Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

Возможно, отношение Тома к благополучию животных было достаточно бездушным, но оно было ничем не хуже того, как армия Наполеона обращалась со своими лошадьми.{?}[В армии Наполеона было больше 40 тысяч лошадей. Но они почти всех их потеряли после битвы под Ватерлоо и походе на Российскую Империю. Например, в России они не стали слушаться совета о необходимости других подков, и многие кони переломали ноги с гладкими подковами на льду зимой. После битв лошади были настолько измотаны, что солдатам часто приходилось возвращаться пешком, стирая ноги в кровь и не снимая ботфорт, потому что они боялись, что не смогут их потом надеть обратно] Даже сейчас, судя по лондонским газетам, которые ему посылала Гермиона, русские армии тренировали своих собак, чтобы они приносили мины под колонны немецких танков.{?}[Они же «противотанковые собаки». Оставшиеся в живых после Войны собаки принимали участие в параде Победы на Красной площади. По советским данным, таким образом было уничтожено около 300 танков противника ] Советы тратили время и силы, чтобы превратить своих животных в подрывников-смертников, и для Тома это выглядело настолько расточительно, что даже оскорбительно.

Одноразовые подопытные объекты — это одно. Но тратить силы, чтобы создать верного слугу, а затем уничтожить его — это как поджечь стопку банкнот. Несмотря на то что интерпретация личной этики Тома была неадекватной по сравнению со среднестатистическим пятнадцатилетним мальчиком, даже у него были свои границы допустимого поведения. Ему понадобился высокий уровень концентрации, чтобы приложить свою волю к одной козе — он заметил, что со зрительным контактом это получалось проще, но у коз, как и у большинства травоядных, было по глазу на каждой стороне головы. Не лучше ли иметь и держать зверя, обученного делать то, что ты хочешь, не прибегая к недостойному приседанию для того, чтобы пристально смотреть на него и насильно принуждать?

Том размышлял о возможностях армий животных, пока изгонял навоз и доливал воду в корыто. Он читал историю о Гамельнском Крысолове,{?}[Средневековая немецкая легенда. По ней, Крысолова пригласили, чтобы он избавил Гамельн от крыс, и он их увёл за собой, играя на зачарованной дудочке. Когда власти города отказались платить за услугу, он дудочкой увёл из города детей, которые затем сгинули.] и, независимо от того, был ли тот человек волшебником, он доказал, что сочетание животных и контроля над разумом можно успешно использовать в качестве средства вымогательства.

Он вернулся в постоялый двор, помылся на кухне и приготовил себе валлийского кролика{?}[Он же «гренки по-валлийски»: блюдо из Уэльса, представляющее собой гренку с расплавленным сверху сыром или сырным соусом ] из остатков вчерашней буханки хлеба и ломтика козьего сыра.

Когда он толкнул дверь на выход из кухни, он увидел, что Аб сидит за одним из столов, наливая воду в миску для почтовой совы. Перед ним лежал конверт адресом вверх. Со своего места Том мог увидеть, что адрес написан изумрудными чернилами.

Его адрес.

— Тебя зовут не «Бертрам», — сказал Старина Аб, поглаживая сову и глядя на него суженными глазами. — И тебе нет семнадцати.

— Может, и так, — сказал Том, ставя тарелку на ближайший стол. Его рука опустилась в карман мантии.

— Ты врёшь мне, мальчик. Мой брат написал мне больше года назад, что ко мне за помощью может обратиться мистер Том Риддл, его талантливый ученик. Тебе не может быть больше шестнадцати.

— Ваш брат?

— Его друзья называют его «Альбус». Его семья, если таковая имеется, называет его «Бесцеремонным ублюдком».

Разум Тома установил взаимосвязь. Старина Аб, высокий, и худой, и голубоглазый, и раздражающий, был Дамблдором. Неухоженным бродягой в рубище, в противовес красочным шляпам и расшитым бисером мантиям, которые носил профессор Дамблдор из Хогвартса, но вокруг них обоих витал тот дух эксцентричности и некоего пренебрежения авторитетами, когда им это было удобно, — что было очень гриффиндорской чертой.

— Не похоже, что вы двое очень близки, — заметил Том.

— Не пытайся поменять те…

Том взмахнул палочкой под столом. Полка с пивными бокалами соскользнула и разбилась о мощёный каменный пол.

Сова вскрикнула. Аб подпрыгнул и обернулся через плечо. Том вызвал следующее беззвучное заклинание взмахом палочки.

Остолбеней!

Лоб Аба стукнулся о стол, опрокинув миску с водой. Посыльная сова взмахнула крыльями, укоризненно хмыкнула и вылетела в открытое окно.

Тому нужно браться за работу.

Первым делом он стащил Аба со стула и бросил его на пол. Вторым делом он наполнил миску с водой пивом из насоса за стойкой. Том выплеснул его на пол, а затем отправил пустую миску на кухню. Он положил в карман письмо из Хогвартса, которое, поскольку пришло из школы, расположенной в миле оттуда, было доставлено рано утром. Когда он жил у Грейнджеров, письма приходили в середине дня. Он заметил, что конверт толще обычного и содержал что-то твёрдое, не похожее на бумагу, но отложил эту мысль на потом.

Том опустился на колени и приложил кончик палочки к виску Аба.

«Стоит ли мне попытаться вырвать его секреты? У меня есть ещё немного Морочащей настойки в комнате наверху», — думал Том, который ни разу не слышал, чтобы кто-то говорил что-то плохое о профессоре Дамблдоре, и ему было любопытно, какая кошка пробежала между Стариной Абом и его братом. — Дамблдор — могущественный волшебник, Оглушающее заклинание не продержится долго. Лучше заняться им как можно быстрее».

Он использовал Обливиэйт на последних десяти минутах памяти Аба и наложил заклинание Памяти, чтобы создать фальшивую замену созданного пробела. Он никогда не делал этого по отношению к людям, только козам — они стали избегать его после первых нескольких «сеансов тренировок», поэтому ему пришлось заставлять их забыть о страхе и смятении. С людьми было по-другому, но человеческая память опирается на зрение и слух, что Том понимал и мог воспроизвести с достоверностью, которую не мог воссоздать в разуме зверя, движимого обонянием и инстинктами.

Он сосредоточился на сцене, которую хотел, чтобы Аб запомнил:

Он зашёл в зал таверны и проверил кассу — первое, что он делал каждое утро. Он убедился, что никто из завсегдатаев не спит в углу, выбивая их оттуда, но сначала ему требовалось взять с них плату за ночной постой. Поправил столы, поднял пустые стаканы.

Прошёл обратно к стойке, а затем…

…Поскользнулся на луже разлитого напитка, падение, удар головы о край стола, и затем…

…Темнота.

Том починил разбитые бокалы за баром и вернул их обратно на полку. Затем повернулся к Абу, сделав озабоченное лицо:

— Эй? Аб? Аб! Усы Мерлина, Вы в порядке?

Глаза Аба затрепетали, и он издал протяжный стон:

— Агх… Моя голова… Что случилось?

— Я услышал, как что-то упало внизу, и прибежал — Вы на полу, — Том разговаривал обеспокоенным тоном, его брови нервно сдвигались. — Вам нужно посетить Святого Мунго? Мне стоит разжечь огонь и подключиться к каминной сети?

Аб оттолкнулся, чтобы сесть прямо, потирая рукой по лицу и морщась от боли:

— Думаю, я буду в порядке. Удар по голове меня не убьёт.

— Только если Вы уверены, — сказал Том. — Если нужно, я могу послать в аптеку за банкой пасты от синяков. Кажется, у Вас полголовы будет завтра синей.

— У меня есть немного в комнате, не беспокойся, — хмыкнул Аб, который без труда вернулся к своему естественному поведению. Никаких признаков постоянного изменения личности здесь, увы, не наблюдалось. — Если я вспомню, куда её положил…

Аб вышел из комнаты, и Том успокоил биение своего сердца. То, что он сделал, не было совсем незаконно, ведь министерские обливиаторы делали это по отношению к маглам постоянно, но это шло против правил Хогвартса о студенческой дисциплине, пусть Том и не делал этого на территории школы.

«Меня не поймают, — напомнил он себе. — И никто не поймает меня за использованием магии внутри зарегистрированной резиденции волшебника».