Мари Феррарелла - Впереди - самое лучшее
Бледность сошла с ее щек, и лицо покрылось естественными красками. «Хорошо, — подумал он. — Сработало. Она больше не думает о полете».
— Давно вы увлекаетесь фотографией?
Она вспомнила старый, простенький фотоаппарат, который мама подарила ей на десятилетие. Его купили в ломбарде. В том ломбарде, где, когда с деньгами становилось туго, Анита Тарантино регулярно закладывала бабушкино кольцо с бриллиантом — единственную ценную вещь, какая была у них. На день рождения Шайен хотела куклу, а не фотоаппарат. Такую же, что была у ее подружек: с длинными золотистыми волосами и красивым платьем. Ее матушка не придала значения тому, что она указала на куклу.
Недовольная, она забросила фотоаппарат в чулан, пока скука и разочарование не привлекли к нему ее взгляд. Мигель дал денег на кассету с пленкой, с последующей бесплатной проявкой, и перед ней открылся совершенно новый мир.
Однако детскими воспоминаниями не поделишься с первым встречным.
Шайен неопределенно пожала плечами:
— Всю жизнь.
Вот опять ее глаза сделались ранимыми, и вновь это обстоятельство удивило Гранта. Его охватило ощущение, что она ему говорит не все.
— Вы не в таких уж преклонных летах.
Шайен тихо рассмеялась:
— Иногда я чувствую себя столетней старухой. — Она и впрямь не лгала: ей казалось, будто она посторонний наблюдатель, который, взирая на проходящую мимо жизнь, запечатлевает ее мгновения на пленку, но участия в ней не принимает.
Гранту вдруг захотелось узнать, что эта девушка скрывает. Но она, видимо, не была готова делиться своими тайнами.
— Отчего же?
— Должно быть, дают знать о себе прожитые годы, — приврала она. Не слишком ли много вопросов он задает? — Разве Стэн давал обещание, что и вам при встрече будет позволено расспрашивать меня?
— Простите, — промолвил он, поднимая руки вверх. — Тайны очаровательных женщин влекут меня к себе.
Шайен где-то слышала эту фразу. Будучи дочерью доверчивой матери, она слишком рано поняла, что все похвалы лживы.
— Сражать женщин наповал вы обучались на первом курсе колледжа?
— Извините, никогда не проходил такого курса. И никогда не сражал женщин наповал, хотя раз или два меня навещала мысль придушить неких особ. — Грант многозначительно поглядел на нее. — Но уходило мрачное настроение, и свойственное мне добродушие брало верх.
— Скромно сказал он, — закончила фразу Шайен.
Она сомневалась, что на его совести нет убиенных жертв — или по крайней мере смертельно раненных. Он происходил из той породы мужчин, которых ее матушка называла улыбчивыми убийцами. Он улыбался все время, и иногда в ее душе что-то шевелилось в ответ. Но большей частью ей удавалось игнорировать его постоянную дежурную улыбку.
— Я говорил о добродушии, а вовсе не о привлекательности, — напомнил он. — Скажи я последнее, я бы польстил себе.
— А вот и нет — попали бы в точку, — промолвила Шайен, невольно впадая в бесстрастный тон фотожурналистки. Со скрупулезностью бухгалтера она перечислила его основные достоинства: — Вы хороши собой, богаты и в расцвете сил. И еще вы не женаты. Почему?
Расспросы о семейном положении всегда раздражали его. Как будто посторонним людям дано право копаться в его личной жизни. Однако он обещал, поэтому и сказал ей, пускай ответ и прозвучал тривиально: «Не встретил той, единственной».
— Так просто? — При его-то образе жизни и репутации она ожидала гораздо более продуманного ответа.
— Правда не может быть простой. Она такова, какова есть. — Грант полагал, что на этом допрос и кончится, однако его подытоживающие слова заставили ее вспомнить о самолете. Грант решил добавить немного информации — для продолжения разговора: — Мой отец был женат пять раз. Все его браки кончались разводом… и всегда задолго до развода его жизнь делалась невыносимой. Не знаю, почему для женитьбы он выбирал таких женщин. Быть может, полагал, что влюблен в них. Или, пожалуй, просто боялся одиночества.
«Вероятно, за его хвастовством и грубостью скрывалась боязнь, — подумал Грант, — страх остаться одному». Ведь отцу отчего-то никак не удавалось, щедро одаривая сыновей деньгами, навести мост через пропасть, что существовала между ними. Деньгами не купишь прочных отношений, не говоря уже о любви и силе воли. Сводные братья Гранта, каждый по-своему, были живым доказательством сей непреложной истины.
— А вами страхи, стало быть, не владеют, — проговорила она. Это был не вопрос, а скорее утверждение.
Его никогда не покидала надежда найти ту единственную. Однако теперь он довольно трезво смотрел на мир и знал, что не всегда получается так, как хочется.
— Я бы предпочел одиночество страданию с женщиной, выбранной от отчаяния.
И после этих слов он улыбнулся.
«Опять что-то затрепетало во мне», — подумала Шайен. Ей захотелось снять эту улыбку на пленку. Пожалуй, она пошла бы на обложку.
Журналу был бы обеспечен беспрецедентный рост продаж… да и она бы сделала на ней имя.
— Что-то не так? — осведомилась Шайен. Ей хотелось, чтобы он прекратил так смотреть на нее.
Грант кивком головы показал на ее руки, сложенные на коленях.
— Взгляните на свои пальцы.
Потянувшись за фотоаппаратом, она недоуменно поглядела на ладони.
— А что с ними?
— Они приобрели естественный цвет. — Грант почувствовал удовлетворение: — Видите, разум в данном случае взял верх над натурой. — Повернувшись в кресле, он посмотрел сквозь иллюминатор. Хлеставший дождь не мешал обзору. — Взгляните, — произнес он для ее спокойствия, — вот и остров. Смерть как близко…
— Н-да, хотелось бы мне, чтоб вы выбирали слова поудачней. — Склонившись к иллюминатору, она стала всматриваться, но даже при его подсказке не сразу приметила остров. — Не очень-то он большой.
Размеры острова при его приобретении не имели значения.
— Мне много пространства не надо. Лишь бы было место, где можно уединиться.
Ее губы скривились. Чуть-чуть.
— Да еще место для собственной взлетной полосы.
— Верно. — Он ухмыльнулся. — А без нее просто как без рук.
— Как и без огромного расползшегося особняка, — пошутила Шайен.
Несмотря на свою сдержанность и решимость не поддаваться его чарам, она обнаружила, что стала сердечнее относиться к Гранту. Пожалуй, как и говорил Стэн, у него были не только деньги и соблазнительная внешность.
— Не такого уж и расползшегося, — возразил Грант. Он знал многих, чьи загородные дома были гораздо больше его собственного.
Когда самолет стал снижаться, она вновь посмотрела в иллюминатор.
