Мэйдлин Брент - Превратности судьбы
Ник взял мою руку и посмотрел на нее, словно это было что-то драгоценное.
— И вдруг, — медленно сказал он, — наступил день, когда ему пришлось готовиться к смерти. В китайской тюрьме он увидел девушку, совсем юную и не похожую ни на кого из тех, кого он встречал в своей жизни. Как туфелька Золушки, она была сделана из стекла или хрусталя, потому что ее было видно насквозь. Но в ней не было ничего жалкого или дурного, а лишь храбрость и, любовь и бескорыстие настолько сильные, что дух захватывало.
— Нет, Ник, пожалуйста! Я совсем не такая, я не такая…
— Помолчи и послушай. Этот человек женился на девушке. У него были на это свои соображения, и он знал, что скоро умрет. Но он не умер. Один хороший и отважный старый доктор спас его. Но человек долго болел. В укромном месте он был надолго прикован к постели, но медленно набирался сил. И у него было достаточно времени, чтобы думать о девушке, на которой он женился, и понять, насколько редкой была эта девушка, и задуматься над своей собственной жизнью. Он влюбился в нее, Люси, да, это так. Но, поскольку он был умный дурак, он понимал, что влюблен в существо, созданное собственным воображением, а не в живую женщину. Прошло время, он вернулся домой и понял, что ошибся. Он увидел девушку и сделал потрясающее открытие. Он понял, что значит любить. Ник коснулся губами моих пальцев.
— Но она была влюблена в другого, или он просто так думал, потому что увидел, как этот другой целует ее. Теперь он уже не был так эгоистичен, потому что теперь он ее любил. Но он начал за нее опасаться, потому что хорошо знал этого другого. Он знал, что за маской дружбы и любви скрывается циничный ум. Так что, в конце концов, умный дурак был настолько обеспокоен за судьбу девушки, которую он любил, что решил воскреснуть из мертвых и вернуть ее, как свою жену. Так он надеялся ее спасти.
Я попробовала что-то сказать, но Ник предостерегающе поднял палец, улыбаясь.
— По правде говоря, он уже был далеко не таким глупым и стал гораздо рассудительнее, чем раньше, потому что очень хорошо понимал, что не достоин и мизинца этой замечательной девушки, на которой случайно женился. Он привез ее в свой дом в Челси, и они стали жить там вдвоем. Но они не жили там по-настоящему, как муж и жена, потому что он так ее любил, что боялся сделать несчастной.
— О, Ник, дорогой Ник! Почему ты не сказал мне? Мне было так плохо, что ты не хочешь, чтобы я была тебе настоящей женой.
— Плохо?.. — он закрыл глаза и глубоко вздохнул, затем снова посмотрел на меня. — Дай мне закончить, Люси. Этот парень был настолько ошеломлен, что едва понимал, что делает. Возможно, ему казалось, что если он будет держать свою жену подальше от опасного человека, в которого она была влюблена, то она сможет его забыть и, может быть, даже полюбит другого, того, кто действительно этого заслуживает. Поэтому он дал ей свободу и старался держаться от нее подальше. Он старался дать ей понять, что она личность и у нее есть права, что она не должна быть зависимым существом, как многие женщины. Но иногда решимость ему изменяла, и он снова становился эгоистом, и тогда он возил ее с собой обедать, водил в театры и наслаждался тем, что она рядом.
Я заплакала. Ник поднял руку и нежно погладил меня по щеке.
— И тогда он впал в панику, Люси. Он понял, что не сможет сдержаться, что бросится к ней и станет целовать ее и выплеснет на нее всю свою любовь. Он взял себя в руки и оставил ее в покое, потому что не осмеливался больше быть рядом с ней. Он никогда не думал, даже не мечтал, что она может любить его.
Его рука скользнула по моей шее, он нащупал тонкую цепочку под воротником и вытащил кольцо с печаткой.
— Ты все еще его носишь, Люси?
— Я всегда его носила, Ник. Сначала в память о тебе, потому что я восхищалась тобой и уважала. Затем потому, что ты был так добр, хоть и оставил меня одну. В ту ночь, когда я пришла сюда, после того как тебя ранили, ты говорил мне о своей любви, Ник, и я была так счастлива, хоть мне и казалось, что это просто бред и слова на самом деле ничего не значат. Возможно, я уже давно тебя люблю, просто я не понимала, что это так. А теперь я точно знаю.
— Тогда ты, должно быть, не в своем уме, глупая мартышка. Я так рад. Никогда не меняйся, Люси.
— Ты уже писал мне об этом. Тогда в Ченгфу и снова, когда уехал сюда.
— Я говорил правду.
— Я боюсь, Ник. Ты говоришь обо мне так, как будто я какая-то особенная. Но это не так. Я знаю. Я часто сержусь, пугаюсь и поступаю неразумно. О, я вру, и я была воровкой. Ты даже не представляешь себе мою страницу в книге Ангела Добрых Дел и Грехов.
Знакомая усмешка появилась на уставшем лице, глаза насмешливо светились.
— Это хорошо. Я бы не хотел, чтобы ты была идеальной. Мне понравилось, что ты накричала на меня той ночью, когда я был пьян. Ты выйдешь за меня замуж, Люси Сэбин? Я спрашиваю, стоит ли нам снова пожениться уже по-настоящему, чтобы каждое слово, что мы скажем друг другу, действительно имело значение?
— Да, да, пожалуйста, Ник. Я очень этого хочу!
— Тогда тебе стоит меня поцеловать. Я знаю, что так порядочные девушки не поступают. Но, похоже, у меня нет сил подняться.
Я встала, наклонилась над ним и прикоснулась к его сухим губам. Он обнял меня здоровой рукой. Я почувствовала, как рука его задрожала, и осторожно выпрямилась. Он обессиленно откинулся на подушки, задыхаясь, и смотрел на меня с такой нежностью, которую я никак не ожидала увидеть в этих темных недобрых глазах. В них появился знакомый насмешливый блеск.
— Я слаб, как котенок, черт, — пожаловался он. — Но я скоро выкарабкаюсь, Люси.
— Все скоро будет по-другому. А теперь поспи, дорогой.
* * *
Осада миссии длилась еще восемь дней. За это время было несколько попыток со стороны «боксеров» проникнуть за наши стены, две из них — в один день, и четыре — довольно вялых. Даже на пятый и самый страшный день, когда было два серьезных нападения, мы смогли их отбросить бомбами и ружейным огнем. После этого мы уже с оптимизмом смотрели в будущее и верили, что самое страшное позади.
За эти восемь дней, за исключением тех моментов, когда нас осаждали «боксеры», я лишь наполовину вникала в то, что происходит вокруг, потому что мы с Ником жили в своем особенном солнечном мире. Я выполняла все свои обязанности и старалась не злоупотреблять возможностью побыть с ним подольше, если нужно было делать что-то другое. Но мне было достаточно только знать, что через час или через четыре я снова буду с ним и что он меня любит.
Его рана заживала, и с каждым днем он понемногу набирался сил. Я с радостью наблюдала, как возвращается краска на его лицо, как уходит слабость, как сильнее становятся его рукопожатия и объятия. Мы говорили обо всем, о наших планах на будущее, вспоминали прошлое. Мы часто смеялись при воспоминании о прошлом, потому что теперь оно казалось нам таким теплым, несмотря на то, что временами оно было грубым и даже опасным. Я никогда еще не была так счастлива, и думаю, что могу сказать то же о Нике.
