Элайн Кофман - Лишь небеса знают
— Вы — моя семья.
— Я не гожусь для этого, а такой умнице и красавице, как ты, нечего терять лучшие годы, ухаживая за развалиной вроде меня.
Элизабет снова принялась возражать, но Фиби не дала ей больше говорить.
— Я устала и хочу немного отдохнуть. Возьми бумаги и разберись в них как следует. Обещаешь?
— Обещаю.
— Вот это другой разговор, — сказала Фиби, закрывая глаза.
Элизабет поднялась к себе. Положив бумаги на стол, она, не зажигая света, села в кресло-качалку у окна. На сердце у нее было тяжело — она не представляла теперь своего будущего без тети Фиби. Каким далеким казался ей сейчас маяк в Нантакете, и как хотелось ей на самом деле вернуться домой, к песчаным берегам океана, и снова вместе с дедом наблюдать за звездами. Но здесь ее удерживает долг, которым она не позволит себе пренебречь, даже если потеряет из-за этого человека, которого никогда не переставала любить. Приняв решение, она разделась в темноте и легла в постель.
Войдя на следующее утро к Фиби, Элизабет объявила:
— Домой я не еду.
— Я не позволю тебе жертвовать ради меня своей молодостью.
— А я не позволю вам выгонять меня отсюда. Вчера вечером я решила оставаться в Бостоне столько, сколько потребуется. Я просмотрела бумаги. Мне будет чем заняться. Я встретилась сегодня с мистером Торнтоном утром. Говоря откровенно, тетя Фиби, ваши финансовые дела в беспорядке. Мистер Торнтон объясняет это тем, что в последнее время вы не могли уделять им столько же внимания, сколько и раньше. С его точки зрения, многие акции следует продать. Завтра я снова встречусь с ним. Он передал мне еще несколько документов. И вы знаете, это занятие мне по душе… Наверное, мне не случайно много раз хотелось родиться мальчиком.
— У тебя есть деловая хватка. Ты в женщин-Брюстеров, мы все живем своим умом. Увы, в этом мире мозги есть у женщин, а власть у мужчин. Я не случайно не захотела еще раз выйти замуж после смерти Чарльза. Я всегда могла сама о себе позаботиться и не нуждалась ни в чьих услугах. Мне жаль особ, которые не могут обойтись без мужчин. Поверь моему опыту, Элизабет, пока у тебя есть акции и деньги, всегда удержишься на плаву, пускай ты и не замужем. Не продавай этого дома и не продавай всех акций, когда я умру. Пока у тебя будут крыша над головой и деньги, ты не будешь ни от кого зависеть. Тебе следует это твердо знать.
Гарри то исчезал из жизни Элизабет, то появлялся вновь. Окончив курс в Кембридже, он вернулся в Бостон, а затем поступил на юридический факультет Гарвардского университета. Ее нередко навещали отец и дед, по очереди приезжали все шестеро братьев и сестры, но она сама так ни разу и не выбралась в Нантакет.
Гарвард Гарри окончил, когда Элизабет исполнилось двадцать три. Отвергнув выгодное предложение в Нью-Йорке, он поступил на юридическую фирму своего дяди в Бостоне, и она знала, что послужило для этого причиной. Его ухаживания становились все более и более настойчивыми.
Незадолго до Рождества Элизабет отправилась на небольшую вечеринку к Хоуэллам. Когда она приехала, Гарри уже ждал ее.
— Я уже думал, ты не приедешь, — сказал он, быстро подходя к ней, и, забрав накидку и перчатки, поцеловал в щеку. — Где ты застряла?
— Читала тете Фиби газету, пока она не уснула.
Взяв ее под руку, Гарри привел ее в библиотеку и закрыл дверь.
— Гарри, по-моему, будет неудобно, если мы останемся здесь надолго. Я даже не поздоровалась с хозяевами, и потом, разве прилично нам находиться здесь вдвоем? Что скажут люди?
— Скажут, что ты очень красивая, — ответил он, обнимая ее.
— Прошу тебя, Гарри, не надо, — отпрянув, попросила Элизабет.
— Ну хорошо, — ответил он, — но я должен с тобой поговорить.
— О чем?
— О тебе и обо мне. О нас… Твоя тетя вовсе не требует, чтобы ты посвятила всю свою жизнь ей.
— Я знаю, но при чем здесь это?
— Тогда что же?
— Любовь, преданность, понимание. Она заменила мне мать, всегда была рядом и сделала для меня очень много. Но важно даже не это, главное — именно теперь у меня появилась возможность хотя бы отчасти вернуть долг.
— Принеся в жертву лучшую пору жизни.
— Но ведь это моя жизнь, Гарри, — не скрывая раздражения, ответила Элизабет, — и я живу так, как считаю нужным. Ты мне не отец и не муж, чтобы давать советы.
— Ты права, но я бы очень хотел стать твоим мужем. Будь моей женой, Элизабет. Ты ведь знаешь, как давно я тебя жду.
— Но я никогда не просила тебя ждать, Гарри, никогда не обнадеживала…
Не позволив ей договорить, он снова приблизился к ней и обнял на этот раз еще крепче, прижимая к себе и ища ее губы своими.
— Гарри, я…
Он уже целовал ее долгим, полным страсти поцелуем мужчины, умеющего сломить сопротивление женщины. Да, Гарри знал, что делает, и в ней проснулись чувства, которых она не испытывала с тех пор, как последний раз видела Тэвиса Маккинона. Элизабет даже чуть было не ответила на поцелуй, но, вовремя спохватившись, высвободилась из его объятий, решительно сказав:
— Ты не имеешь права так себя вести.
— Мужчину, который спрашивает у женщины разрешения ее поцеловать, ждут сплошные разочарования. Сначала целуй, а уж потом проси согласия — вот мой девиз.
— У тебя, вероятно, есть девиз на каждый случай.
— Только если дело касается тебя. Как я могу доказать тебе, что ты мне действительно не безразлична? Как мне добиться твоей любви?
— Гарри, я никогда не смогу тебя полюбить. Да этого и не надо. Я люблю тебя давно… как друга.
Любитель подурачиться, Гарри приложил к сердцу обе руки и качнулся.
— Убит наповал, — заявил он, а потом, став серьезным, добавил: — Неужели ты всерьез думаешь, что у нас ничего не получится?
— Гарри… — произнесла Элизабет, дотрагиваясь до его руки, — не думай, что я не понимаю, какой ты прекрасный человек. Если бы я только могла, то давным-давно полюбила бы тебя. Но я не могу. Не могу приказать себе любить. Этого не может никто!
— Но тогда объясни почему, — попросил он, удивленно глядя на нее.
— Потому что я давно люблю другого.
— Другого? — Гарри был явно ошеломлен. — Но тогда почему я никогда о нем не слышал? Кто он? Как его зовут?
— Ты его не знаешь? Он… мой старый знакомый… из Нантакета.
— Из Нантакета? — Гарри присвистнул и снова двинулся к ней, но на этот раз Элизабет успела увернуться.
— С какой стати ты смотришь на меня как на глупенькую девочку?
— А ты и есть глупенькая девочка. Ну подумай сама — кем бы он ни был, этот укравший твое сердце плут из Нантакета, разве могу я всерьез воспринимать как соперника человека, не удосужившегося ни разу за столько лет тебя навестить.
