Кэтрин Кингсли - Звук снега
– Да, помню, – с усмешкой сказал Гай. – Рэн парировал в своей неподражаемой, убийственно-вежливой манере: «Полагаю, что вам бы самой следовало кое-что усвоить, леди Невиль, и сделать правильные выводы, пока ваш бледный муж не узнал, что ваши моральные качества такие же, как у уличной кошки, и не выбросил вас в сточную канаву, где вам самое место». Какой точный подбор слов!
– В какой-то момент я подумала, что она даст ему пощечину, но откуда ни возьмись появившаяся графиня довольно чувствительно ударила ее по плечу своим веером и указала взглядом на дверь. Не припоминаю, чтобы кто-то еще в одно мгновение сделался таким бледным и убежал с бала с такой скоростью, как Салли. Через пару секунд было слышно, как она подзывает кучера, а в следующее мгновение раздался шум отъезжающей кареты.
Гай поцеловал Джоанну в висок.
– Ничего удивительного. Не могу даже представить такого светского человека, который бы попал матери Рэна под горячую руку и сумел сохранить после этого положение в обществе. Лидия во время наших встреч всегда слегка заикалась, приветствуя ее, и тут же старалась куда-нибудь упорхнуть.
При упоминании о кузине Джоанна уткнулась лицом Гаю в грудь. Эта была та тема, которую страшно не хотелось затрагивать, но было ясно и то, что избежать обсуждения не удастся.
– Гай, как ты думаешь, почему Лидия зашла так далеко, чтобы добиться моего согласия выйти замуж за Генри? Она же знала, что он мне совершенно не нравится. К тому же она действительно была серьезно больна. Мне и сейчас не верится, что она смогла не только встать с постели, самостоятельно одеться, но еще и изображать меня перед Генри.
– Тем не менее, дорогая, она все это проделала. Именно она все устроила. Другого объяснения просто нет. Конечно, ей помогла темнота. В темноте было легче притвориться тобой и заманить Генри Уамока в твою постель, чтобы потом «застать вас на месте преступления». – Гай слегка приподнялся, сжал щеки Джоанны ладонями и нежно поцеловал ее в губы. – Я понимаю, как больно тебе это слушать, любовь моя, но, как ни крути, получается, что Лидия по каким-то причинам опасалась тебя. Я узнал ее достаточно хорошо и могу сказать, что опасения были весьма свойственны ей. Хотя непонятно, что могло заставить ее, больную, встать с постели и проделать такие невероятные вещи.
Джоанна задумалась, стараясь до мельчайших подробностей вспомнить разговор, который состоялся у них с Лидией в тот вечер, и тем самым найти хоть какую-то зацепку для объяснения экстравагантных поступков кузины. Она хорошо помнила, что Лидия вновь и вновь возвращалась к тому, что Джоанне пора выходить замуж, а затем вдруг стала предупреждать, что при этом ни в коем случае нельзя делать ставку на Холдинхэма, говоря, что он самый ужасный человек…
– Конечно же, – прошептала она. – Почему же я до сих пор не обратила на это внимания?
– На что ты не обратила внимания? – спросил Гай.
– На то, что Лидия не переставая спрашивала меня тогда о Холдинхэме. Она почему-то была уверена, что я хочу его заполучить, и… и она даже разрыдалась из-за этого. Я подумала, это от того, что она опасается за меня, боится, что я совершу ошибку и буду несчастлива в браке. Она даже попыталась подтолкнуть меня к Генри Уамоку, доказывая, что он более подходящий кандидат.
– А-а, – удовлетворенно произнес Гай. – Ну так это все проясняет, не правда ли? Лидия хотела сохранить Холдинхэма для себя и решила, что самым лучшим и надежным способом будет заставить тебя выйти замуж за Уамока.
– Но ведь я даже спрашивала Лидию, не интересует ли Холдинхэм ее. Однако вопрос рассердил Лидию, она с раздражением отвергла само предположение. Я тогда отнесла ее неровное и слезливое настроение на счет болезни, решив, что во всем виноват изматывающий ее жар.
– Жар, который Генри Уамок чуть позже принял за огонь страсти. Получается, что в этом конкретном случае болезнь ей помогла. Проявление страсти никогда не было сильной стороной Лидии.
Джоанна подняла на него глаза, и даже в сумеречном свете кареты в них отчетливо читалось удивление.
– Что ты, Гай? Страсть и любовь были ее главными желаниями в жизни. Она даже писала мне, что…
Джоанна резко замолчала, залилась краской и плотно сжала губы, будто опасаясь, что недосказанное может вырваться наружу.
– Что она писала? О чем, Джоанна? Скажи же, между нами не должно быть никаких секретов.
– Нет… Я не должна рассказывать об этом. Эта часть вашей с ней жизни, и она касается только вас двоих.
– Думаю, я и сам могу ответить на свой вопрос, – сказал Гай, пощекотав теплыми пальцами ее щеку. – Она писала, что наши отношения полны страсти, не так ли? Что она каждый вечер с нетерпением ожидает меня в постели?
Совершенно смущенная Джоанна кивнула.
– Да, что-то в этом роде.
– А хочешь знать правду?
– Я… я не уверена, – отвела она взгляд в сторону. – Я всегда думала, а после того, что было между тобой и мной, тем более… Ну, в общем, я думаю, что об этой стороне своей жизни она писала мне правду. Ведь ты такой страстный любовник.
Гай осторожно повернул ее голову к себе и посмотрел ей прямо в глаза.
– Мужчина может быть по-настоящему страстным, любимая моя, только если его по-настоящему хочет и отвечает на ласки женщина.
– Ты хочешь сказать, что Лидия не хотела и не отвечала? – спросила потрясенная до глубины души Джоанна. Сколько она помнила, жизненные силы переполняли кузину, и до сих пор не было ни малейшего сомнения, что эта живость и энтузиазм сохранятся у нее и в супружеской постели.
– Поначалу Лидии, как и большинству молодых женщин, недоставало опыта, – спокойно начал рассказывать Гай. – Я относился к этому с пониманием. Я же любил ее, или, точнее, любил женщину, которую сам придумал и решил, что Лидия именно такая, и мне очень хотелось, чтобы эта часть нашей жизни доставляла удовольствие нам обоим. Поэтому я старался быть предельно внимательным к ней и не торопил события. – Он тяжело вздохнул. – А Лидию, как я позже понял, с самого первого раза пугал акт любви. Она оказалась не готовой принять эту реальность жизни и чувствовала себя обманутой.
– Обманутой? – переспросила Джоанна сморщив лоб в задумчивости. – Почему обманутой, если все вышло, как она хотела? Она же всегда любила поговорить о тайных поцелуях и фактически не скрывала своей тяги к подобной пафосной чепухе.
– Думаю, что на самом деле единственное, что ей было нужно, это внимание к собственной персоне. Ей хотелось слышать слова о том, как она чудесна и прекрасна. Она мечтала о мужчине, который бы стоял перед ней на коленях с букетом цветов, а еще лучше с драгоценностями в руках.
Джоанна улыбнулась:
