Элайн Кофман - Лишь небеса знают
— Я не знаю, о чем он будет говорить. Гарри не сказал.
Тот факт, что тетя проявила интерес к предстоящему выступлению майора и городским новостям, порадовал Элизабет, решившую, что к больной возвращаются силы. Последнее время Фиби теряла в весе, почти ничего не ела, с трудом пережевывала пищу, и это ужасно сердило ее. Бросив ложку, она говорила: «Я могу есть только суп и подливку, неудивительно, что кольца стали сваливаться у меня с пальцев».
— Теперь принеси шкатулку, только захвати ключ, он в ящике того стола, что возле кресла, — сказала Фиби.
Когда племянница принесла шкатулку и ключ, Фиби, объяснив ей, как открыть замочек, приподняла крышку, опустила внутрь кольца и, снова нахлопнув ее, произнесла:
— Забери. Мне больше не нужно.
Элизабет направилась к тетиному бюро.
— Не туда, — окрикнула ее Фиби, — унеси к себе в комнату. Я хочу, чтобы все это было у тебя.
— Но я не могу…
— Хотела бы я знать почему. Я решила отдать тебе мои украшения, пока не умерла и не потеряла память. Я не понимаю тебя, Элизабет. Ты добра и умеешь делать подарки, как никто, но если кто-то хочет сделать приятное тебе, он испытывает ощущение хуже, чем когда вырывают зуб. Получать подарки — тоже искусство. Прошу тебя, не лишай меня удовольствия. И потом, не кажется ли тебе, что драгоценности будут выглядеть неуместными на моих котиках.
Элизабет стояла и молча смотрела на тетю, не в силах вымолвить ни слова. Фиби откинулась на подушки.
— Это чудесно, просто чудесно, что в моей жизни появилась ты, — вздохнув, промолвила она. — Я могу теперь спокойно уйти, зная, что ты будешь любить этот дом и все, что с ним связано, так, как люблю его я.
На церемонии вручения свидетельства об окончании школы Фиби присутствовать не могла, и, как только все закончилось, Элизабет поспешила домой. Гарри, который привез ее, остался ждать в карете. Открыв дверь, она увидела на лестнице миссис Поттер и весело крикнула:
— О миссис Поттер, я кончила школу, у меня теперь есть диплом. Тетя Фиби у себя?
Спустившись, женщина взяла ее за руку и тихо сказала:
— Мне ужасно жаль огорчать вас, дорогая, но вынуждена сообщить очень плохую новость. Утром тете стало гораздо хуже. Еще один удар. Доктор Уорсингтон только что уехал.
— Что он сказал? — взволнованно спросила Элизабет.
В глазах миссис Поттер показались слезы, и она ничего не ответив, покачала головой.
— Но ведь она же выздоровеет, правда?
Миссис Поттер обняла ее.
— Как ужасно, что именно мне приходится первой говорить вам все это. У бедной тети парализована вся правая сторона. Доктор думает, что она уже никогда не сможет ходить. Слава богу, речь не отнялась. — Миссис Поттер вытерла глаза уголком передника. — Доктор дал ей снотворное и сказал, что пока ее лучше не беспокоить.
Слезы покатились из глаз Элизабет, и она, ощутив слабость, села на ступеньку.
— Пока я веселилась, — сквозь рыданья говорила она, — тетя Фиби мучилась… Я никогда не прощу себе… никогда!
— Ну-ну, зачем же так. Что бы сказала ваша тетя, если бы услышала такую ерунду. Ей было бы неприятно видеть такое грустное личико.
Элизабет вытерла слезы тыльной стороной ладони.
— Наверное, — всхлипнув, согласилась она.
Заметив, что миссис Поттер смотрит куда-то поверх ее головы, она подняла глаза и увидела, что в дверях стоит Гарри.
— Ты слышал?
— Слышал, — он кивнул и подошел поближе, — я могу чем-то помочь?
— Нет, нет, я… — Элизабет поднялась.
— Можете, — неожиданно перебила ее миссис Поттер, — вы и Элизабет не должны менять своих планов. — Я уверена, что именно это сказала бы тетя Фиби, если бы стояла сейчас на моем месте. Вы ведь собирались куда-то вместе поехать, не так ли?
— Я не могу, пожалуйста, не обижайся, Гарри.
— Понимаю, только обещай послать за мной, если понадобится моя помощь.
— Конечно, обещаю.
— Завтра я непременно заеду, если ты не против.
— О, Гарри, ты такой добрый, ты мой самый лучший, самый верный друг. Не знаю, что бы я без тебя делала.
Гарри легонько приподнял ее подбородок и, заглянув в глаза, ответил:
— Надеюсь, и не узнаешь, — и, неожиданно став серьезным, добавил: — Только мне бы хотелось стать для тебя не просто другом. Ты ведь знаешь это, Элизабет?
— Знаю, Гарри, и мне жаль, что это так, поверь.
— Увидимся завтра, — заметно помрачнев, скакал он и коснулся на прощанье губами ее лба.
С течением времени состояние Фиби ухудшилось, и Элизабет, невзирая на протесты тети, изменила свое первоначальное намерение вернуться домой, в Нантакет.
Войдя как-то в комнату тетушки, Элизабет застала ее за чтением.
— Я попросила миссис Поттер принести книгу, чтобы посмотреть, смогу ли я удержать ее в руке, но у меня плохо видят глаза. Впрочем, возможно, и глаза ни при чем — я различаю слова, но часто не понимаю смысла. В общем, Элизабет, старость не радость, хотя, если живешь долго, тебя начинают почитать…
Элизабет поправила подушку за спиной у Фиби и забрала у нее книгу.
— Во-первых, вы все прекрасно понимаете, а во-вторых, зачем вам самой читать, если есть я.
— Дело не только в том, что я не могу читать или ходить. Еще одного удара мне не пережить. Мне очень много надо сказать тебе, пока у меня не отнялась речь.
— Напрасно вы это все говорите, доктор Уорсингтон считает, что вы идете на поправку.
Будто не слыша ее, Фиби продолжала:
— Сегодня у меня были мои поверенные. Я хочу, чтобы этот дом и все мое имущество после моей смерти перешло к тебе. Не смотри на меня так, пожалуйста. Смерть — вещь естественная, и, поверь, мне даже любопытно узнать, что творится там, где все мы в конце концов окажемся. Вон там, — она указала на бюро, — бумаги, приготовленные для тебя. Среди них — перечень всего, чем я владею. У меня имеются акции железных дорог Бостона и Олбани, бумаги морского торгового и пожарных страховых фондов, счет в вашингтонском национальном банке. Мои интересы в Юнион-банке, Риверсайд-пресс и на саффолкском заводе стекла представляют брокеры Тэчер и Дьюберри. Все это теперь переведено на твое имя.
— Но мне ничего не надо.
— Чепуха, дитя мое. Я хочу, чтобы ты стала моей наследницей. И еще, тебе пора вернуться в Нантакет, нет причин оставаться здесь.
— Я вас не оставлю.
— Но ведь мы с тобой давно решили, что после окончания школы ты уедешь домой.
— То было давно, а теперь я передумала.
— Но ведь твоя семья…
— Вы — моя семья.
— Я не гожусь для этого, а такой умнице и красавице, как ты, нечего терять лучшие годы, ухаживая за развалиной вроде меня.
