Элизабет Чедвик - Девственный огонь
Джессика отвернулась, едва сдерживая слезы.
— Собиралась или нет? — настаивал он. — Ты в самом деле так меня ненавидишь?
— Ты же знаешь, что это не так.
— Значит, ты мне не веришь? — Не слыша ответа, он резко обнял ее. — Это очень несправедливо не верить мне. Я всегда старался сделать тебя счастливой. Ты и была счастлива до тех пор, пока Джо Рей не открыл рот. Посмотри на меня, Джессика! — Он повернул ее лицо к себе и заглянул в голубые глаза, полные слез. — Не похоже, что ты сильно счастлива с тех пор, как выгнала меня.
Ее губы задрожали, но она молчала.
— Ты согласна? Хорошо. Я слишком долго был терпеливым. Не важно, как ты относишься ко мне, но мы будем жить вместе — общий дом, общая постель, черт возьми… Я буду хорошим отцом ребенку. Не уверен, что ты хочешь этого.
— Но я хочу! — запротестовала она.
— Ладно, начало есть. О, черт, у меня нет дома!
— А что с ним случилось?
— Я его продал. Я так разозлился на тебя, что продал его.
— Выгодно продал?
Тревис изумленно уставился на нее:
— Джессика, ты совершенно не романтичная Женщина! Я купил тебе дом, а все, что тебя волнует, — это выгодно ли я его продал.
— У меня нет причины быть романтичной в отношении тебя, Тревис. Ты женился на мне не по романтичным мотивам, а потому, что ненавидишь мою семью.
— Ладно, Джесс, будем откровенны. Несколько месяцев назад я узнал, что Хьюг связан с воровской шайкой, но не предпринял никаких шагов. Не потому, что я перестал ненавидеть его. Я не вмешался только ради тебя.
— Правда?
— Да.
— Но они оба в тюрьме.
— Не я их туда отправил.
— Но ты, наверно, счастлив.
— Я доволен, — согласился он. — Ты тоже должна быть довольна. Хьюг — вор, Пенелопа — убийца. Господи, ты же могла стать жертвой, Джесс! А что касается Хартов, то я, наверно, люблю их больше, чем они меня.
— Ты говоришь все это из-за дедушкиных денег? — подозрительно спросила она.
— Не будь такой глупой, Джесси. Я теперь невероятно богат. А еще я отчаянно, до умопомрачения люблю тебя.
Глаза Джессики широко распахнулись, сердце заколотилось в груди. Безумно любит? Неужели это правда?
— А что касается денег, несколько миллионов ничего не меняют, — продолжал он.
Если он так сильно любит ее, почему молчал целый год, ни разу не сказал?
— Вот так я отношусь к твоим деньгам. Хорошо, что они у тебя есть, но мы вряд ли нуждаемся в них. Джессика, ты слушаешь меня?
— Ты правду говоришь?
— Про деньги?
— Нет, не про деньги, — нетерпеливо сказала она, — про то, что ты любишь меня.
— Да, — он насторожился.
— А ты больше ничего мне не скажешь? — щеки ее горели от волнения.
— О чем? — он ожидал ее ответа с мрачным выражением лица.
Джессика чувствовала себя ужасно глупо. Она вздохнула и с трудом произнесла:
— Я так хотела услышать… услышать о твоей… твоей любви ко мне.
— И что дальше? Ты скажешь, что не веришь мне? Или что тебе безразлично?
Она удивленно смотрела на него. Он боялся быть отвергнутым! Он поверил, когда она сказала, что нуждается в нем только для физического удовольствия. Хотя тогда он рассмеялся и принял ее условие, конечно же, это его сильно обидело. Она так волновалась за свою гордость…
— Тревис, ты знаешь, что я всегда любила тебя.
— Позже я уже начал в этом сомневаться, — пробормотал он, — но это неважно. У нас будет ребенок, и я не позволю тебе быть одной. Мы обязательно должны жить вместе… где-нибудь. Я не должен был продавать этот чертов дом.
— Дом не имеет значения, — мягко заметила она.
— Конечно же имеет! Мы не можем жить здесь, это слишком опасно, а ты не можешь переехать в мою комнату в пансионе.
— Даже если там есть ванна, — добавила она с улыбкой, напомнив о их договоре.
— Я никогда не говорил, что ее там нет, — ответил он в свою защиту.
— Я понимаю. Я прощаю тебя.
— В отношении ванны?
— Во всех отношениях.
— Во всех?
— Во всех, Тревис. Я очень люблю тебя.
— О, дорогая, — он крепко обнял ее, — я сделаю тебя счастливой.
Эпилог
Бьюмонт, Техас,
апрель 1902 г.
— Нефтяные фонтаны продавались по восемь тысяч долларов в январе и феврале, но я получила за свой девятьсот тысяч до того, как цены упали, — удовлетворенно сказала Джессика.
— Девятьсот тысяч! Ничего себе! — воскликнула Энни Харт. Они с Джастином приехали в Бьюмонт к появлению на свет своего первого внука.
— Джессика так же ответственна за падение цен на скважины, как и «Хогг и Свейн», — Тревис улыбнулся жене.
— Какая ерунда! — возмутилась она, улыбаясь ему в ответ. Это был их давнишний спор.
— Ну, я не из тех, кто ставит вышки на каждых двенадцати футах земли и сводит на нет цены на нефть, — невинно заметил Тревис.
— Я надеюсь, у тебя хороший доктор, Джессика, — сказала Энни.
— Это полный идиот, — пожаловался Тревис. — Я сказал ему, что нужно применить эфир при родах, а он мне заявил, что для женщины рожать ребенка в муках — нормальное явление.
— Эфир? — испугалась Энни.
— О, я знаю, мама. Вначале я сама была против, — успокаивающе сказала Джессика, — но когда этот бестолковый доктор стал мне говорить, — что роды — это расплата за грехи Евы, это было слишком. Я сказала ему, что согласна с Тревисом, и попросила не бояться, что люди обвинят его в безнравственном отношении ко мне, пока я буду под наркозом, — Джессика весело рассмеялась. — Его прямо затрясло. Он был в совершенном ужасе.
— Ну, я думаю, — заметил Джастин.
— Но эфир? — в голосе Энни слышалось беспокойство.
— Если это хорошо для королевы Виктории, значит, хорошо и для моей жены, — сказал Тревис. — Я не хочу, чтобы она терпела все эти ненужные страдания и боль. Джессика сама будет контролировать дозу, держать флакон и платок. Когда она потеряет сознание, ее рука сама отпустит их. Нет никакой опасности.
— Только если кто-нибудь не закурит в той комнате, где я буду рожать, — добавила Джессика.
Мать и дочь переглянулись и начали улыбаться.
— Ты хочешь, чтобы я там присутствовала, Джесси? — спросила Энни, стараясь сдержать смех.
— Я думаю, ты обязана, мама. Надо же следить, чтобы там не курили и… и чтобы доктор вел себя пристойно, — Джессика не выдержала и рассмеялась.
— Джессика, — Джастин строго посмотрел на нее, — рождение ребенка не повод для шуток. Твой муж, по крайней мере, относится к этому серьезно. Вот, когда твоя мать рожала Франни… — он замолчал, потому что его жена не смогла больше сохранить невозмутимый вид. — Энни, что это ты так смеешься? — спросил он.
