Кристина Скай - Черная роза
Тэсс молча кивнула, чувствуя, как по ее щекам тихо струятся слезы. Она стыдилась своей слабости, но слишком устала бороться, согласившись предоставить право принимать решения этому суровому, загадочному человеку. Тэсс отвернулась, украдкой смахивая слезы со щек.
— Расскажите мне о Падриге, — сказала она, стремясь переменить тему разговора. — Он… он женат?
Андре ответил не сразу. Он глубоко и протяжно вздохнул, бормоча что-то себе под нос.
— Да, упрямое создание, он женат уже десять лет. На женщине столь же миниатюрной и утонченной, сколь он сам огромен и мускулист. У него уже четыре сына.
Неужели в голосе капитана слышалось сожаление?
— Они похожи на него? — спросила Тэсс, жалея, что не видит его лица.
— Очень похожи, все с красными щеками и пронзительными зелеными глазами. И каждый больше его самого.
— Что думает его жена по поводу этой работы, которая отрывает его от дома на целые недели?
— Она принимает это как должное, как и все бретонские женщины. Она очень любит своего мужа. Да, они кажутся странной парой, но никогда еще не было такой удивительной любви. — Он повернулся, и Тэсс почувствовала на себе его взгляд. — Не считая, пожалуй, моей, — грубовато добавил он.
Скоро они вошли в тихие, защищенные от ветра воды залива. Тэсс слышала ласковый плеск волн; ароматный воздух был пропитан смешанным запахом камелий, мимоз и сосны. Андре рассказал ей, что вокруг них, в серебристом заливе, разбросаны две сотни мелких островов, и Тэсс оставалось лишь удивляться отличию этого места от бурного, свирепого моря на севере.
«Волшебная земля, — думала она, прислушиваясь к плеску воли о борт. — Земля грез». Через секунду Андре положил весла, и шлюпка с шуршанием ударилась о песчаный берег.
— Ну, чайка, этот день твой. Сначала я хочу показать тебе мой дом. Потом я собираюсь накормить тебя, поскольку ты исхудала. А потом… — его голос упал до хриплого шепота, — потом мы посмотрим.
В следующее мгновение Тэсс снова оказалась в его крепких руках.
— А-а, вот и Марта.
— Марта? — нахмурилась Тэсс, не сумев скрыть напряжения в голосе.
Однако француз лишь хохотнул.
— Да, женщина, очень дорогая моему сердцу. Я люблю ее уже почти двадцать лет.
Тэсс сжалась, упершись ему руками в грудь.
— А она любит меня тридцать лет, со дня моего рождения, — продолжал Андре. — Да, ей сейчас восемьдесят лет, и она служит нашей семье почти все эти годы. — Он приблизил губы к уху Тэсс: — Ты делаешь поспешные выводы, чайка. Тем не менее это меня радует. Если ты ревнуешь, то не можешь быть равнодушной, какой хочешь казаться, — прошептал он, покусывая ее за ухо.
— С чего мне ревновать? — выпалила Тэсс. — У меня нет привязанности к вам. А у вас — ко мне, — хмуро добавила она.
— А, вот тут ты не права, сердце мое. Еще до конца ночи я собираюсь сделать эту привязанность сильнее, — сурово проговорил Андре, потом голос его изменился. — А-а, Марта, я вижу, ты пришла прямо из сада.
— У тебя всегда было ужасное представление о времени, Андре, еще со времен твоего детства. Но куда подевались твои манеры, мальчик? Кого ты привел домой, чтобы познакомить со мной? — Женщина задержала дыхание, заметив белую повязку на глазах Тэсс. Она сочувственно закудахтала.
Тэсс улыбнулась при мысли о том, что этого сурового мускулистого, бретонца назвали мальчиком.
— Я привез подругу, Марта. Она ранена и останется здесь до приезда врача из Ванна. Что до имени, можешь называть ее малышкой, как мы все.
Даже теперь не должно быть имен, подробностей, отметила про себя Тэсс. Вместе с этой мыслью пришло осознание того, что она здесь пробудет недолго.
— Хорошо, — благодушно согласилась старая служанка, — а теперь входите и отдыхайте, пока я приготовлю поесть. Уверена, что этот бездельник ле Фюр кормил вас омлетами и поил сидром всю последнюю неделю.
— Но его омлеты очень хороши, — запротестовала Тэсс.
— О, вам предстоит еще попробовать моих. Или даже Андре. У него хорошие руки, правда!
— Но в таком случае у меня была лучшая из наставниц, Марта. — Француз засмеялся. — Очень впечатляюще. Дьявол, я все еще вздрагиваю, вспоминая, как ты меня огрела ложкой когда я испортил один такой омлет.
— Не ругайся при мне, молодой человек, — отрывисто приказала старуха, — ты заставишь молодую дели поверить, что я похожа на людоеда. — Она фыркнула. — Теперь иду на кухню. Ваша комната готова. Простыни проветрены.
Тэсс почувствовала, как краска заливает ей щеки. Тщетно она боролась с Андре.
— Оставьте меня, — прошептала она. — Что она подумает?
— Марта? Она довольна тем, что я наконец привел в дом женщину. Боюсь, она начала подозревать меня в противоестественных пристрастиях. Ты — первая женщина, когда-либо пришедшая сюда, любимая моя. Ты веришь мне?
Тэсс не могла сомневаться в нем, когда в его голосе звучала такая страстность. Ей стало трудно дышать.
— Скажи мне, чайка, — скажи, что веришь мне. Скажи, что научилась доверять мне. — В его голосе слышались нотки отчаяния.
— Я… я верю вам, Андре. Что касается доверия… — Ее голос прервался, слишком рано было требовать от нее этого.
— Кто так сильно обидел тебя? — отрывисто спросил капитан «Либерте». — Скажи мне, и я вырву у него сердце.
— Это… это было давно, Андре. Пожалуйста, давайте не будем говорить об этом. Не теперь, когда вокруг так красиво.
Он сильнее прижал ее к себе; Тэсс чувствовала, как его глаза изучают ее лицо. С его губ сорвалось еле слышное ругательство.
— Дьявол, женщина, до чего же ты упрямое создание! Но ты поймешь, что я могу переупрямить тебя!
Они сидели в маленьком, нагретом солнцем садике, слушая убаюкивающее жужжание пчел и пение птиц. Покончив с омлетом, они объедались гречишными оладьями с сахаром. Тэсс обнаружила, что очень проголодалась.
— Вот, сердце мое.
Тэсс нахмурилась, подняв голову.
— Открой рот.
Исполнив его просьбу, Тэсс почувствовала на языке маленький кусочек чего-то рыбного. Он имел легкий привкус лимона и легко проскользнул ей в рот.
— Карп?
Его голос был таинственным и хрипловатым.
— Устрицы, англичанка.
Тэсс ощутила, что щеки у нее стали малиновыми. С бьющимся сердцем она облизала внезапно пересохшие губы. Андре пробасил:
— Не будем больше об этом, или я забуду свои добрые намерения. А теперь ешь. — Он снова положил ей на язык нежную устрицу из Белона, потом взял другую себе. Сего уст сорвался протяжный вздох. — Любимая, как хорошо быть дома! Вдыхать аромат цветущих камелий, слышать гудение пчел — совсем как в детстве. — На мгновение его голос омрачился сожалением. — Да, много времени прошло с тех пор…
