Кейт… Странно, что я так часто думаю о ней», – размышлял он ночью, лежа в постели.
В доме вот уже несколько часов стояла полная тишина, но Марш был слишком взволнован, чтобы уснуть.
Со вздохом он спустил ноги с кровати и встал. Хотя он уже начал привыкать к окружающей его темноте, ему потребовалось некоторое время, чтобы одеться, спуститься по лестнице и дойти до кухни.
