Рэчел Линдсей - Нежеланная жена
Но оно не заставило себя ждать. Как только Таня почувствовала прижавшееся к ней тело Адриана, она воспылала к мужу ответной страстью. Она всегда чувствовала, что без него подобна часам без стрелок, водопаду без воды, морю без берегов. Но… но ведь Адриан больше не ее берег. Теперь в его объятиях она не ощущала себя, как в надежной спокойной гавани. Он принадлежит другой женщине, и, принимая его ласки, она посягает на собственность своей соперницы. Горячая злоба вдруг прорвалась наружу и вытеснила желание, мгновенно разъев тонкий покров любви. И это дало ей силы оттолкнуть Адриана.
— Как ты смеешь? — закричала она. — Я не кукла, с которой ты можешь забавляться, когда заблагорассудится! Я женщина, Адриан, и мне нужна любовь, а не твоя похоть. Если тебе так не хватает ласки, обратись к Диане!
— Таня, я…
Заткнув уши, она кинулась вон из комнаты. Только взбежав по лестнице наверх, Таня остановилась и обернулась. Но если она ожидала, что Адриан бросится вдогонку, она просчиталась. В холле было темно, дверь в библиотеку — закрыта. Он услышал ее слова и принял их к сведению. Хорошо еще, не слышал, что кричит ее сердце, — если бы это стало известно, они сейчас были бы вместе. Но так нельзя. Нельзя делать вид, что все стало как прежде — это значило жить иллюзорными надеждами.
Глава 5
Долго еще Адриан стоял не двигаясь, опустошенный, не в силах ни о чем думать. Постепенно эмоции вернулись к нему; но это было уже не то порывистое желание, которое заставило его потерять голову, а глубокий, мучительный стыд, ощущение, что он сделал что-то гадкое и постыдное.
Неудивительно, что Таня так разозлилась. Но ее вспышка не шла ни в какое сравнение с той яростной злобой, что он сейчас испытывал к себе. Секунду Адриан колебался, бежать ли за ней, чтобы попытаться извиниться и загладить вину. Потом решил, что не стоит. Оба они взвинчены, и он рисковал вновь воспламенить ту страсть, которая так опасно и непредсказуемо вспыхнула между ними.
Адриан обошел стол и сел в кресло. Впервые за многие годы, он чувствовал себя выбитым из колеи. Это было незнакомое и малоприятное чувство. Но если подумать, ему не нравилась та ситуация, в которой он оказался в последнее время; не нравилось ему многое и в себе самом. И это было главное. Именно своим поведением он, в первую очередь, был недоволен и раздосадован.
Когда Адриан просил Таню остаться — на время, — ему казалось, что в просьбе нет ничего предосудительного. Но сейчас, увидев ситуацию ее глазами, Адриан понял, что просить женщину, любящую его беззаветно, женщину, которая проехала пол — Европы, чтобы найти его, просить ее остаться в его доме, не скрывая, что он собирается жениться на другой, — верх жестокости.
Неужели он так честолюбив, так стремится сделать карьеру, что готов кинуть в топку чувства других людей? Он ведь раньше не был таким. Молодой парень, который женился на Тане, не стал бы ставить деловые достижения впереди личного счастья. Хотя справедливости ради, надо вспомнить, как долго он страдал после того, как вернулся из Ровнии. Ведь только каких-нибудь полгода назад, он снова начал обретать какое-то подобие, долгожданного, душевного покоя. Но этот покой был нарушен приездом Тани. И ему больше не удастся восстановить внутреннее равновесие, даже если она уедет.
Да, это горькая правда, и он должен посмотреть ей в глаза, как ни тяжело. Даже если Таня уедет, ему никогда уже ее не забыть. Сердито выругавшись, Адриан с грохотом отодвинул кресло и подошел к окну. Лужайки перед домом были залиты лунным светом, приглушенные краски вечернего сада, успокаивали болезненные мысли. Если бы он мог повернуть время вспять! Но куда он хотел бы вернуться? К тому дню, когда Таня приехала сюда, или к минуте их первой встречи? И хотел ли он, чтобы они вообще встречались? Адриан словно наяву ощутил ее нежность и ласку, вспомнил ее гибкое, податливое юное тело, которое так охотно откликалось на его желания, и ответ пришел сам собой.
Он стукнул кулаком по оконной раме. Звук от удара вспугнул птиц, что строили гнездо под крышей дома, и он услышал их недовольное щебетание. Адриан вздохнул и отошел от окна. Если он не может найти себе места, это еще не значит, что он должен нарушать покой других созданий природы. Размышляя о прихотливости своих мыслей, он выключил свет в библиотеке и удалился в свою комнату.
Но и там он не нашел душевного спокойствия. Всего в нескольких шагах от него спала Таня, и он вдруг ясно представил ее длинные распущенные волосы, окружающие ее головку золотистым пушистым ореолом, как золотая паутинка в осеннем лесу. Как он любил когда-то зарываться губами в длинные пряди ее волос! Любил опутывать себя ими, как он опутал и привлек ее к себе лаской. Да, они оба были пленниками любви и ни за что бы не поверили, что придет время, когда им захочется выбраться из этого плена. Но Таня никогда не хотела порвать связывающие их узы. Несмотря на годы разлуки, она продолжала любить его. Эта мысль пробудила в нем горькую ненависть и отвращение к себе за то, что он предал верную жену, хотя сегодня вечером, увидев ее в ресторане с Роджером, он вместо радости, что у нее появились новые друзья, почувствовал, как сердце его будто окаменело от ревности. Но как он может ревновать женщину, когда сам предпочел ей другую? Неужели он такой собственник, что боится потерять даже то, что принадлежало ему когда-то давно? Эта мысль растревожила его и не давала покоя. Он попытался думать о Тане объективно, но ему не удавалось; девушка из прошлого и нынешняя Таня слились для него в один образ.
Не в силах успокоиться, он включил свет. Лучше уж почитать, чем лежать без сна в темноте наедине с тревожными мыслями. Впереди напряженная политическая борьба, и он должен отдать ей все силы. Еще будет время обдумать личную жизнь, когда придет победа. Победа. Какое пустое, ненужное слово. Вздохнув, он решительно уставился в книгу.
Всю неделю Таня и Адриан старательно избегали друг друга. Она старалась обедать и ужинать в детской и спускалась в общую столовую только к воскресной трапезе. Никто не упоминал о Роджере до того момента, пока Таня случайно не столкнулась с Дианой, которая зашла к Честертонам на чай.
— Я как раз хотела поговорить с вами, — сказала Диана, идя ей навстречу. — Насчет Роджера Пултона.
— Я не желаю говорить о нем. Он мой друг, и я намерена встречаться с ним и дальше! Уверена, что это ничем не повредит Адриану.
— Никто и не говорит, что это ему повредит, — не теряя самообладания, заявила Диана. — Дело не в Адриане. Дело в вас.
— Во мне?
— Да. Роджер для вас опасен. Он мечтает только о том, чтобы как можно скорее сделать карьеру в политике. Больше его ничего не интересует.
