Mara Palpatyne - Deus, ex-machina
Совсем рядом с карраком, но недостаточно близко, чтобы причинить вред, с небес к земле текла река огня. Сплошной поток молний был ярким и завораживающе прекрасным. Девушки молча смотрели на этот поток, но думали о другом – о том странном чувстве близости и доверия, которое соединило их на какое-то время. И каждая из них не хотела, чтобы это чувство уходило.
– Что это было? Ты чувствовала это?
– Да… но я тоже не знаю. Я знаю только, что ты все делала правильно, именно так, как я сделала бы.
– Такого быть не может, не может, в конце концов, ты из атлантов, а я из титанов… Но я словно была немножко тобой…
Тристана посмотрела прямо в глаза Эйден:
– Я… ты прости меня… за все, я ж и правда, не знала…
Эйден улыбнулась:
– Ничего, забыли. Я тоже чувствовала немного… не думаю, что у тебя жизнь была намного приятнее моей.
– Да уж… камнем по уху или уху об камень – уху вряд ли понравится, – улыбнулась Тристана. Эйден отметила про себя, что первый раз видит ее улыбку. Она была немного смущенная и какая-то лучезарная, ласковая.
– У тебя красивая улыбка, – просто сказала весталка.
– Правда? – Трис заметно смутилась. – А… что ты чувствовала?
– Одиночество… тоску… страх. Очень страх, ты, наверное, всю жизнь боялась…
– Я и сейчас боюсь.
– Но ведь ты – такая сильная!
– А кто тебе сказал, что сильные не боятся? Именно страх делает меня сильнее, страх – и одиночество.
– Но ведь ты же не одинока!
Тристана задумалась:
– Нет… наверное. Я не знаю.
– Трис… – серьезно сказала Эйден, – ты должна знать… Если, не приведи Создатель, тебе будет плохо… или просто грустно…
– Не надо. – Тристана приложила указательный палец к губам Эйден. – Не говори, не сейчас, может быть, потом.
– Почему?
«Потому, что я не хочу потерять еще и тебя», – подумала Тристана, но вслух сказать не решилась.
– Потому… О, Боже, что это?!
– Где? – Эйден машинально обернулась. У рычагов управления, на высоте метра полтора висел голубоватый светящийся шар.
Эйден едва не рассмеялась:
– Ну и чего ты испугалась? Это всего лишь лайтнинг (7)…
– Ничего себе "всего лишь", – сипло прошептала Трис, – на моей памяти такой лайтнинг спалил в бездну портовый склад!
Эйден протянула руку; ее тонкие пальчики коснулись блестящей поверхности шаровой молнии. Казалось, ее сияние окутало кисть девушки:
– Его, наверное, кто-то обидел. Невежды пытаются ловить их, как правило, на свою дурную голову. Лайтнинги ужасно сильные, но безобидные…
Ее рука словно гладила сияющий шар.
– Говорят, лайтнинги – это дети Ангелов… – тихо сказала она, а затем обратилась уже к самой молнии. – Иди, малыш. Иди домой.
Шар поднялся выше и замер перед лицом Эйден. На какой-то миг Тристане показалось, что он отразил лицо весталки. Она подняла руку к глазам, отгоняя наваждение, а когда руку опустила – молния уже исчезла, лишь улыбающаяся Эйден с синяком на лице и рукой на перевязи стояла у рычагов управления…
***
Полумгла, вечно царящая в Ойкумене, наливалась темно-багровыми цветами сонного времени; на небе проступали светлые пятна островов, находящихся дальше от Ядра, ближе к краю мира. Каррак медленно опустился, коснувшись невысокой причальной мачты – Эйден и Тристана достигли Большого Тантала.
Ветер был довольно силен, не буря, конечно, но удерживать каррак было непросто. Трис первая выпрыгнула на ходящую ходуном площадку мачты и помогла выйти Эйден.
– Ты пока сойди на летное поле, – сказала она и в голосе ее тихо, но явственно прозвучала забота, – а я хорошенько закреплю каррак. Погода дурная, не хочу, чтобы он нас покинул, не попрощавшись.
Эйден хотела, было, возразить, но не стала – ей было очевидно, что в швартовке она со своей одной левой рукой совсем не помощница.
Настроение было очень хорошим, несмотря на отчаянную слабость и боль в руке и во всем теле. Эйден даже насвистывала какую-то нехитрую мелодию. И, конечно же, не заметила ничего, предвещавшего опасность…
Он вышел ей навстречу из тени какого-то барака – мужчина невзрачной наружности и среднего роста, на какого не обратишь внимания ни на улице, ни на светском рауте, ни в ночлежке бедняков, с выражением экстатического блаженства на лице и стрелометом в руке. Эйден хотела закричать, но крик застрял у нее в груди, а с губ не срывался даже шепот…
Первая стрела поразила руку; вторая – впилась в плечо. смертельной оказалась третья стрела, вонзившаяся в яремную вену…
Глава 2.3: Доктор Иллов
Я очнулся рано утром,
Я увидел небо в открытую дверь.
Это не значит почти ничего,
Кроме того, что, возможно, я буду жить
В.Бутусов, И.Кормильцев "Доктор моего тела"
Ни боли, ни страха не было. А было удивление и какая-то детская обида…
Пальцы ассасина разжались, стреломет упал на бетон пирса и от удара выпустил стрелу, которая улетела в неизвестном направлении. А сам вестал уже рухнул на колени, затем завалился набок. Из разорванной вены кровь стекала на бетон, мгновенно образовав небольшую лужицу.
Бледная как смерть Эйден медленно обернулась. На ступеньках причальной мачты стояла Тристана со стрелометом в руке и страшным выражением лица.
– Ссссволота! – процедила Трис. – Гадина такая! Ну уж нет, ее я тебе не отдам…
А затем заметила, как вздрагивает подбородок Эйден, как начинают блестеть от слез ее глаза…
Она спрыгнула со ступенек и подбежала к подруге. Эйден была почти на голову выше Трис, поэтому просто уткнулась в ее в ее волосы, слегка пахнущие машинным маслом и металлом, и разрыдалась, как маленькая девочка.
Тристана растерялась – до недавнего времени в ее мире не было места нежности, и она вообще не знала, как нужно утешать. Она неумело гладила Эйден по волосам, по плечам…
– Ну что ты, ну перестань. Все позади. Никто тебя не тронет. Я рядом, я не дам тебя в обиду.
– Правда? – плач Эйден перешел в тихое всхлипывание. Она посмотрела в глаза Трис, словно хотела убедиться, что та говорит правду. Зеленые, полные слез глаза весталки могли бы напоминать изумруды, если бы они были в Ойкумене… или на звезды – но Тристана никогда не видела звезд.
– Правда, – ответила Трис и, повинуясь какому-то неясному порыву, коснулась щеки Эйден губами. – Правда.
Этот невинный поцелуй смутил и Трис, и Эйден; зато весталка совсем успокоилась.
– Они послали за мной ассасина… – сказала она отрешенно. – За что? В чем я виновата?
