Дороти Гарлок - Роковые тайны
– Слушайте-ка! Среди вас нет парня, который бы получил приглашение от миссис Гайд, – вмешался буфетчик, – так что заткнитесь или выметайтесь отсюда!
– Чего ты кипятишься? Насчет того, не измажем ли мы вдовушке дыру? Ха-ха-ха!
– Заткните свои поганые рты. Вон, и чтоб я больше ваших задниц не видел!
Толлмен допил кофе и встал из-за стола. Ему очень хотелось пересчитать зубы негодяям. Но, рассудив, что драться из-за женщины, с которой обменялся лишь парой слов, не очень разумно, он бросил монетки на стол и вышел. Джон стоял на крыльце, когда те люди прошли мимо него, договариваясь о поездке к вдове Гайд на ферму.
Теперь, лежа на одеяле, он был рад, что последовал за ними. Он смотрел на темные очертания скромного дома, клумбы, ухоженный огород, небольшой штабель дров. Дырки в дощатой изгороди были забиты валежником, а на крыше амбара прикрыты консервной жестью. Коровник вычищен, цыплята закрыты на ночь.
Эдди Гайд была хорошей женщиной, как он и подумал, когда увидел ее в лавке.
«Первое впечатление о человеке в большинстве случаев верное. Доверяй своим ощущениям, думай сам, следуй по собственному следу» – такой завет Рейн Толлмен оставил сыновьям.
Джон коснулся шрама на челюсти. Последние десять лет Толлмен добывал себе на жизнь ружьем, в совершенстве овладев ножом. Он убивал быстро и безжалостно, но только защищаясь. Это давалось ему нелегко, хотя он жил среди людей, которые не представляли иных отношений.
Джон приехал закупать товары для торговой точки, которую основал его отец, чтобы обслуживать индейцев и переселенцев, двигавшихся в район Нью-Мексико. Это была его третья поездка. На этот раз он подался к станции Куилл на реке Вабаш навестить кузена. Теперь он сгорал от нетерпения вернуться к себе на ранчо, в прохладный глинобитный дом с толстыми стенами, который построил в расчете на большую семью.
Джон хихикнул, когда вспомнил свою мать, надеявшуюся, что сын найдет жену и заполнит пустующие комнаты детишками. Интересно, что бы она подумала, если бы увидела, как он защищает вдову с выводком ребятишек или лежит под орешником, вместо того чтобы спать на мягкой постели в гостинице.
Шесть лет назад, поняв, что скоро их сыновьям придется сражаться за правое дело, Рейн и Эми Толлмен, погрузив семью и имущество в три нанятых фургона, пересекли земли индейцев и поселились на севере Нью-Мексико.
Птицы раскачивали ветки на головой Джона. Он горячо надеялся, что они опорожнились, перед тем как устроиться на ночевку. Над темными кронами деревьев взошла луна, заставив померкнуть миллионы звезд. Ухнула сова, вдали завыл волк. Все эти звуки были ему знакомы.
Затем в доме закашлялся ребенок, заныли пружины кровати, и мысли его вернулись к фиолетовым глазам с темными ресницами. Он повернулся и подложил руку под голову, внезапно потревоженный охватившим его возбуждением.
Черт! Может быть, настало время жениться?
Глава 4
Эдди внезапно проснулась, подняла голову и прислушалась. Она услышала звонкие удары топора. В окно на восточной стене был виден рассвет. Сын посапывал во сне, подложив руку под щеку. Эдди встала с постели и поспешила на кухню. Она подняла задвижку на двери, чтобы выглянуть в щелку, когда позади нее появилась Триш с ружьем наготове.
– Кто это? – прошептала она.
– Я сама хочу выяснить.
Эдди узнала дровосека сразу. Это был человек, предложивший поднести их сахар до фургона. Немногие мужчины носили плоские кожаные шляпы. Его могучие руки занесли вверх топор и с огромной силой вонзили его в бревно. Он наклонился и бросил полено в растущую стопку.
– Кто там? – прошептала Триш.
– Это тот человек из магазина в кожаной шляпе и рубашке навыпуск.
– Что он делает у нашей поленницы? Эдди открыла дверь:
– Рубит дрова.
– Это я вижу. Зачем?
– Не знаю. Ради святых, Триш, опусти ружье.
– Этот бродяга что-то задумал. Никакой мужчина не станет рубить дрова для женщины, если ему от нее ничего не надо.
– Хорошо, давай-ка его спросим.
– Целюсь прямо в него, пока он там.
Эдди вытащила ленточку из кармана, собрала волосы в пучок и перевязала его. Затем поправила платье, проверила, застегнуто ли оно до самого горла, и вышла на крыльцо.
– Доброе утро! – сказала она.
– Привет. – Мужчина продолжал работать.
– Вы достаточно помогли нам вчера вечером.
– Я знаю. – С одного удара здоровое полено отвалилось. Он подобрал его и швырнул в кучу.
– Мы благодарим за сделанное…
Взмахом руки он отмел благодарность и подтащил следующий ствол к колоде.
– Как мы будем доить корову, пока… этот дурак там?
– Я буду весьма вам обязан, если вы скажете этой девушке опустить винтовку. Она может выстрелить. – Джон нахлобучил шляпу и вытер лицо рукавом рубашки.
– Если это произойдет, тебе конец! – взвизгнула Триш.
– Именно этого я и боюсь, – сухо ответил Джон и опять взмахнул топором.
– Миссис Эдди… – Колин вышел из кухни с ружьем в руках.
– Боже милостивый! – уставился на него Джон. – Да вы опасны, как выводок гремучих змей.
– Мы можем постоять за себя, – улыбнулась Эдди.
– Вижу.
– Приглашаю позавтракать с нами.
– Миссис Эдди! – Триш задохнулась от неожиданности. – Зачем такое говорите?
Джон оперся о топорище и вгляделся в троицу, затем принял предложение:
– Благодарю, мадам.
– Нужно немного подождать. Сначала кое-какие дела.
– Я не выйду и не буду доить, пока он там, – заупрямилась Триш.
– Триш, через несколько минут будет совсем светло. – Эдди терпеливо втолковывала девушке. – Если бы он хотел причинить нам вред, то сделал бы это ночью. Мы все займемся делами.
Пока ты доишь, я соберу яйца, а Колин задаст корм скоту. Колин, убери ружье. И ты, Триш, тоже.
– Я подержу ружье, глаз не сведу с этого… прохожего.
– Тебе будет трудно так доить. Я подержу ружье и ведро, пока ты вымоешь руки.
Джон все еще рубил дрова, когда женщины вышли из амбара. Выпущенные на волю цыплята пищали и деловито искали личинки среди щепок. Неся ведро с молоком в одной руке и винтовку в другой, Триш стороной обошла Джона. Эдди остановилась поговорить с ним, сжимая в руке завязки передника.
Джон смотрел на нее, выжидая, пока она начнет беседу.
– Я могу предложить вам на завтрак яйца и лепешки с подливой. У нас нет другой пищи.
Джону пришла в голову мысль, что он видел женщин красивее, но эта привлекла его внимание своей легкой походкой: подбородок вверх, плечи расправлены, гордая посадка головы. Волосы цвета оленьей кожи. Красивые густые пряди развевались на утреннем ветру. Он рассматривал ее с намерением обнаружить какой-либо изъян, недостаток, который бы подтвердил хоть на толику сказанное о ней в таверне. Однако холодные, спокойные глаза говорили совсем о другом.
