Жанна Монтегю - Укрощенная любовью
– Да, если ты так это понимаешь. Я должна выбраться отсюда. У меня есть немного денег, но как только я попаду в Чарльстон, то устрою так, чтобы ты получила еще. – В порыве чувств Беренис стала на колени, и простыня сползла, открывая ее плечи и руки.
Ее волосы блестели, а голубые глаза светились надеждой. Она была сейчас воплощением красоты того европейского, англо-саксонского типа, которому так завидовала Джульетт. Английская аристократка, изнеженная, наслаждающаяся привилегиями, которых креолка была лишена, и, вдобавок ко всему, околдовавшая Себастьяна. Джульетт хотелось схватить нож и вырезать сердце соперницы, предлагая его, как жертву, одному из своих богов.
Тогда Беренис задала вопрос, который терзал ее и не давал покоя с того момента, как они прибыли в Бакхорн.
– Ты любовница Себастьяна или, возможно, была ею?
Джульетт коварно улыбнулась.
– Это одна из тех тайн, которые вам еще предстоит узнать, мадам, – ответила она, наслаждаясь муками Беренис.
– Ты не скажешь мне? Но ты мне поможешь?
– Может быть. Мне нужно все хорошо обдумать.
Это был миг зыбкого равновесия, когда чаша весов могла склониться в любую сторону, но в следующую секунду вошел Себастьян, гневно нахмурив брови при виде креолки.
– Джульетт! – громко крикнул он. – Что это значит?
Она дерзко взглянула на него:
– Я пришла посмотреть, не нужно ли чего мадам.
– В самом деле? – ответил он резко. – Я здесь решаю, что кому делать, и в настоящее время мадам учится обходиться без прислуги.
Беренис была расстроена его вмешательством, так как почти поверила, что еще немного – и Джульетт согласилась бы на ее предложение. Она снова откинулась на подушки. Да, Джульетт не терпелось избавиться от ее присутствия в доме, хотя Беренис все еще не могла понять, что ее связывало с Себастьяном. Это сбивало с толку.
Побледнев от ярости, Джульетт бросила на него пронзительный взгляд и вышла из комнаты. Оставшийся безучастным, Себастьян подошел к кровати и сел на краю.
– Пыталась подкупить ее, cherie? – спросил он небрежно. – Действуешь по принципу, что каждый имеет свою цену?
– Ну и что, если так? – ответила она гневно. Он скривил рот в циничной ухмылке:
– Как ты переменилась! Вижу, что нежные лепестки прошедшей ночи превратились в шипы.
Беренис вспыхнула:
– Это не слова джентльмена, сэр. Себастьян запрокинул голову и рассмеялся:
– Хочешь днем сделать вид, что ночи не существует? Так? Прекрасно! Я подыграю тебе – на некоторое время. Что же до подкупа Джульетт, то тебе это не удастся. Она предана мне, кроме того, она меня боится.
– Какой же ты тиран! – Но даже выкрикивая эти гневные слова, Беренис хотелось броситься в его объятия. Это было унизительно, и она презирала себя, уверенная, что он читает ее мысли. – Она твоя любовница? – крикнула она.
На его лице отразилось страдание, но глаза вспыхнули:
– Мадам графиня! Что за вопрос жены мужу! Я поражен, что вы могли подумать такое!
Конечно, это нельзя было назвать ответом, и она поняла, что бесполезно расспрашивать дальше. А с другой стороны, так ли уж ей хотелось узнать правду? Когда Беренис видела их вместе, у нее возникало ощущение, словно сердце сжимает гигантский кулак.
Было заметно, что Себастьян встал уже давно. Он был свежевыбрит, аккуратно причесан; весь его облик дышал такой бодростью и свежестью, что можно было предположить: он совершил раннюю прогулку верхом. Затем, с присущей ему молниеносной сменой настроения, он заявил:
– Если хочешь что-нибудь поесть, то иди на кухню.
Гневный ответ готов был сорваться с ее губ, но, взглянув на его лицо, Беренис промолчала. Она удовлетворилась тем, что надменно вздернула подбородок и прошествовала к окну, завернувшись в простыню, словно в тогу. Себастьян ничего больше не сказал, и она услышала звук его шагов и стук захлопнувшейся двери.
Спустя некоторое время она стояла на кухне, и котелок с яйцами кипел на огне. Беренис обнаружила, что ей нравится готовить. Она вспомнила уроки, полученные под руководством леди Оливии. Далси нигде не было видно, и Беренис решила, что, по уши влюбленная, та просто-напросто забыла о своей госпоже. Кухня была сердцем дома, и Беренис понемногу стала привыкать к тому, что Джесси, Адам и с полдюжины их ребятишек без конца сновали туда и обратно. Куры бегали по полу, и пара лохматых дворняжек покусывала своих блох на коврике у очага. Хромая чайка стояла в дверях, путаясь у всех под ногами, без конца выпрашивая какой-нибудь лакомый кусочек.
Уже ставшая менее привередливой, Беренис сидела у заставленного посудой стола, когда в дверь вбежала запыхавшаяся Далси:
– О, мадам, простите, что я опоздала. Беренис, на секунду прекратив чистить яйцо, взглянула на нее и сказала с улыбкой:
– Не беспокойся об этом, Далси. Все равно мне не полагается иметь слуг – согласно правилам моего Супруга и Повелителя.
– Ну, мы ведь знаем, что это глупость, не так ли, миледи?
– Да, но мы будем притворяться, хорошо? Просто, чтобы не раздражать его. – Беренис не было нужды спрашивать Далси, где она была. У нее на шее висела нитка бус Квико.
– Хочешь гренки? – предложила она. – А это айвовое желе, которое приготовила Джесси – настоящая пища богов!
После того, как они поели, Беренис взяла корзинку с бельем и пошла к ручью. Там с помощью Далси она выполоскала свою постиранную вчера одежду и развесила ее на кустах сушиться на солнце. Она была рада, что Себастьян не попросил ее стирать его грязные рубашки, воротники, белье и чулки. Это вменялось в обязанность Джесси, равно как и стирка одежды всех остальных домочадцев.
Беренис казалось, что она пробыла в Бакхорн-Хаусе уже целую вечность, но к ее удивлению оказалось, что со времени их приезда прошло всего несколько часов. Она уже начала ориентироваться в окружающей обстановке и соотносить имена с липами многочисленных суетливых обитателей дома. Охотники уехали на рассвете, оставив кухню в состоянии еще большего хаоса, чем обычно, с горой грязных тарелок, пивных кружек и котелков. У Беренис не было ни малейшего желания убирать за ними, и она надеялась, что это сделает Адам. Они отъезжали шумно; с седел свисали тяжелые кошельки, а шкуры были сложены в кладовой до лучших времен – когда Себастьян повезет их в Чарльстон. «А когда это будет?» – спросила она себя, оторвавшись на минуту от очередной работы по дому, чтобы вытереть пот со лба, оглядывая окрестности взволнованным, озадаченным взглядом.
Все утро Беренис с беспокойством ощущала, что кто-нибудь из двоих – Джульетт или старуха Ли – постоянно наблюдают за ней; она натыкалась на них то на лестнице, то в каком-нибудь глухом уголке сада. Их глаза сверлили ее насквозь, словно пытаясь проникнуть в сокровенные тайны ее души.
