Джессика Марчент - Любовь в Люксембурге
Да ведь это ее собственные слова, она произнесла их в ванной, и их никто не услышал. Разница была в том, что в отличие от нее Поль действительно так думал. Она собрала все силы, чтобы задать последний вопрос:
– Но не можешь же ты подозревать меня в том, что я хотела… заманить тебя под венец?
– Забудь, мышка. Как и я забуду. – Из кармашка, куда он убрал расческу, он вытащил какой-то предмет, такой маленький, что пальцы Поля закрывали его полностью. Зажав неизвестный предмет в кулаке, Поль впервые с тех пор, как они вошли в спальню, посмотрел Тэффи прямо в глаза, пригвоздив ее к месту этим пронзительным глубоким взглядом. Она с трудом выдержала его.
– Я не забуду. Для меня это важно.
Он все смотрел на нее. Тэффи казалось, что он видит ее насквозь, проникая в мысли и намерения. Что ж, тем лучше, пусть знает правду – и она бесстрашно встретилась с ним глазами.
– Я тебя не подозреваю. Ты, конечно, не подарок, но интриганкой тебя не назовешь.
– О, Поль, спасибо! – выдохнула она с такой благодарностью, как будто это был величайший комплимент, и с облегчением бросилась к нему на шею.
Зачем она это сделала? Быть может, чтобы последний раз побыть рядом с ним, прижаться мокрой горячей щекой к его груди, ощутить его мужскую силу, которую она лишь недавно начала узнавать, но к которой уже успела привыкнуть.
Но он не хотел ее, он снял ее руки со своего пиджака и отошел. Даже когда он потом взял ее за руку, это был не знак любви или хотя бы дружбы – Поль всего лишь повернул ее ладонь кверху и положил туда что-то:
– Вот, пускай будет у тебя. – Он отступил назад.
На ее ладони осталась лежать вторая, потерянная зеленая пуговица от пеньюара.
– Ты говорил, что не коллекционируешь трофеи…
Он направился в прихожую, и она не видела его лицо.
– Не смог удержаться… – Он кашлянул и уже у входной двери холодно добавил: – Правильно, не коллекционирую. Поэтому и вернул.
Она шла за ним:
– Но ты не вернул Аннет ее сердечко.
– К черту Аннет и ее сердечко. – Поль открыл дверь.
В порыве гнева Тэффи размахнулась и со всей силы швырнула пуговицу ему в спину. Она не знала, радоваться или огорчаться, что промахнулась и попала в стену. Он повернулся к ней с мрачной улыбкой:
– Ну-ну. Полегчало?
– Интересно, какой трофей ты получишь от следующей квартирантки?
– Ты съезжаешь?
– Здесь я точно не останусь.
– Прекрасно. – Он оперся о косяк. – Честное слово, я лично проверю нового жильца.
– Может быть, на сей раз ты предпочтешь брюнетку?
– Я предпочту покой. Никаких женщин моложе пятидесяти лет.
Он закрыл дверь. Но пусть не думает, что последнее слово осталось за ним! Тэффи распахнула дверь и крикнула вслед:
– Такая тебе и нужна, ведь ты стар душой!
– А вот тебе, – он задержался на ступеньке, – нужен шестнадцатилетний. Нет, он будет слишком взрослым, лучше…
Не дослушав, она захлопнула дверь и ушла в гостиную, где все еще были рассыпаны осколки ее ночи, ее сердца: зеленая туфелька, зеленая пуговица, золотая цепочка с коралловым сердечком…
Поскорее выбросить эту пакость! Тэффи подняла цепочку, мерзко обвившуюся своим холодным золотом вокруг пальцев, и швырнула в корзину для бумаг. Нет, это не подойдет, Тэффи не хотела даже видеть ее…
Звонок в дверь! Кровь бросилась ей в лицо. Должно быть, Поль вернулся за цепочкой. Или, вдруг подумала она, затрепетав от желания, он вернулся за ней, за самой Тэффи? Может, он пришел просить прощения и дать ей возможность тоже извиниться? И они начнут все сначала…
Но когда она подбежала к двери и открыла ее, в тусклом сером свете лестничной площадки, куда не заглядывало солнце, перед ней предстал Ник, долговязый, небритый и преисполненный надежд.
ГЛАВА ПЯТАЯ
– Ты уверен, что на этот раз получится? – Тэффи не говорила, а кричала.
Здесь, на ярмарке, чтобы тебя услышали, приходилось кричать. Повсюду визжали дети всех возрастов и национальностей, заливались балаганные зазывалы, скрипели шарманки, свистели свистки, трещали трещотки, гремели барабаны…
– Ты только делай то, что я скажу, – завопил в ответ Ник, – остальное моя забота!
То же самое он говорил и в предыдущие три раза, но Тэффи слишком устала, чтобы спорить. Она снова забралась в ярко раскрашенное седло белой карусельной лошади и попыталась принять самую изящную позу, на какую была способна в таком состоянии. До нее доносились манящие запахи горячей пищи: пряные сосиски, свежий хлеб, горчица… или это пикули? Почему она так этим заинтересовалась, ведь она слишком несчастна, чтобы даже думать о еде?..
Утро прошло как в тумане. Она приняла душ, переоделась в прохладный хлопчатобумажный костюм, убрала квартиру и с ненавистью посмотрела на молчащий телефон. Она написала всем своим друзьям, как прекрасно проводит здесь время, и с ненавистью поглядела на телефон, съела кусочек камамбера и снова взглянула на ненавистный телефон. В конце концов она обнаружила, что считает минуты до открытия ярмарки, когда по крайней мере можно будет развлечься, помогая Нику снимать его фильм.
Теперь, правда, это совсем ее не развлекало. Как посмел Поль Сейлер сказать, что она не подарок? Тэффи злилась на него. Нет, скорее она злилась на себя – за то, что поспешила броситься ему на шею, за невольный порыв, с каким она поддалась искушению. Неудивительно, что все закончилось так плохо. Она чувствовала себя униженной и еще раз униженной… Хорошо хоть он позаботился о них обоих.
– Простите, мадемуазель.
Вежливая школьница протиснулась мимо Тэффи к следующей лошадке. Двое мальчишек помладше хотели сесть в вагончик, где, пригнувшись, стоял Ник с камерой, их вежливо выпроводил оттуда молчаливый звукооператор. Карусель постепенно заполнилась.
– Улыбнись, – напомнил Ник. – Постарайся выглядеть как можно веселее.
Бог ты мой, простонала про себя Тэффи, четвертый раз! Она откинула голову назад и растянула губы в то, что, она надеялась, выглядит как улыбка. Перед глазами у нее маячили крылышки херувима, укрепленного на переднем вагончике. Он был повернут к ней спиной. Но ведь и весь мир повернулся к ней спиной, кроме Ника и его слишком сложной камеры.
Казалось, Ник имеет лишь смутное представление о том, что он будет делать со своим фильмом. Он, конечно, мог показать его в видеоклубе своего колледжа, но его разговоры, что он-де сумеет продать фильм, были всего лишь детским лепетом, и Тэффи это отлично понимала. Нику не хватало профессионализма. Надо было ему просто снимать своей любительской видеокамерой, вместо того чтобы брать оборудование напрокат и нанимать оператора по высоким воскресным расценкам.
