Лаура Паркер - Жар твоих объятий (Отвергнутая)
— В этом действительно нет необходимости, Филли. Это дело временное. Храни его у себя, пока я не смогу снова преподнести его тебе.
— Держи его в кармане или в какой-нибудь коробке! Филаделфия была несколько шокирована тем, что в ее голосе прозвучала неприкрытая злость, ведь она ожидала, что Гарри разорвет их помолвку. Фактически это было единственное, чего она опасалась. Но сейчас в ее душе осталось только отвращение от его низости.
— Оставь, Гарри. Ты никогда особенно не был привязан ко мне.
Гарри выглядел так, как будто Филаделфия отвесила ему пощечину, и ей моментально стало жалко его. Он не виноват в том, что попал в такую щекотливую ситуацию. Она не слагает с себя вину за то, что согласилась на эту помолвку, в основе которой лежало благосостояние семей и их связи, а не два любящих сердца.
Она поднялась и протянула ему кольцо.
— Успокойся. Я только облегчила тебе задачу. — Гарри не сдвинулся с места, и тогда Филаделфия подошла к нему сама и положила кольцо в нагрудный карман. — Я вовсе не ожидала, что ты будешь обременять себя женой, чей отец, пусть и ошибочно, был обвинен в чудовищном преступлении. Тебе надо думать о будущем. На тебя возлагают большие надежды. Твой отец мечтает о том, что ты войдешь в конгресс. Я буду для тебя только обузой, помехой, жерновом на шее. Кроме того, я не люблю политики. — Она взяла его за плечи и слегка подтолкнула к двери. — А сейчас беги и расскажи своему папочке, что я желаю тебе только хорошего.
Гарри Коллсуорт, дойдя до двери, повернулся к ней. На его честном и красивом лице отразились боль и смущение. Отец предупредил его, что Филли, возможно, будет возражать против разрыва помолвки. В конце концов она потеряла все. Она доведена до отчаяния и может даже угрожать ему судом за нарушение обещания, а скандал — это последняя вещь, которую мог себе позволить молодой адвокат. Но Филли совсем ему не угрожала. Он знал, что все так и будет, и очень гордился ею. Надо сразу рассказать отцу, что она отдала ему кольцо еще до того, как он успел заикнуться об этом. Гарри почувствовал, как краснеет, когда вспомнил о чеке, лежавшем в его кармане. Подумать только, отец чуть не убедил его попытаться выкупить у нее кольцо.
— Я люблю тебя, Филли. Любил и буду любить. Я не хочу думать, что между нами все кончено. Все пройдет, люди обо всем забудут. Вот увидишь. Дай только срок.
— До свидания, Гарри. Удачи тебе, — сказала она с ледяным спокойствием.
— До свидания, Филли. — Чувствуя себя так, словно гора свалилась с плеч, Гарри ушел из дома и из ее жизни.
Лишь тогда Филаделфия позволила себе тяжело вздохнуть. Сколько еще ей придется вынести?
Чуть позже в дверь постучали, и она встала, чтобы открыть ее. Если это вернулся Гарри, чтобы просить ее взять кольцо обратно, она отвесит ему пощечину.
— О, Салли, ты как раз вовремя.
Маленькая женщина в черном хлопчатобумажном платье и капоре вошла в тесную комнату, оглядела ее и фыркнула.
— Боже милостивый! Я видела шкафы больше, чем эта комната.
Филаделфия улыбнулась:
— Охотно верю, но они, наверное, менее дорогие. Мне раньше никогда не приходило в голову, что можно снять комнату, похожую на шкаф.
Бывшая домоправительница Хантов решительно направилась к комоду и провела пальцем по его поверхности.
— Пыль! Где служанка, которая прибиралась здесь все эти дни? Я с ней разберусь, и она дважды подумает, прежде чем оставить комнату в беспорядке.
— Боюсь, что ее нет. Да и вообще ей нечего тут делать, разве что следить за моим траурным платьем.
Лицо маленькой женщины побледнело.
— О, мисс Филли, извините.
— Не огорчайся, Салли, — сказала Филаделфия с вымученной улыбкой. — Я послала за тобой, чтобы выплатить зарплату. Я позаботилась о других слугах до того, как освободить дом.
Салли фыркнула, вынула белый носовой платок и высморкалась.
— Кто бы мог подумать, что я доживу до такого дня. Я служила вашему отцу всю его жизнь. Если бы я могла, то работала бы на вас бесплатно.
Филаделфия подавила в себе желание обнять эту женщину. Минутная слабость — и она разразится потоком слез. С Гарри было гораздо легче иметь дело, так как ее злость мешала слезам. Она достала из кармана кошелек.
— Здесь все, что у меня есть, Салли, но я через месяц полностью рассчитаюсь с тобой.
— Но как же вы будете жить дальше?
— У меня имеются кое-какие планы, Салли. — Лицо пожилой женщины просияло.
— Вы собираетесь к вашему кузену в Сент-Луис?
— Нет. Зачем им давать кров той, которая стала объектом сплетен. Надо подумать о детях.
— Тогда что же вы будете делать?
Филаделфия непроизвольно подняла руки, чтобы помассировать виски — у нее разболелась голова.
— Прямо сейчас я собираюсь выпить чашку чая и лечь в постель. У меня сегодня был трудный день.
Салли внимательно посмотрела на молодую женщину, и ее внешний вид ей совсем не понравился.
— Вы похудели. Вам нездоровится?
— Не волнуйся, Салли. Мне надо отдохнуть. Бери кошелек и не заставляй меня просить тебя.
Салли какое-то время колебалась, но затем нерешительно взяла кошелек.
— Да благословит вас Господь, мисс Филли.
Если что-нибудь понадобится…
— Просто поминай меня в своих молитвах. Молись, за восстановление доброго имени моего отца и за то, чтобы у меня больше не было проблем в этом городе.
— Будьте осторожны, мисс Филли.
— Непременно. Тебе нравится твоя новая работа, Салли?
— Да, мисс. Я работаю на доктора Амеса. Его жена — немного болтлива, но я знаю, как заткнуть ей рот.
Женщины обменялись понимающими взглядами: вне всякого сомнения, излюбленной темой разговора миссис Амес был скандал, связанный с Хантом.
Проводив Салли, Филаделфия прислонилась к двери и закрыла глаза, ожидая, когда боль в сердце утихнет. Она не плакала вот уже больше недели. Что толку плакать по каждому поводу? Если она заплачет, то не сможет остановиться. День был отвратительно долгим, но, к счастью, он уже закончился.
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
— Кто там? — спросила она.
— Друг, — ответил мужской голос.
— У всех моих друзей есть имена, — сказала Филаделфия, на всякий случай закрывая дверь на замок. — Как вас зовут?
— Мое имя вам ничего не скажет. Я хотел бы только поговорить с вами по делу, представляющему взаимный интерес, — ответил вежливый, но совершенно незнакомый голос.
Филаделфия медленно покачала головой. Неужели ее никогда не оставят в покое?
— На сегодня с меня хватит репортеров и журналистов. Поищите сенсацию где-нибудь в другом месте.
— Я не репортер. — Что-то в его мелодичном голосе, пьянящем, как бренди, привлекло внимание Филаделфии. Она где-то слышала этот голос прежде. После мимолетного раздумья она приоткрыла дверь. Перед ней стоял красивый незнакомец, который тремя днями раньше помогал ей спуститься с лестницы в ее доме. — Вы были на аукционе, — сказала она.
