Лаура Паркер - Жар твоих объятий (Отвергнутая)
Филаделфия продолжала смотреть на него. Может ли такое быть? Рудники по добыче драгоценных камней и золота? Одежда на нем дорогая, на правой руке — массивное золотое кольцо, но неужели он думает, что она поверит, будто он, сказочно богатый человек, предложил ей демонстрировать драгоценности. Его рассказ еще более фантастичен, чем легенда о Мей Лин. Наверное, он принимает ее за круглую дуру.
— Ваша шутка неудачна, сеньор, — сказала она.
— Но я говорю вполне серьезно.
— Тогда позвольте просветить вас относительно моих соотечественников. Обвинение в растрате, выдвинутое против моего отца, последующее банкротство и его смерть погубили мою репутацию. Родные отказались от меня, а мои бывшие друзья не желают встречаться со мной. Если я появлюсь на публике в ваших украшениях, то меня либо подвергнут оскорблениям, либо, что еще хуже, ваши драгоценности будут конфискованы и проданы для оплаты оставшихся долгов моего отца. Вы сделали неудачный выбор, сеньор. — Она поднялась, дрожа от негодования. — До свидания!
Испытывая восхищение, смешанное со страхом, он вскочил с места. Все, что она сказала, было правдой. Как он сам об этом не подумал.
— Peste! Я дурак!
— У меня и н мыслях не было оскорбить вас.
Он бросил на Филаделфию взгляд, от которого у нее перехватило дыхание.
— Простите, что побеспокоил вас, сеньорита. Сейчас я уйду, но вернусь, когда придумаю, как устранить эти трудности.
Он ушел так быстро, что она не успела даже сказать ему, чтобы он не утруждал себя возвращением. Он ушел, но в воздухе витал слабый запах… парфюмерии.
Филаделфия прикрыла рукой рот, чтобы не расхохотаться. Однако это нельзя было назвать духами. Ни одна леди не употребляет духи с запахами пряностей. Может, это специальный мужской аромат, хотя ни один американец не мог бы выбрать такой запах, а сеньор Таварес, с его широко поставленными черными глазами, был мужчиной в полном смысле этого слова. Возможно, отличительной чертой бразильских мужчин является то, что они пользуются подобной парфюмерией и делают нелепые предложения оставшимся без средств молодым девушкам.
Филаделфия покачала головой и заперла дверь. Она поступила глупо, разрешив ему войти в комнату. Эта ошибка не должна повториться. Если он вернется, она больше не впустит его. Какое смешное окончание столь жуткого дня.
Только погасив свет и забравшись под одеяло, Филаделфия вспомнила о своем положении. Сдерживая слезы, она безуспешно старалась выбросить все из головы. Она действительно была одна в целом мире — без дома, без друзей, без единого человека, который бы поддержал ее.
— Ты мог бы быть посмелее, Гарри, — сонно прошептала девушка, и одинокая слеза выкатилась из-под ее опущенных ресниц.
— Передайте мне картошку, дорогая, — попросила Филаделфию миссис Уотсон, глядя на нее с очаровательной улыбкой. — Вы должны взять себе еще порцию. Мужчинам нравятся круглые щечки у девушек. Не так ли, мистер Миллер? — обратилась она к мужчине слева.
— Да, мадам. — Мистер Миллер покачал большой лысеющей головой и бросил на Филаделфию взгляд искусителя. — Мужчины любят, когда есть за что подержаться.
Филаделфия молча передала картофельное пюре. Вот уже три дня, как она делила стол с другими жителями пансиона, и ей не нравилась царившая там фамильярность.
— Мистер Джоунс, я бы не отказалась от еще одного кусочка этой чудесной ветчины, — сказала миссис Уотсон мужчине, сидевшему напротив, и одарила его улыбкой. Очень простая женщина, с полной фигурой и красивыми голубыми глазами, она пользовалась расположением мужской половины пансионеров благодаря своему умению кокетничать. — Мистер Уотсон всегда говорит, что он любит ветчину: она напоминает ему женские губы — нежные, влажные и такие же розовые.
Филаделфия положила вилку, так как болтовня женщины вызвала грубый смех двух путешествующих матросов, которые подсели к их столу этим вечером.
— У вас редкий рад красноречия, миссис Уотсон, — сказал тот из них, которого звали Джоунс. — Вы согласны со мной, мисс?
Филаделфия посмотрела через стол и увидела, что какой-то усатый мужчина подмигивает ей. Не выдержав, она сказала:
— Очень вульгарный дар.
Миссис Уотсон чуть не подавилась от злости, а мистер Джоунс вступился за нее:
— Полегче, молодая леди.
Она, покраснев, поднялась под неодобрительные взгляды обедающих.
— Я не могу есть, когда еду сравнивают с частями женского тела. Прошу простить меня. — Бросив салфетку на тарелку, она повернулась, чтобы уйти.
— Ну и ну! — воскликнула миссис Уотсон ей вслед. — Подумать только, что она была кем-то!
— Была? — удивился мистер Миллер. — Что вы хотите этим сказать?
Выходя в вестибюль, Филаделфия слышала, как миссис Уотсон начала рассказывать скандальную историю ее отца. Охваченная гневом, она резко обернулась, чтобы посмотреть в лицо сплетнице, но вид двух склоненных мужчин, жадно ловящих каждое слово женщины, остановил ее. Скандал будет еще больше способствовать сплетням, связанным с ее именем. Разговоры, словно жужжание пчел, звучали у нее в ушах, каждое слово кусало, как ядовитое жало.
Повернувшись, она неохотно поднялась по лестнице в свою комнату, которую ненавидела еще больше, чем еду за общим столом. Там было холодно ночью и слишком душно днем. Она пропахла золой, годами скопившейся пылью и застарелой плесенью. Когда Филаделфии было особенно плохо, то начинало казаться, что в комнате пахнет и кислым запахом предыдущих жильцов. Но даже в таком виде комната была лучшим убежищем от улицы. Аукцион принес втрое больше денег, чем аукционисты надеялись получить, но суд отобрал всю сумму, сообщив, что не может быть потрачено ни единого пенни до тех пор, пока не будут выплачены все долги. Надежда на пособие, о котором хлопотал ее адвокат, чтобы она могла вести сносную жизнь, тоже рухнула. И не к кому обратиться за помощью, так как не в пример ее отцу, замешанному в скандале, другие партнеры этой ужасной сделки с вложениями оставались неизвестными, а потому недосягаемыми. По словам адвоката, после падения банка ему не за что было даже ухватиться. Он не мог ничего сделать для нее, не зная других партнеров.
Филаделфия вспомнила, каким обеспокоенным был ее отец в те последние дни. Он казался… потерянным — именно это слово приходило ей на ум. Однажды он даже заговорил о мертвецах, которые встают из могил, чтобы посмеяться над ним. Когда она начинала расспрашивать его, он улыбался ей грустной улыбкой, так хорошо знакомой с детства, которая означала, что она еще слишком молода и не знает жизни. Но его глаза оставались печальными, и с каждым днем он все больше уходил в себя. Она привыкла к тому, что каждый раз после обеда он закрывается в библиотеке. Она ничего не знала о его бизнесе, который был смыслом всей его жизни. Если бы он хоть что-нибудь сказал ей в тот последний вечер, что-то такое, что бы дало ей возможность отстаивать свою веру в него, может, тогда она спасла бы и его и себя.
