Маргарет Пембертон - Горе от богатства
Теперь от этой надежды ничего не осталось. Кирону стало ясно: Маура не имеет никакого влияния на мужа, и хотя она не сказала этого прямо, видно было, что их брак стремительно распадается. Именно этим было вызвано второе чувство. К горькому разочарованию от неудавшейся попытки Мауры сделать что-нибудь для своих бедных земляков в трущобах, принадлежавших Каролисам, примешивалась радость, что она, возможно, скоро станет опять свободной.
Кирон давно уже понял, какого дурака свалял, когда оставил Мауру в Баллачармише. Уже тогда она была необыкновенно хороша. А сейчас, разодетая в лучшие шелка и атласы, которые только можно купить за деньги, она казалась неземным созданием. Кирон представил ее без этих роскошных одеяний, и сердце его бешено забилось. Обнаженная Маура, наверное одно из лучших творений Господа на земле.
Наконец, понимая, что не стоит торопить события, ибо можно потерять даже остававшуюся у него зыбкую надежду, он сказал:
– Ты знаешь, где найти меня, сестренка, если я понадоблюсь.
Она посмотрела на Кирона с благодарностью и нежностью. Он выглядел замечательно: сильный, широкоплечий, мускулистый. Как хорошо, что у нее есть такой друг, с ним она никогда не почувствует себя одинокой. Кирон всегда защитит ее, придет на помощь в трудную минуту.
– Да, знаю, – ответила Маура, чуть заметно улыбнувшись. – Извини, мне пора, Кирон. До свидания. Да благословит тебя Бог.
Кирон, засунув большие пальцы за ремень, следил, как она переходит Бродвей. Невесть откуда появился экипаж Каролисов. Лакей помог Мауре сесть и закрыл за ней дверцу. Разве женщина, привыкшая к такой роскоши, согласится стать женой конюшего?
Экипаж Каролисов тронулся по направлению к Пятой авеню, а Кирон пошел по своим делам. Если Маура согласится стать его женой, ему придется отказаться от должности конюшего. Они уедут из Нью-Йорка на Дикий Запад, купят ранчо, обоснуются и займутся разведением лошадей. Они заживут той жизнью, которой жили бы, сделай он Мауре предложение год назад. Он сдвинул кепку назад и начал насвистывать «Цыганского разбойника». Александр Каролис – только небольшой эпизод в жизни Мауры. Шестое чувство подсказывало Кирону, что этот эпизод подходит к концу.
Маура догадывалась, что Чарли знает о связи Александра с Ариадной, но не могла заставить себя заговорить об этом с ним, так же как с Кироном.
Чарли зашел ее проведать. Он часто навещал ее в последнее время, хотя с трудом скрывал свое смущение.
– Не понимаю, просто не понимаю! – вырвалось у него однажды, когда они с Маурой вышли из детской. – Александр был так счастлив на Рождество в Тарне. Что случилось?
– Не знаю, Чарли, – солгала Маура, она не хотела говорить о слабостях мужа. – Возможно, он любит Ариадну, а меня никогда не любил.
Чарли чуть было не выругался вслух, но вовремя сдержался, не мог же он произнести при Мауре слова, которые едва не сорвались у него с языка. Маура сказала ерунду, и оба отлично знали это. Александр любит ее. Это было совершенно очевидно с самого начала. Александр всегда называл его тупицей, но если сейчас кто и был тупицей, так это сам Александр. И Чарли собирался прямо сказать ему об этом.
Поведение Александра ничуть не смущало Генри, но он был подавлен.
– Главная причина, полагаю, возраст Александра, – сказал он, пытаясь представить его поведение как легкомыслие юности. – Ему всего двадцать два, дорогая. Он же еще мальчишка.
– Знаю, – невесело ответила Маура.
Она вышивала рубашечку для Феликса и была рада, что есть предлог не поднимать глаз. Генри тщетно пытался объяснить дурацкое поведение Александра.
– Думаю, он просто не отгулял свое, – продолжил он, однако голос его звучал не очень твердо. Он сам не верил в то, что говорил. – Он влюбился в дочку Гудзона, когда ему было восемнадцать, и был без ума от нее, когда отправился в турне по Европе. Потом упал с лошади, почти год пролежал неподвижно. Потом встретил тебя.
– Да.
Генри не знал, что еще сказать. Он надеялся, что Маура продолжит разговор. Ему очень хотелось узнать, что же в действительности произошло на борту «Скотий» между ней и Александром. Маура понимала: Генри ждет, чтобы она заговорила, но даже ему она не могла рассказать о том, как познакомилась с Александром. Вместо этого она сказала:
– Отгулял или нет Александр свое, не важно. Это не оправдывает того, что он сейчас делает.
У Генри перекосилось лицо, словно от боли. Он понимал, что Маура имеет в виду совсем не Ариадну.
– Когда я впервые заговорил с тобой о слухах, которые ходят по городу о вашем браке, я не мог предположить, что Александр сам распространяет их. Я сказал ему, что это чудовищно, низко, что, пока он публично не исправит причиненное зло, пусть не считает меня другом.
– Ему будет плохо без вас, – неуверенно произнесла Маура. Ей так хотелось надеяться, что Александру плохо без нее, что он к ней вернется.
– Ты безнадежный кретин, – заявил Чарли Александру, когда встретил его в юнион-клубе. – Какого черта ты связался с этой старухой Бревурт, когда у тебя молодая жена?
– Ариадна не старуха! – запротестовал Александр. Он злился, глаза его потемнели. – Ей всего двадцать восемь, и тебя мои дела не касаются!
– Все, что имеет отношение к Мауре, меня касается, – оборвал его Чарли. – Она любит тебя, а ты ее губишь. Зачем ты это делаешь? Ты же был так счастлив в Рождество! Нам всем было так хорошо. А сейчас Генри постарел прямо на глазах, и нам совсем невесело.
– А мне весело! – резко ответил Александр.
– Неправда. – Чарли пристально посмотрел на него. – Тебе так же плохо, как и Мауре.
На какое-то мгновение лицо Александра стало таким несчастным, что Чарли поверил – сейчас Александр во всем признается, согласится, что вел себя, как последний дурак.
– Изменять такой жене, как Маура! Да ты просто сумасшедший… – не отступал Чарли.
– Не глупи, Чарли, – невесело рассмеялся Александр. – Нас обвенчал невежественный ирландец посреди Атлантики. Я сомневаюсь, что наш брак можно считать законным.
От сильного удара в челюсть Александр потерял равновесие и упал. Чарли так и не понял, кто из них двоих больше удивился – Александр или он сам. Во всяком случае, Александр от изумления даже не дал ему сдачи. Он медленно поднялся с пола, потрогал челюсть и позволил Чарли спокойно уйти под удивленные и восторженные взгляды окружающих.
Единственным человеком, который не подозревал, что в семейной жизни Каролисов наметилась трещина, оставалась Изабел. Маура хотела, но не могла излить ей душу на бумаге. Она писала Изабел о ребенке, о Кироне, о войне.
«Я раньше и не подозревала, какие малыши забавные. Феликсу сейчас полгода, он уже улыбается и агукает. Сейчас моя самая большая трудность – убедить няню, что я сама в состоянии выкупать и укачать его. Она сердится, что я вмешиваюсь, и была бы рада, если бы я вообще не входила в детскую, но как я могу пойти на это? Феликс – прелестный малыш, как бы мне хотелось вообще обходиться без няни! Я все могу делать сама, хочу быть с ним весь день.
