Лоррен Мартин - Цветные бусы мечтаний
Машина остановилась под большим деревом неизвестной породы. Сквозь его ветви пробивался слабый свет луны, с шоссе доносилось негромкое шуршание шин. Именно здесь адвокату Кэтлин Эрроу довелось услышать ответы на вопросы, которые она безуспешно задавала прошлым вечером своему подзащитному.
— Во всей этой истории есть что-то мерзкое, — начал Эм Джи, глядя в темноту за окном. Голос Тобина был странно безжизненным, славно случившееся лишило его сил. — Я шесть месяцев следил за связями Руиса, внедрившись в его лос-анджелесскую организацию. Я знал, кто хранит его казну, кто отвечает за сбыт наркотиков в городе. Черт побери, я знал даже, что он больше переживает из-за украденной у него обезьяны, чем из-за похищенного вместе с ней кокаина. Руис действительно был помешан на обезьянах, которых ему поставили контрабандисты. Как-то я заметил, что потеря поставщиков наркотиков — а мы их взяли тогда немало — ему что слону дробинка. И мне пришло в голову, что он имеет долю в другом деле, куда более крупном. Его основной маршрут — из Мексики в Лос-Анджелес и далее — был нами наглухо перекрыт. Тогда я попробовал поискать в другом направлении и вместе с другом из ФБР стал рыться в архивах. Мы принялись искать фирму, которая занималась бы отмыванием денег. Наконец Пит откопал одну, название которой я уже слышал от кое-кого из моих подопечных. «Патерсон Консолидэйтед». Вот после этого все и закрутилось…
Он сделал перерыв и занялся едой. Кэтлин не могла дождаться продолжения. Рассказ настолько захватил ее, что она забыла о лежавшей у нее на коленях коробке со съестным. За его словами крылось что-то жуткое. Недаром он отводил глаза и не смотрел ей в лицо. Ему было не до шуток. Эта история кончилась смертью его товарища. Кэтлин затаила дыхание при мысли о том, какую боль причиняла ему своими расспросами.
Она не хотела, не собиралась принимать его дела близко к сердцу. И все же переживала за него, сама не зная почему.
Эм Джи все еще не смотрел на нее. Он продолжил рассказ, по-прежнему глядя в небо. Так ему, видимо, было легче.
— Патерсон привел меня в Сан-Франциско. Но как только я вышел на связь и сообщил, что мне стало известно, меня тотчас же отстранили от дела. Дела, которому я… мы с Питером отдали восемнадцать месяцев. Стоило мне приехать в ваш город, как начали твориться забавные вещи: пропадали дела, исчезали люди… На начальство явно начали давить сверху. Казалось, Патерсон был объявлен неприкасаемым.
— А вы не верили в его неприкасаемость. Он позволил себе чуть улыбнуться, но все еще избегал смотреть ей в глаза.
— Я разозлился на то, что мне не дают работать.
— И тогда вы взялись за самостоятельное расследование.
Он пожал плечами.
— Патерсон — это не просто человек, это строительная фирма в Сан-Франциско, в основном занимающаяся возведением зданий вроде приюта для бездомных.
— Как тот, что стоит за Центром здравоохранения?
— Именно так. Он вполне официально получил на них контракт. Однако вот что меня насторожило. Эти приюты не стоили и десятой доли тех денег, которые были отпущены на их строительство. И руководили ими люди, которым было наплевать на сирых и убогих. Кроме того, вокруг этих приютов… в прямом смысле суетилось слишком много народу, к заднему крыльцу постоянно подкатывали какие-то машины. Особенно этим отличалось заведение у Гражданского центра. Кэтлин выпрямилась.
— Машины? — повторила она. — С наркотиками?
Эм Джи вернулся к еде.
— Они подъезжали открыто, как к какому-то аптечному складу. Как к оптовой базе, торгующей лекарствами.
— Почему вы ничего не предпринимали?
— Предпринимал. Я переоделся бродягой. Собирал информацию. Пытался найти следы в архивах.
— Что-нибудь удалось обнаружить?
Прежде чем он ответил, прошла целая минута. Кэтлин отвернулась и посмотрела на шоссе, по которому взад и вперед двигались дрожащие огоньки. Ветер шелестел в листве. Однако внутри машины воцарилось зловещее молчание.
— Удалось. Я обнаружил настоящую золотую жилу — проститутку по имени Лулу Лазар. У нее была привычка оставлять… на память о своих постоянных клиентах довольно забавные вещи и хранить их в своем гнездышке. Я сумел убедить ее поделиться со мной некоторыми из ее сокровищ.
— Значит, Патерсон руководит складами в приютах, и никто об этом не знает?
На сей раз Эм Джи рассмеялся, но отнюдь не весело.
— Патерсон руководит всей системой сбыта наркотиков на Тихоокеанском побережье, и об этом знает масса народа.
Кэтлин задумалась. От только что услышанного становилось тошно на душе.
— И сколько же их?
Эм Джи потыкал пластмассовой вилкой в свинину по-сычуаньски.
— Интересный вопрос, правда? Лулу назвала мне несколько имен. Если она не соврала, то у меня лежат кассеты с информацией, которой нет цены. Там сведения о способах транспортировки, о воротилах этого бизнеса как явных, так и тайных. Похоже, у них есть даже своя контрразведка, потому что стоило мне «высунуть голову из воды», как ее тотчас же пытались оторвать. Как в прямом, так и в переносном смысле.
— Есть кто-нибудь, кому вы можете доверять?
Он опять склонился над картонной тарелочкой.
— Вы.
Кэтлин не знала, что делать. Но это признание подействовало на нее, как бальзам на раны, вызвав в душе какое-то трепетное и теплое чувство. Она понимала, чего ему стоило произнести это.
Девушка сделала вид, что вся поглощена едой, обдумывая, как же поступить с тем, что он ей рассказал. Ужасно хотелось улыбнуться, но она побоялась, что Эм Джи сочтет ее набитой дурой.
— Что вы собираетесь делать?
— Вытащить Лулу из убежища, в котором я ее спрятал. Сравнить ее информацию с той, которую я накопил за последние пять лет, и передать эти сведения тем, кому они пригодятся.
— Вы позволите помочь вам? — спросила Кэтлин, так и не набравшись храбрости посмотреть ему в глаза.
Эти слова заставили его рассмеяться.
— Да вы уже давно только этим и занимаетесь!
Тут девушка подняла голову и отвела в сторону прядь волос, упавшую ей на лицо.
— Нет, я серьезно. Если мы действительно хотим что-то изменить, надо действовать. Я знаю людей, которые могли бы по-настоящему помочь вам.
На этот раз Эм Джи поглядел ей в глаза. Взгляд его был пристальным и изучающим. Но Кэтлин выдержала его, не дрогнув.
— Как вы стали общественным защитником?
Она сумела улыбнуться.
— Непростительный идеализм. Как у каждого двадцатичетырехлетнего выпускника университета.
Раздался еще один смешок, на этот раз более мрачный.
