Mara Palpatyne - Deus, ex-machina
Атмосфера Ойкумены, по сути, спокойна. Настолько, что напоминает скорее океан с его неспешными течениями и температурными слоями. Но все-таки это именно атмосфера, и бури в ней тоже случаются. И стабильность достаточно плотной среды в эти моменты превращается в недостаток: длительная буря – невероятно разрушительное явление.
Конечно, воздушные корабли (по крайней мере, крупные) строятся с учетом подобных ненастий; так что Тристана опасалась не того, что "Неотвратимое возмездие" будет повреждено – она хотела закрепить обшивку на каркасе до того, как она могла быть сорвана.
Усиливающийся ветер раздувал кевларовую оболочку, канаты такелажа натягивались, и, хотя сложная система полиспастов снижала нагрузку, работа не становилась легче. Хуже всех, конечно, приходилось, Тристане и Еврисфею, но и другим пришлось попотеть.
Чем ближе было окончание работы, тем тяжелее становилось людям. Эта тяжесть отражалась в лицах, в напряженных позах… Стало холоднее, но они даже не чувствовали этого. Весь мир сжался до размеров удерживаемых ими канатов.
Наконец работа подошла к концу – закрепив направляющие тросы на кнехтах, Тристана с Еврисфеем принялись фиксировать шнуровку обшивки – Еврисфей удерживал лебедки, заправляя в них стопорные болты, а Трис закрепляла соединения тросов стоп-анкерами. Тем временем ветер достиг такой силы, что катил по земле небольшие камни.
И именно в этот момент одна из страховых мачт лопнула; Гарпия Пэддл едва увернулась от просвистевшего рядом каната, следом за которым несся кусок мачты. Нагрузка резко усиливалась, страхующие уперлись в землю ногами, но их все равно тащило к борту судна.
Эйден пришлось хуже всех – страховочная стропа оборвалась как раз между ей и Гарпией, и рывок страховки бросил ее на бок, но ей удалось не выпустить каната из рук. Эйден попыталась встать, но смогла лишь подняться на колени, старательно не выпуская страховки из рук…
…и новый порыв ветра ударил ее оземь. Гарпия рыкнула, охнула Персефона, которая сама едва не оказалась на земле… Но весталка, сцепив зубы, вскочила на ноги, ее лицо было бледным, как драгоценный белый мрамор…
…и снова едва не упала. Но вновь встала на ноги. На скуле девушки наливался синяк, было видно, что ей трудно удерживать трос, но Эйден накрепко вцепилась в него и держала до тех пор, пока новый порыв ветра, не повалил ее наземь – ни на этот раз не только ее. Упала на колено Гарпия, Персефону просто отшвырнуло в сторону и потащило к обшивке.
– Перси! – беззвучно крикнула Эйден. – Держись!
Оттолкнувшись от земли, она прыгнула к Персефоне. Прыжок получился неловким и не очень удачным – приземлившись на колено и локоть, весталка прокатилась пару метров кувырком, хоть и не выпустила страховку из рук. И все же оказалась рядом с авиаторшей.
– Хватайся за меня! Хватайся! – она силилась перекричать вой ветра, и то ли Перси ее все-таки услышала, то ли просто инстинктивно вцепилась ей в плечи. Девушка была смертельно бледна, из разбитой губы сочилась кровь.
– Мы-ы… – Персефона пыталась что-то сказать, но Эйден просто прижала ее к себе и попыталась встать. Но тут лопнула одна из страховок – туго натянутый канат хлестнул по руке весталки, разорвав рукав комбинезона и содрав с предплечья порядочный клок кожи. Персефона, испугавшись, упустила свою страховку, и обе девушки упали наземь, не в силах пошевелиться. По руке Эйден струилась кровь, ей казалось, что она вот-вот умрет от боли. А потом появились Дит, Полифем, сестры… Дит подхватил на руки Перси, а Полифем быстро наложил на руку Эйден жгут из ремня…
***
Оболочка была натянута, но и потери оказались немалыми – у Персефоны был перелом ключицы со смещением, а Эйден успела потерять много крови, хоть ее рана и не была особенно серьезной. Тристана была растеряна – помимо прочего, она кляла себя за то, что в команде до сих пор нет медика.
– Надо отправить кого-то в поселение, – рассуждал Полифем, – там должен быть врач.
– И кто пойдет? – спрашивал Дит, не отходивший от Персефоны. – Ветер с ног сбивает!
– Я пойду, – заявил Еврисфей, – меня какому-то ветру не свалить.
– Не выйдет, – раздался из ниоткуда голос Язона, – поселение эвакуировано, сейчас там только кентурия инвалидов, охраняет склады и имущество, врача у них нет.
– И что ты предлагаешь? – зло спросила Тристана. – И кстати, может, явишь нам свой светлый лик, раз уж такое дело.
– На Большой Тантал надо лететь, как только погода позволит, – последнюю фразу он закономерно проигнорировал.
– Какой ты умный! – язвительно заметила Трис. – Ну да, не ты ж полетишь…
– Да я бы с радостью… – глухо сказал капитан, – но обстоятельства сложились так, что никуда я не полечу… без вашей помощи. А вообще, тебе пора уже научиться придерживать язык за зубами, не зная всех обстоятельств.
– Да пошел ты! – огрызнулась Тристана, заметно краснея. – Ну, хорошо, согласна… а кто каррак то поведет? Я, знаешь ли, не аэрогатор…
– Я поведу, – тихо сказала Эйден.
Тристана резко обернулась.
– Ты что… – она пыталась сохранить слегка насмешливый тон, с которым всегда обращалась к весталке, но голос ее дрогнул, – ты же много крови потеряла, тебе отлежаться надо, девочка…
Эйден встала:
– Ну, вот еще! Ты столько говорила, что я – лентяйка и белоручка, что я просто не могу не воспользоваться случаем, показать, на что я гожусь…
Глава 2.2: Умереть на Тантале
Время эти понятья не стерло,
Нужно только поднять верхний пласт -
И дымящейся кровью из горла
Чувства вечные хлынут на нас.
Ныне, присно, во веки веков, старина, -
И цена есть цена, и вина есть вина,
И всегда хорошо, если честь спасена,
Если другом надежно прикрыта спина.
В.С.Высоцкий "Баллада о Времени"
Они вошли в этот зал вдвоем; от царящего в нем тихого, но пронизывающего тело гула их защищали наушники и плотная черная одежда. Впереди шел акушер, за ним следовал мужчина невзрачной наружности и среднего роста – на такого не обратишь внимания ни на улице, ни на светском рауте, ни в ночлежке бедняков.
Зал, в котором они находились, располагался под самым храмом; все четыре его стены были от пола до потолка увешаны полками; на полках в колбах из толстого стекла находились камертоны – сотни, тысячи непрерывно подрагивающих камертонов. На столе посреди зала было несколько камертонов со снятыми колбами; они не вибрировали. Акушер жестом показал мужчине садиться за стол, а сам подошел к одному из стеллажей. Вскоре он вернулся и поставил на стол перед мужчиной колбу с вибрирующим камертоном и иероглифом на подставке.
