Роз Медоуз - Любовница короля
— Сэр, я… рад, что вы расстались с этой дамой…
Эдуард смотрел на него в немом изумлении. Насколько много известно Саймсу?
— Может, вы изъяснитесь понятнее? — высокомерно ответил он.
— Все мы здесь, сэр, были осведомлены о ваших отношениях с этой дамой. И более всех я, на которого возложена незавидная задача докладывать его величеству о каждом вашем шаге…
— Вот как, черт возьми?!
— Так точно, сэр. Я могу понять ваши чувства, но теперь, когда она уехала, я осмелюсь просить вас, сэр, не повторять больше… э-э… подобных похождений…
— Тогда как, по-вашему, я должен справляться со скукой в этом богом забытом месте? — холодно поинтересовался Эдуард.
— Видите ли, сэр… другие офицеры, например…
— Да многие из них открыто живут с любовницами! А остальные наслаждаются обществом жен своих коллег по гарнизону!..
— Согласен с вами, сэр. Конечно… Но вы сын его величества!
— Однако от этого я не перестаю оставаться мужчиной! И я спрашиваю вас еще раз: что прикажете мне делать?
Потупив взор, полковник Саймс смущенно разглядывал свои начищенные до блеска сапоги. Потом, не осмеливаясь посмотреть принцу в глаза, произнес:
— Сэр, здесь есть несколько превосходных борделей, обустроенных специально для военной…
— Не растрачивайте понапрасну усилий, полковник. Я не поклонник домов терпимости. И запомните: вам не удастся отговорить меня иметь любовницу, если я этого захочу. — Он резко развернулся и вышел, оставив окончательно смутившегося джентльмена в растерянности.
Вот оно, унижение! За ним вновь шпионят и докладывают о каждом его шаге. Он старательно припоминал, как осторожны были они с Викторией. Он почти хохотал в голос, с иронией вспоминая их редкие, скудные встречи. И теперь поклялся себе, что в следующий раз все будет по-другому. Он больше не будет таиться по углам как мышь. Он будет открыто жить со своей следующей любовницей. И пусть остальные идут к чертям!
В начале осени в гарнизоне ждали пополнения — прибытия Седьмого пехотного полка. Это был его собственный полк, и Эдуард сгорал от волнения. Он отнесся к этому событию как к вызову его офицерским талантам и с нетерпением ждал прибытия солдат, ибо из них, как из сырого материала, ему предстояло отлить безукоризненные формы и тем самым наилучшим образом проявить себя в том, чему его когда-то учили.
Но когда он наблюдал за сходом новоприбывших солдат на берег, его радостное возбуждение сменилось гневом и горечью. Еще никогда доселе не видел он такого жалкого отребья, представлявшего собой скорее насмешливую карикатуру на людей в солдатском мундире. Даже за короткий срок пребывания в Гибралтаре он все же сумел, несмотря на недовольство склонных к лености коллег-офицеров, ввести в гарнизоне весьма отчетливые понятия о военной дисциплине. И теперь при виде этого жалкого сброда, явно отродясь не знавшего настоящей солдатской муштры, сердце его преисполнилось яростной решимости. Эдуард понял, что нельзя терять ни минуты.
В тот же вечер по его приказу новоприбывших заперли в казармах, и те, лежа на соломенных тюфяках в условиях полной антисанитарии, уже роптали и проклинали самое его существование. Эти люди проторчали в море долгих три недели и каждый день скрашивали похотливыми разговорами о том, как проведут свою первую ночь в Гибралтаре. Они были хорошо наслышаны о тамошних винных лавках и соблазнительно-доступных местных «крошках». И вот теперь только потому, что его королевскому высочеству не понравился их парад на пристани… Так пусть же все проклятия падут на его голову!..
Отныне в гарнизоне царила жесткая, поистине прусская муштра. Никогда еще солдаты этого полка не подвергались таким издевкам — ранним утренним построениям на плацу, суровым строевым учениям, дотошным и придирчивым проверкам и жестоким, почти садистским наказаниям за любую мало-мальскую погрешность в дисциплине… даже если это касалось внешнего вида и мундира.
Ни дня не проходило в гарнизоне без суровейшей порки провинившихся перед строем. Обнажив спины, эти люди получали столько ударов, сколько назначал его королевское высочество. При этом его королевское высочество находил высочайшее удовлетворение в подобных суровых наказаниях. Он считал их необходимыми для поддержания должной дисциплины.
Если кто-либо из новоприбывших офицеров начинал роптать из-за ранних утренних построений, его высочество спешил напомнить, что сам всегда присутствует на этих мероприятиях для примера остальным.
Офицеры и солдаты видели принца на плацу назидающим, неистовствующим, сквернословящим, орущим и разъяренным, как дикий зверь, обращающимся с подчиненными так, словно они для него не люди, а животные.
Но его же они видели вечерами за бокалом вина балагурящим в мужской компании, танцующим и оживленно беседующим с их женами то на одном балу, то на другом и изумленно спрашивали друг друга: «Неужели это один и тот же человек?»
А под угрюмыми сводами мрачных казарм лежали лицом вниз люди, пытающиеся найти хоть какое-нибудь облегчение для своих изорванных в клочья кровоточащих спин.
Время шло, Эдуард становился все более подавленным. Климат Гибралтара не шел ему на пользу. Он даже обращался к полковнику Саймсу с просьбой переговорить с отцом насчет его перевода в какое-нибудь более благоприятное и более многолюдное место, ибо здесь он за все время даже не смог найти себе подходящей любовницы. И вот однажды на приеме в доме генерала О'Хары он познакомился с неким месье Фонтини, который по роду своей деятельности исколесил вдоль и поперек весь континент.
Во всех мужских компаниях разговор обязательно заходил о женщинах, и Эдуард всякий раз поддерживал тему, не скрывая сожаления по поводу недостатка дам в Гибралтаре. Месье Фонтини проявил понимание и дал уверенный совет: принцу нужна француженка. Француженки во всем превосходят других дам… они соблазнительны, женственны… и так возбуждающи!..
Эдуард от души смеялся, когда месье Фонтини продолжал перечислять редкие качества своих соотечественниц.
— Да вы просто дразните меня, сэр. А как насчет того, чтобы подыскать мне такую подружку?
— С превеликим удовольствием, сэр! Я охотно взялся бы помочь вам. Скоро я буду по делам в Марселе, а в этом городе полно красавиц. Есть у вас какие-нибудь особые пожелания?
Эдуард на мгновение задумался.
— В общем-то нет. Разве только одно — она непременно должна быть настоящей леди. Я хочу, чтобы она жила вместе со мной… — И, пристально глядя месье Фонтини в глаза, он повторил: — Чтобы жила со мной как жена. Разумеется, она должна быть красива и приятна в обхождении… Я бы также оценил, если бы девушка умела музицировать и… со вкусом одеваться… Я требую слишком многого?
