Кристина Скай - Черная роза
— С каких пор?
— С тех пор, как я делал многие вещи, малышка. С тех пор, как ловил устриц в заливе. С тех пор, как взбирался на Греч-Пойнт и гулял по лесу Вздохов. С тех пор, как увидел тридцать шесть столбов Кергонана. Но довольно этих бесконечных вопросов! Вот опять идет Марта с какой-то едой, и нам придется есть, иначе она очень рассердится.
Тэсс с трудом сдержала протестующий вопль при мысли о новой еде. Но на столе появились еще сладкие гречишные оладьи с маслом, сидр и жирный сыр.
Наконец Марта сказала, что довольна, и вернулась на кухню. Со вздохом облегчения, наевшаяся сверх меры, Тэсс откинулась на подушки, которые Андре разбросал по траве. Одурманенная солнцем, едой и вином, она позволила себе расслабиться. Услыхав некоторое время спустя кашель Пад-рига, она едва пошевелилась.
Мужчины немного поговорили на бретонском, и потом Андре провел рукой по ее щеке.
— Мне надо ненадолго на корабль. Оставайся здесь и отдыхай. Если тебе что-нибудь понадобится, Марта будет поблизости.
Тэсс кивнула, зевая, и сонно улыбнулась.
Когда она проснулась, пчел не было и воздух был прохладным. Она только что села и приглаживала волосы непослушными пальцами, когда услышала, как из кухни идет Марта.
— Хорошо поспали, а? — Старая женщина принялась собирать тарелки, не дожидаясь ответа Тэсс. — Да, в этом месте есть нечто особенное. Еда, сон — все здесь лучше, чем в других местах. Ароматы острее, цвета ярче. Андре говорит — это оттого, что мы наверху, на скалах, где солнце и морской ветер все очищают. Я-то думаю, что это из-за цветов. Они растут повсюду — камелия, фуксия, гортензия и рододендрон, у нас есть даже лимонные и апельсиновые деревья. — Она перестала болтать. — Знаете, вы первая, кого он привел сюда.
Тэсс судорожно сглотнула.
— Правда? — спросила она.
— О-о, была здесь как-то другая. Она была из Морле. Андре привез ее на остров, но никогда не оставлял ночевать. Мне всегда казалось, что все это было скорее ее рук дело, чем его. Но это не важно. Она умерла полгода назад, бедняжка. Андре ушел в море, и пришли солдаты, да предаст Господь их черные души адским мукам-! Никто ничего не знал, а потом уже было слишком поздно. — Голос старой женщины задрожал, и она отпустила бретонское ругательство. — После того как они разделались с ней — ну, она была не в себе. Разум ее помутился. Она носила ребенка и потеряла его три месяца спустя. Когда Андре вернулся, она с трудом узнала его, хотя звук его голоса, казалось, успокаивал ее. Она вскоре умерла вслед за ребенком. — Тэсс услышала, как старуха повернулась, всматриваясь в море. — Она похоронена здесь, на кладбище, с подветренной стороны, недалеко от моего дорогого Пьера.
Тэсс услышала фырканье, потом шуршание одежды.
— Слишком я много болтаю даже для такой старой глупой женщины. У вас есть дар заставлять людей говорить, детка. Я думаю, это оттого, что вы умеете слушать — спокойно и светло. Понимаю, почему он любит вас.
Сердце Тэсс бешено забилось, ей хотелось о многом расспросить старую служанку. — Но почему… — неуверенно начала она. Следующие слова Марты оборвали ее вопрос.
— А вот и Андре.
Тэсс вздрогнула, чувствуя себя как ребенок, застигнутый за подслушиванием. Она услышала его быстрые шаги по траве и почувствовала отличительный запах — смесь морского воздуха и цитрусового мыла.
— Ну что, Марта заговорила тебя до полусмерти? — спросил капитан. — Если она расписывала мои мальчишеские проделки, то я…
— Нет, что вы! — поспешно произнесла Тэсс, опасаясь, что Марта скажет ему, о чем именно они беседовали.
— Хватит задираться, молодой человек. Слушай свою даму — это тебе мой совет, А я пойду в сад, где смогу поразмышлять о моем бедном умершем Пьере и о том, что скоро буду с ним. — Шаги Марты медленно удалялись.
В наступившей тишине Тэсс чувствовала рядом с собой Андре, изучавшего ее лицо.
— Приготовься, англичанка, принять дары. Это от ле Бра. — На колени Тэсс упала охапка роз, наполняя воздух дурманящей сладостью. — Это от ле Фюра, — Она почувствовала аромат мимоз. — А это от меня.
«Камелии», — подумала Тэсс. Окутанная этим неотвязным запахом, она почувствовала в горле подозрительный спазм.
— О-о, Андре, — выдохнула она, — как чудесно!
Ее плеч коснулись последние косые солнечные лучи, теплые и вязкие, как мед. Где-то на изгороди тихо посвистывала птичка. Сев рядом с Тэсс, Андре запел старую бретонскую песню, потом перевел печальные, милые слова строфу за строфой, пока солнце в неистовом сиянии плавилось над спокойными водами залива.
Позже, гораздо позже, когда она вновь обрела способность ясно соображать, Тэсс призналась себе, что весь этот день был обольщением. Француз обольщал ее сочным звучанием грубоватого голоса, своим смехом, рассказами, живительной бретонской едой, которой он кормил ее с рук.
Каждую минуту — обольщение! И она целиком попалась в его сети, не успев даже понять, что ее преследуют. Даже приход врача вскоре после этого не нарушил магии — во всяком случае, не сразу.
Ощупывающие ее повязку пальцы были легкими и проворными. Одеревенев от ожидания, надеясь, что недавние головные боли сигнализируют о возвращении зрения, Тэсс с трудом справлялась с растущим волнением.
Врач поддакивал и хмыкал, внимательно слушая ее рассказ о происшествии. Он осторожно развязал узел, удерживающий повязку.
— Посмотрите на меня, — попросил он.
Тэсс попыталась сделать это, собрав всю свою волю, но ее ждала лишь темнота. С ее сомкнутых губ сорвался сдавленный стон. Побледнев, она противилась обрушившемуся на нее разочарованию.
Ничего. Ничего, кроме слепоты!
Зачем она надеялась?
Прерывисто дыша, она слушала врача, говорившего слова утешения и надежды, и Андре, часто прерывающего его, чтобы задать вопрос или получить разъяснение по поводу совета врача, хотя и никчемного.
С тех пор как ослепла, Тэсс много узнала о голосах — и теперь ей послышалось в голосе врача сожаление, хотя он и говорил о необходимости быть оптимисткой.
После ухода врача Тэсс сидела не шевелясь в тени теперь уже прохладного сада. Напрягшись всем телом и вытянувшись, как тетива под пальцами лучника, она всматривалась в тени, отделявшие ее от Андре.
— Пожалуйста, — хрипло прошептала она. — Боже, Андре, вы должны… — Ее голос на секунду прервался. — Возьмите меня сегодня ночью в постель. Дайте мне свет и заставьте меня гореть. О, пожалуйста, дайте мне забыть этот кошмар!
Тэсс даже не поняла своей ошибки.
Но Андре услышал, и его лицо посуровело. Даже сейчас, подумал он, эта женщина не может заставить себя сказать ему «ты», сделать обращение более интимным. Маленький промах, но тем не менее красноречивый.
