Шейла Дайан - Пляжное чтиво
— У меня все будет прекрасно, мам! Ты не должна беспокоиться. Я добьюсь успеха. Ты будешь гордиться мной, — разглагольствовал Шел с пудингом во рту, как будто понимая мое молчание, взваливая на себя груз ответственности, как маленький ребенок, старающийся облегчить боль родителей…
— Не хочешь забрать остатки пудинга для ребят?
— Конечно.
Он взял тарелку и понес пудинг в кухню, тщательно обернул его в пластик и фольгу, как я заворачивала его школьные завтраки.
— Я люблю тебя! — крикнула я, когда он шел к лифту.
— Конечно, — ответил он, с улыбкой поворачиваясь ко мне.
Позже, на пляже, я намазалась кремами от загара под своим белым зонтиком и, оглянувшись, заметила Робин, сидящую в одиночестве под розовым зонтиком. Я позвала ее.
— Как ты себя чувствуешь, Алисон? — спросила Робин, ставя свой шезлонг на солнце передо мной.
— Сейчас прекрасно, — ответила я, вспоминая утреннюю тошноту и головокружение, исчезнувшие так же таинственно, как и появились.
— Как прошел ленч?
— Прекрасно.
— А именно?
— У тебя есть десять часов?
— Начинай! — с вызовом сказала Робин, поудобнее устраиваясь в шезлонге и подставляя лицо обжигающему солнцу.
— Он хочет, чтобы я вышла замуж.
— Да? С чего вдруг?
— Я думаю, он не хочет оставлять меня одну.
— Как мило, что он заботится о тебе.
— Не совсем так, Робин. Он чувствует себя ответственным за меня. Это тяжелая ноша.
— Ты немного несправедлива к нему.
— Я совсем не справедлива. И я думаю, что это я эгоистка. Я не выполнила свой долг. Он не должен чувствовать эту ответственность. Я должна была найти ему отца.
— Ты говоришь так, будто оставалась одинокой нарочно.
— Возможно. Возможно, по каким-то соображениям я избегала серьезных отношений с мужчинами.
— Теперь ты слишком сурова к себе. Какие соображения…
— Он чудесный мальчик, не правда ли? Только не рассказывай ему о нашем разговоре. Он убьет меня.
— Шел был бы рад узнать, что ты так хорошо говоришь о нем.
— Лучше не надо. Дети такие…
— Шел больше не ребенок, Алисон.
— Именно это он мне все время повторяет. И, в некотором смысле это правда. Но как его мать, я смотрю на это немного иначе.
— Ты на все смотришь немного иначе, Алисон. Именно это мне в тебе и нравится.
— Между прочим, ты когда-нибудь слышала термин "мамтрахалка"?
— Ты говоришь о "матерях, с которыми хотелось бы потрахаться"?
— Ага. И ты, наверное, также знакома со слухами об их связях с нашими детьми?
— Алисон, ты обычно приезжаешь сюда только на выходные… и, по правде говоря, мне часто кажется, что ты не хочешь слушать сплетни.
— Ты что хочешь сказать? Что я ханжа?
— Не совсем, но…
— Ну, сегодня утром я обнаружила, что мой сын знает о том, что здесь происходит, гораздо больше меня… Это меня смутило… и шокировало.
— Вот видишь. Ты шокирована. Ты единственная здесь шокирована. И что именно он тебе рассказал?
— Он рассказал, что в прошлом году Кэрол Пинкус делала аборт…
— Ах.
—… и что Бренда Форестер соблазнила одного из его приятелей…
— И кого же? — спросила Робин, наклоняя ко мне левое ухо.
— Я ему задала такой же вопрос. Он не сказал.
— Главный вопрос: почему он вообще заговорил с тобой об этом?
— Ну, мы болтали и… Вообще-то я не знаю.
— Угу. Чувство вины.
— Что ты имеешь в виду?
— Алисон, возьми себя в руки: возможно, он говорил о самом себе.
— Никогда!
— Вспомни, как ты искала его в пятницу днем. И его друзья не могли найти его… Ты видела Бренду на пляже?
— Этого не может быть!.. Ты действительно так думаешь?
— Это возможно.
— Но Бренда Форестер! Она лет на десять старше меня. Что ему нужно от женщины, старше меня на десять лет?
— Секс. С кем угодно, где угодно, как угодно. Ему восемнадцать лет, помнишь? И она еще ничего.
— Но она же такая старая!
— Она не выглядит старой, Алисон. И, кроме того, неужели ты думаешь, что похотливый подросток видит дальше манящего пальца? Вспомни фильм "Когда Гарри встретил Салли". Замечание Гарри о некрасивых девушках. Как он хотел и их трахнуть. Мы говорим о бурлящих мужских гормонах, а не о конкурсе красоты.
— Но Бренда Форестер!
— Хочешь мороженого? — спросила Робин, увидев продавца, сгибающегося под тяжестью ящика.
— Мороженое на палочке! Покупайте мороженое! — крикнул Билл, приближаясь к нам. Знакомый крик и знакомое обитателям пляжа лицо.
— Не знаю, — сказала я. — У меня что-то с желудком. И голова еще не совсем в порядке.
— Ты же вроде сказала, что тебе лучше.
— Было, а сейчас опять не очень.
— Я не психиатр, но думаю, что у тебя что-то с головой. Послушай. Пусть у меня нет детей, но я достаточно читала, чтобы понять: ты прекрасный пример синдрома пустого гнезда…
С усиливающимся раздражением я слушала, как подруга анализирует меня.
—… ты должна отпустить его, Алисон. Вот увидишь, с Шелом все будет прекрасно! Это тебе необходимо…
— Робин, — наконец прервала я, решив, что услышала достаточно, — ты не могла бы ошибаться сильнее. У нас с Шелом совершенно нормальные отношения, и я не мешаю ему уехать. Я хорошо воспитала его и думаю, у него все будет прекрасно: и в учебе и в профессии, которую он выберет. Мы всегда откровенно разговаривали, так что я не ожидаю никаких сюрпризов.
— Ты хочешь сказать, новых сюрпризов? Кроме Бренды Форестер?
Я ответила слезами.
— Извини, Алисон, я не хотела… — она вскочила и бросилась ко мне.
— Нет-нет, ничего. Все в порядке, — отмахнулась я. — Ты права. Я расстроена из-за Шела. Из-за его отъезда.
— Однако я могу ошибаться в причине твоих головокружений. Может, тебе стоит сходить к врачу?
— Со мной все будет прекрасно.
— Между прочим, полиция приходила сегодня утром, — она решила отвлечь меня.
Ей это удалось. Я попыталась взять себя в руки.
— О? Лейтенант Фиори?
— Он и еще один офицер. Постарше. Но Фиори вел беседу. Задавал кучу вопросов о Марджори. Но мне нечего было ему сказать.
— Ты шутишь? А как насчет связи Марджори с Джефри Кауфманом и ее интрижка с Марти Стейнером? — набросилась я на Робин, удивив и ее, и себя.
— Ну, ведь это только слухи, Алисон. Я не думаю, что следует вовлекать кого-то без доказательств. Если это правда, полиция сама выяснит довольно скоро.
Счет сравнялся. Я сменила тему.
— Так что еще говорил лейтенант Фиори?
— Ничего особенного. Но у меня создалось впечатление, что он интересуется тобой.
— Правда, Робин?
— Может, я сказала, что знаю о том, что ты была на балконе в пятницу утром, и что ты расстроена… твое одиночество и все остальное.
