Уинстон Грэм - Четыре голубки
Обзор книги Уинстон Грэм - Четыре голубки
Реквизиты переводчика:
Переведено группой «Исторический роман» в 2017 году.
Домашняя страница группы: https://vk.com/translators_historicalnovel
Над переводом работали: gojungle, sveta_ptz, nvs1408, Arecnaz, Agnishka, olesya_fedechkin, Alex_ander, obertone47 и Oigene .
Яндекс Деньги:
410011291967296
WebMoney:
рубли – R142755149665
доллары – Z309821822002
евро – E103339877377
.
Часть первая
Глава первая
Дэниел Бенна, сорокалетний врач и костоправ, жил в приземистом, неряшливом доме, стоявшем на отшибе в переулке Гудвайвс в Труро. Сам Бенна тоже был приземистым и плотным, держался особняком, но совсем не выглядел неряшливо — жители городка и окрестностей хорошо платили за его современные медицинские познания. Он рано женился в первый раз, но жена умерла, а за ней и вторая, когда он женился снова. За ним и его двумя юными дочками присматривала теперь миссис Чайлдс, живущая в доме вместе с хозяевами. А над конюшней находилась комната его помощника, мистера Артура.
Бенна только пять лет жил в Труро. Он прибыл прямо из Лондона, где не только приобрёл репутацию практикующего врача, но и опубликовал монографию с дополнениями к знаменитому «Трактату по акушерству» Смелли, и с момента своего появления в городе произвёл огромное впечатление на зажиточных провинциалов своим авторитетом и навыками.
В особенности авторитетом. Когда люди болели, им не хотелось прибегать к помощи Дуайта Эниса с его практическими способами лечения, своими глазами видевшего, как часто лекарства не помогают, и потому осторожного с их назначением. Им не хотелось лечиться у того, кто приходит, беседует с больным, находит добрые слова для ребёнка и даже гладит собаку. Им нравились важность, самодовольство, вторжение полубога, который ещё только поднимался по лестнице — а голос его уже разносился по всему дому, горничные стремглав бежали за водой или одеялами, а родственники пациента ловили каждое слово. Бенна был именно таким. От одного его появления сердце билось быстрее, даже если, как это нередко случалось, потом оно совсем переставало биться. Но его не огорчали неудачи. Если кто-то из пациентов умирал — причина, конечно, заключалась не в лечении, сам пациент был в этом виноват.
Он был хорошо одет, в соответствии с обычаями своей профессии. Когда он ездил далеко, а его растущая популярность все чаще и чаще заставляла это делать, то ездил верхом на вороной лошади по кличке Эмир и надевал шерстяные бриджи, высокие сапоги с отворотами, накидывал тяжелый плащ на бархатный сюртук с медными пуговицами, а зимой толстые шерстяные перчатки защищали руки доктора от холода. Если не нужно было уезжать из города, Бенна носил муфту вместо перчаток и брал позолоченную трость, в набалдашнике которой находился флакон с нюхательной солью из трав для защиты от заразных заболеваний.
Тем вечером, в начале октября 1795 года, он вернулся с другого берега реки, где назначил опасное для жизни лечение двум пациентам, страдающим от поноса, и откачал три пинты жидкости из живота больного водянкой торговца зерном. После кошмарной зимы и дрянного лета месяц выдался теплым, и городок спокойно дремал на солнце. Весь день чувствовался сильный запах сточных канав и гниющих отбросов, но к вечеру налетел ветер, и воздух посвежел. Было время высокой воды, и река разлилась, окружив скученный городок, словно сонное озеро.
Подойдя к входной двери дома, доктор Бенна отмахнулся от кучки людей, вскочивших на ноги при его появлении. Люди малообеспеченные чаще всего обращались за помощью к городским аптекарям, а бедняки обходились снадобьями, которые могли сварить сами или купить за пенни у бродячих цыган. Но иногда, в сложных случаях, Бенна помогал им бесплатно — он не был мелочным, и это льстило его тщеславию. Поэтому его всегда ждали у двери несколько человек, надеясь получить краткую консультацию. Но сегодня он был не в настроении.
Когда доктор передал лошадь конюху и вошёл в дом, миссис Чайлдс, экономка, вышла поприветствовать его. Её причёска выглядела неопрятно, она вытирала руки о грязное полотенце.
— Доктор Бенна, сэр! — сказала она шёпотом. — Один джентльмен хочет вас видеть. В гостиной. Он приехал где-то в двадцать минут шестого. Я не знала точно, сколько вас не будет, но он сказал: «Я подожду». Что-то вроде того. «Я подожду». И я проводила его в гостиную.
Доктор изумлённо смотрел на неё, пока ставил саквояж и снимал плащ. Она была неряшливой молодой женщиной, и доктор Бенна часто гадал, почему он её терпит. Причина, конечно же, была только одна.
— Какой джентльмен? Почему ты не позвала мистера Артура?
Он не понизил голос, и миссис Чайлдс нервно обернулась.
— Мистер Уорлегган, — сказала она.
Бенна осмотрел себя в покрытое грибком зеркало, пригладил волосы назад, смахнул крупицу пыли с манжеты и осмотрел руки в поисках неприятных пятен.
— Где мисс Флотина?
— Ушла заниматься музыкой. Мисс Мэй всё еще в постели. Но мистер Артур говорит, что жара уже нет.
— Ну конечно, так и должно быть. Что ж, смотри, чтобы меня не потревожили.
— Да, сэр.
Бенна откашлялся и вошел в гостиную с озадаченным видом.
Но миссис Чайлдс не ошиблась. Мистер Джордж Уорлегган стоял у окна, убрав руки за спину — широкоплечий и невозмутимый. Припудренные волосы, костюм лондонского покроя — богатейший человек в городе и один из самых влиятельных. И всё же сейчас, когда ему перевалило за тридцать пять, он чем-то напоминал своего деда, кузнеца.
— Мистер Уорлегган, надеюсь, я не заставил вас долго ждать. Если бы я знал...
— Но вы не знали. Пока я ждал, рассматривал ваш замечательный скелет. Какие же мы прекрасные и ужасные создания.
Его тон был холоден, впрочем, как и всегда.
— Мы собрали его еще в студенчестве. Выкопали. Это опасный преступник, который плохо кончил. В больших городах такие постоянно встречаются.
— Не только в больших.
— Позвольте предложить вам выпить. Ликер или бокал канарского.
Джордж Уорлегган покачал головой.
— Эта женщина, ваша экономка, уже предлагала.
— Тогда прошу, садитесь. Я к вашим услугам.
Джордж Уорлегган принял предложение и сел, скрестив ноги. Его голова была неподвижна, но взгляд блуждал по комнате. Бенна пожалел, что комнату не привели в надлежащий вид. На столе валялись книги и бумаги вперемешку с пузырьками глауберовой соли [1] и коробочками с доверовым порошком [2]. Посреди врачебных записей стояли две пустые бутылки с источенными червями пробками. На спинке стула рядом со скелетом было брошено девичье платье. Доктор нахмурился. В ближайшее время он не ожидал визитов богатых клиентов, но если бы они пришли, такой беспорядок произвел бы не самое хорошее впечатление.
С минуту они сидели молча. Это время показалось вечностью.
— Я зашел по личному делу, — сказал Джордж.
Доктор Бенна наклонил голову.
— Поэтому то, что я скажу, должно остаться между нами. Полагаю, нас никто не услышит?
— Между доктором и пациентом всё, — ответил Бенна, — всё конфиденциально.
Джордж холодно посмотрел на него.
— Разумеется. Но в этом случае всё еще серьезнее.
— Вряд ли я понимаю, о чем вы.
— Я хочу сказать, что об этой беседе будем знать только мы с вами. Если об этом станет известно еще кому-то, я совершенно точно буду знать, кто из нас проболтался.
Бенна выпрямился на стуле, но не ответил. Его весьма сильное чувство собственной значимости сдерживалось лишь осознанием еще более высокого положения Уорлегганов.
— И в этом случае, доктор Бенна, я перестану быть вам другом.
Доктор подошел к двери и распахнул ее настежь. Коридор был пуст. Он снова закрыл дверь.
— Если вы желаете говорить, мистер Уорлегган, то пожалуйста, прошу вас. Я не могу дать вам более убедительных гарантий, кроме тех, что уже обеспечил.
Джордж кивнул.
— Да будет так.
Какое-то время они сидели молча.
Джордж спросил:
— Вы суеверный человек?
— Нет, сэр. Природой управляют непреложные законы, которые ни человек, ни амулет не смогут изменить. Задача врача именно в том, чтобы понять эти законы и применить их в борьбе с болезнями. Можно вылечить любые хвори. Ни один человек не должен умирать до старости.
— У вас двое малолетних детей?
— Двенадцать лет и девять.
— Вы не думаете, что кости преступника, висящие в доме днем и ночью, могут принести им вред?
— Нет, сэр. Если бы что-то подобное произошло, их излечило бы сильное слабительное.
