Запах твоей кожи (СИ) - Светлана "cd_pong"

— Помолвка! — воскликнула Ирма, показывая кольцо.

— Через месяц. Ты приедешь?

— Конечно! — Эрине улыбнулась — и на этот раз почти искренне.

Но Ирма прищурилась.

— Ты улыбаешься… но глаза — пустые. Как у куклы.

Эрине отвела взгляд.

— Не говори глупостей. Я счастлива.

— Тогда почему ты не смотришь мне в глаза?

Позже, когда музыка заполнила зал, а гости разошлись по беседкам и террасам, Эрине вышла в сад. Там, среди лаванды и поздних роз, она остановилась, глядя на луну в пруду.

— Прекрасная ночь, не правда ли?

Эрине обернулась. Перед ней стояла королева. Она была старше Эрине — лет на пять, не больше — но в ней чувствовалась та зрелая, спокойная красота, что не нуждается в украшениях. Высокая, с тонкой талией и осанкой, будто вырезанной из слоновой кости, она носила серебристое платье без излишеств — и всё же сияла ярче всех драгоценностей в зале.

— Ваше величество…

— Алис, — мягко сказала королева.

— Здесь, в саду, титулы — лишние.

Она остановилась рядом, глядя на воду.

— Иногда люди так долго играют роль, что перестают верить: за ней ещё кто-то есть. Но это не так. Даже если весь мир видит маску — вы всё ещё там. И этого достаточно.

Она наконец посмотрела на Эрине. Взгляд — без жалости, без любопытства. Только… признание.

— Не теряйте себя, миледи. Даже если придётся притворяться целую жизнь. Потому что однажды настанет день, когда вам снова понадобится *она* — та, что внутри.

И, кивнув, королева ушла, растворившись в тени аллеи.

***

На следующий день Войд изменился. Он не кричал, когда она уронила чашку. Просто поднял осколки сам и сказал: «Будь осторожна». Он не пришёл ночью, как обычно. А утром, за завтраком, спросил: «Ты спала спокойно?» — и дождался ответа, не отводя глаз. Когда она читала у окна, он остановился в дверях, постоял немного — и ушёл, не сказав ни слова. Но на следующий день на её столе лежала новая книга. Без пояснений. Без требований. В постели он больше не брал — он ждал.

— Хочешь? — спросил однажды, глядя ей в глаза.

Она молчала. Он кивнул — и отстранился.

— Тогда не надо. Эрине не поверила.

*Это уловка*, — шептал разум.

*Он проверяет, сломана ли я окончательно.*

Но тело… тело отозвалось.

Не страстью — нет.

А облегчением.

Потому что впервые за годы его прикосновения не вызывали паники.

Потому что впервые он спросил — вместо того чтобы брать. Потому что впервые она почувствовала: меня видят. Даже если это ложь — она выглядит как правда.

И в этом была опасность.

Она ловила себя на мысли:

*А вдруг он… действительно изменился?*

*А вдруг дворец показал ему, какой я могу быть?*

*А вдруг он наконец понял, что я — не вещь, а женщина?*

Она знала — это глупо.

Но после четырёх лет тьмы даже тень света кажется спасением

***

Войд приехал под вечер.

Солнце уже клонилось к лесу, окрашивая небо в медно-розовый оттенок, будто само прощалось с днём.

Он вошёл с улыбкой — не той, что он надевал для гостей, холодной и расчётливой, а настоящей, почти мальчишеской.

В руках — ворох коробок, свёртков, мешочков с шуршащей тканью.

— Здравствуй! — воскликнул он и, не дав ей опомниться, обнял — крепко, тепло — и поцеловал в висок.

Эрине замерла.

*Он никогда так не делал.*

— Что-то случилось? — спросила она, отступая на полшага, с лёгким недоверием в голосе.

— Да так… — он усмехнулся, глаза блестели.

— Ты случилась. Пять лет назад именно в этот день со мной случилась ты, Эрине!

И, не дожидаясь ответа, подхватил её под бёдра и закружил, легко, будто она весила не больше лепестка.

— Войд? Я не понимаю…

Вместо слов он вытащил из кипы подарков маленький свёрток. Развернул — и на запястье Эрине лёг браслет: тонкий, изящный, усыпанный самоцветами, что переливались в закатном свете, как капли росы на паутине.

— С годовщиной, родная.

Она онемела. Четыре года он игнорировал этот день. Не упоминал. Не вспоминал. Даже имени её не произносил в эти дни — будто стирал из памяти сам факт их брака. А теперь — подарок, ласка, воспоминание…

Сердце пропустило удар.

Она смутилась — у неё не было подарка.

Но вовремя вспомнила: она — женщина. И у неё есть другие дары.

Подойдя ближе, она нежно прижалась к нему. И — впервые за годы — не почувствовала тошноты при мысли о близости. Он позволил ей вести. Не приказал. Не взял. Позволил. Она целовала его — медленно, с неуверенностью, будто училась заново. Гладила плечи, касалась губами шеи, слегка покусывала мочку уха — всё, чему когда-то учили её подруги в девичьей. Он не сопротивлялся. Не торопил. Не перехватывал власть. Просто лежал, как земля под дождём — принимая. Когда она оседлала его, он лишь приподнял брови — но не возразил. И впервые за всю их совместную жизнь ей понравилось.

Он кончил мощно, почти беззвучно, и лишь в последний миг сжал её бёдра — не грубо, а крепко, будто боялся, что она исчезнет.

И это прикосновение не резало, не унижало — оно грешило теплом. Потом он не встал. Не ушёл. Не бросил её в пустоту, как всегда. Он позволил ей лечь на грудь, прижаться к его сердцу — и уснуть под его дыхание.

***

Проснулась она — одна. Кровать была холодной. За окном — серый рассвет. На прикроватном столике лежала записка, аккуратно сложенная

«Спасибо за ночь. Возвращаюсь в город. Вернусь через пару недель — проверить результат».

— Результат?.. — нахмурилась Эрине, перечитывая строчку.

Сердце дрогнуло. Но тут же она вспомнила его руки — не хваткие, а осторожные. Его взгляд — не владеющий, а видящий. Его слова — не приказ, а воспоминание.

*Может быть… наконец-то всё наладится?*

Она прижала браслет к губам. Камни были холодными. Но внутри — впервые за годы — запылал огонёк надежды.

(И не знала она, что именно этот огонёк Войд и ждал — чтобы потом потушить его самому.)

Глава девятая.

Дожди шли почти каждый день. Воздух стал прохладнее, прозрачнее — будто вымытый изнутри. На деревьях начали желтеть края листьев, но зелень ещё держалась крепко, как последнее упрямство уходящего сезона. Трава в саду, выжженная зноем ещё месяц назад, теперь мягко шелестела под ногами, покрытая росой даже в полдень. Природа не умирала — она готовилась. К покою. К тишине. К новому циклу.

И Эрине — тоже готовилась. После долгих месяцев холода, боли и молчаливого сопротивления в ней впервые за годы забрезжил

покой. Не восторг, не радость — а именно покой: тихое ощущение, что, может быть, буря прошла. Она пребывала в этом состоянии уже вторую неделю. Затеяла украсить дом к возвращению хозяина: расставила вазы с астрами и бархатцами, повесила занавески, вымыла окна — чтобы свет, даже осенний, лился внутрь без помех. Сама ходила за цветами — в палисадник, на опушку, даже в рощу за ручьём. Сэльда следовала по пятам, не спуская цепких глаз. Побег в ночном саду ещё свеж в памяти — и старуха не собиралась допускать повторений.

Эрине попросила Агату наготовить больше вкусного — «пусть дом пахнет уютом». Та, вздохнув, отправила Тео на базар. Он ушёл молча, не глядя на Эрине, как всегда.

Но Войд не появился ни через две недели, ни через три. И с каждым днём без него надежда в ней таяла, как утренний туман над рекой.

Она всё меньше ела.