Уинстон Грэм - Четыре голубки
— Лучше бы он не решил спасти егеря Джорджа, устроив с ним поединок. Мне пришлось поставить на результат сто гиней.
— Боже ты мой! Как так вышло?
Росс рассказал.
— Сэм уж точно пытается спасти не Тома Харри, — сказала Демельза.
— Да, я тоже так думаю. Ты когда-нибудь видела Сэма на ринге?
— Нет, он был еще слишком мал, когда я ушла из дома. Одиннадцать или двенадцать лет. Но надеюсь, что он победит, хотя бы для того, чтобы спасти наши деньги!
— Надеюсь, он победит, чтобы позлить Джорджа. И в любом случае Том Харри — задира и тупица. Похоже, Сэму не пришло в голову, что ему следует подготовиться, и я предложил ему свои услуги на ближайшие дни.
— Росс! Ты не можешь!
— Почему это?
— Когда ты в последний раз дрался?
— Тебе следует помнить. Когда выкинул твоего отца через это окно несколько лет назад.
— Несколько лет назад! Тринадцать лет! Это невозможно, любимый, ты искалечишься!
Росс почти что улыбался.
— А о том, что может искалечиться Сэм, ты не подумала.
— Что ж, он почти что мальчишка! И он не значит для меня так много. Нет, ты не должен. Обещай, что не будешь!
— Не могу, потому что обещал ему.
Демельза прошла по комнате и налила себе вторую порцию нелюбимого напитка.
— Боже ты мой, даже не знаю, что с тобой поделать — вечно ты впутываешься в неприятности. Росс, я не пытаюсь с тобой нянчиться, ты крепкий человек и не набрал лишнего веса, но прошу тебя, подумай о том, что когда ты дрался с моим отцом, тебе было примерно столько же лет, сколько сейчас Сэму, и теперь ты уже не юноша.
— Мне примерно столько же лет, как было твоему отцу, когда он дрался со мной, а его оказалось не так-то легко побороть. Я как раз подходящий противник для Сэма.
— Лучше бы ты сам дрался с Томом Харри! — в сердцах воскликнула Демельза. — Тогда ты был бы счастлив, а я могла бы пестовать твои сломанные кости хотя бы по более веской причине.
— Пожалуй, нам с Джорджем нужно устроить соревнования в категории отцов. Вот это уж точно будет стоить нескольких сломанных костей.
Демельза допила виски.
— Кстати, у нас есть еще одна маленькая проблема. Сегодня заезжала Кэролайн.
— И в чем проблема? Как она?
— Лучше. У нее было что-то с желудком. Она осталась на час.
Росс ждал. Он понимал, что речь о чем-то важном, и Демельза хотела об этом заговорить с тех пор, как он приехал домой, и теперь нервничала.
— И что?
— Хью Армитадж болен, и лорд Фалмут написал Дуайту и попросил приехать на осмотр. Он собирается поехать завтра, и Кэролайн вместе с ним, они будут там обедать.
— Мне жаль это слышать, но какое это имеет отношение к нам?
— В общем, Хью приложил записку для Кэролайн и попросил ее уговорить нас, тебя и меня, их сопровождать. Он говорит, что очень хочет с нами повидаться, если у нас нет других планов — так он выразился. Он говорит, почему бы нам не поехать вместе с Энисами?
— Понятно.
— Кэролайн и Дуайт уезжают завтра в десять, чтобы он мог провести осмотр до обеда, а вернуться они планируют в шесть.
Росс пошелестел страницами «Шерборн Меркьюри».
— И что ты ответила?
— Сказала, что спрошу у тебя и дам ей знать.
— А что не так с Хью? Дело в его глазах?
— Не совсем. Он страдает от головных болей и небольшого жара.
Росс посмотрел на плотные строчки газеты.
— Боюсь, мы не сможем поехать. У меня встреча с Хеншоу, и должен заехать Булл. В любом случае, я и не хотел ехать. Моя последняя встреча с Фалмутом была не самой приятной, и он открыто проигнорировал мою просьбу замолвить слово за Оджерса.
Демельза поставила бокал и облизала палец.
— Ну ладно. Но думаю, что мне следует послать Кэролайн записку. Так будет вежливей.
— И что ты напишешь?
— Я же сказала. Напишу, что мы не едем. Может быть, это вообще не важно.
Росс задумался, борясь с самим собой.
— Думаю, ты могла бы поехать.
Она взглянула на него и прищурилась.
— Как же я поеду без тебя? Так не подобает.
— Ничего неподобающего здесь нет, ты ведь поедешь с Дуайтом и Кэролайн. Подозреваю, что Армитадж хочет видеть именно тебя.
Демельза покачала головой.
— Не знаю. Не знаю, могу ли я просто поехать с ними.
— Что ж, не вижу причин, почему бы нет, но решать тебе.
— Нет, Росс... Решать тебе, а не мне. Я не... я не знаю, что сказать.
— Что ж, — он нетерпеливо махнул рукой. — Если я велю тебе ехать, это будет, пожалуй, неосмотрительно с моей стороны. Если велю не ехать, это будет бесчувственно.
— И не нужно. Я могу придумать какой-нибудь предлог. Они поймут. Но почему же с твоей стороны будет неосмотрительно велеть мне ехать?
— Я не знаю, насколько это затрагивает твои чувства.
Демельза сурово уставилась в окно. Летнее солнце позолотило ее светлую кожу.
— Я и сама себя не понимаю, Росс, вот в чем правда. Я лишь знаю...
— Что?
— Его чувства ко мне.
— И это имеет значение?
— Имеет. Что я могу с этим поделать? Если он действительно болен, а на это похоже, вероятно, есть причина поехать. Но я твоя жена, Росс, до конца дней.
Через мгновение Росс спросил:
— В сердце женщины ведь нет места двоим, правда?
— Не в том смысле, который имеет значение, — сказала Демельза. — А в сердце мужчины есть место для двух женщин?
— Почему ты спрашиваешь?
— А разве не логично спросить?
Они бы еще много чего наговорили, но тут Джереми распахнул дверь и ворвался в комнату со своими планами по поводу ярмарки в Соле, и разговор прервался. Больше не было сказано ни слова, пока они не легли в постель, а к тому времени напряжение спало, пусть и не совсем исчезло.
— Ты так и не написала Кэролайн? — спросил Росс.
— Нет. Не знала, что сказать.
— Думаю, тебе стоит поехать. Почему бы нет? Если я не могу доверять тебе в этом, то как вообще могу доверять?
Демельза вздрогнула.
— Благодарю, Росс. Я буду под хорошим присмотром. Кэролайн не позволит мне отбиться от стада.
— Ты и сама не позволишь. Как ты знаешь, я хорошего мнения о Хью и не стану меньше его любить за то, что он тебя обожает. Ни одному мужчине не захочется иметь жену, которой не восхищаются другие мужчины.
— Да, Росс.
— Но каждый мужчина хочет, чтобы его жену не получил никто другой. Ты ведь это помнишь?
— Да, Росс.
— Надеюсь, Дуайт ему поможет. Я правда надеюсь на хорошие новости.
— Джейн позаботится о твоем обеде, — произнесла Демельза, всё еще в задумчивости, хотя и не совсем по правильным причинам.
— Она и раньше это делала. Кстати, и Булл пообедает со мной.
— Я сделала особый пирог. Не забудь.
Они замолчали. Наступил вечер, и яркий июньский свет больше не озарял небо.
— Кстати, по поводу того вопроса, который ты задала, когда ворвался Джереми, — вдруг сказал Росс.
— Какого?
— Есть ли место для двух женщин в сердце мужчины. Ответ — нет, только не в том смысле, который я в это вкладываю. Я никогда тебе не говорил... Около года назад я приходил в церковь Сола по поводу надгробия для Агаты и встретил Элизабет, она возвращалась от Оджерсов. Я прошел с ней до Тренвита, и мы поговорили.
— О чем?
— Неважно. Наш разговор не имеет значения для того, что я хочу сейчас сказать. Я впервые увидел ее наедине с тех пор... в общем, за многие годы. Думаю, в конце встречи мы пришли к согласию, как никогда прежде — с тех пор как она вышла за Джорджа. Она по-прежнему красавица, добрая и честная женщина и слишком хороша для своего мужа. Я специально говорю тебе это, потому что такой я ее считаю.
— Рада это слышать.
— Нет, ты не рада, но это не имеет значения. Я хочу сказать, что покинул ее с убеждением, что она больше ничего для меня не значит — в том смысле, в каком значишь ты. Когда-то я ее любил, ты прекрасно знаешь, и идеализировал ее. Я всегда буду думать о ней с восхищением и теплотой. Но... она не занимает центр моей жизни, как ты: о тебе я беспокоюсь, ты важна для меня, бесценна, и как личность, и как женщина...
Произнося эти слова, Росс понимал, что слишком долго тянул с этим и теперь выбрал самый неподходящий момент, когда между ними почти что возник конфликт. Обстоятельства ее привязанности к Хью Армитаджу выбили Росса из колеи, и подавленная обида вынудила сказать правдивые и ободряющие слова холодным тоном, они прозвучали помпезно. Всё выглядело как повторение того кануна Рождества, когда пытаясь сказать ей примерно то же самое, Росс вызвал такой поток недовольства, что Демельза перевернула все его доводы вверх тормашками — доброту превратила в снисходительность, комплименты — в оскорбления, каждое доказательство и утверждение в свои противоположности. Он никогда не видел столько злобы. И вот теперь он ждал повторения того же.
Но вместо этого Демельза вздохнула и тихо сказала:
