Виктория Холт - Лорд-обольститель
— Я благодарна вам за то, что вы спасли жизнь Кендалу. И уже много раз об этом говорила. Как и о том, что я благодарна за то, что вы пытались увезти его из города.
— Я хотел увезти и тебя.
— Вы приехали за мальчиком.
— Я приехал за вами обоими. Ты же не думаешь, что я мог бы забрать его и оставить тебя? Я никогда не смог бы это сделать… Ты очень беспокоишься о Кендале?
Я кивнула.
— Он стойкий парень. И мой сын. Выкарабкается… впрочем, как и все мы.
— Я боюсь, что со мной что-нибудь случится. Да, я очень этого боюсь. Что тогда будет с ним? Что случается с детьми, если их родители погибают… или умирают от голода?
— О Кендале можешь не беспокоиться. Я обо всем позаботился.
— Что вы имеете в виду?
— Я его обеспечил материально.
— Когда вы успели это сделать?
— Когда увидел его, когда убедился в том, что он мой сын. Я все устроил так, что он будет хорошо обеспечен, что бы ни произошло с нами.
— В оккупированной стране? Вы же представляете себе, что происходит с имуществом людей, проживающих на захваченной врагом территории. А ведь все идет к тому, что Франция падет окончательно…
— Я разместил его деньги как в Париже, так и в Лондоне. В конце концов, он наполовину англичанин.
— Вы в самом деле это сделали?
— Ты смотришь на меня так, словно я волшебник. Может быть, в твоих глазах я действительно волшебник, и это бесконечно приятно предполагать, но в принятых мною мерах нет ничего сверхъестественного. Это может сделать любой коммерсант. Видя, куда мы катимся, я собирался уехать на какое-то время из страны, но при этом забрать с собой тебя и малыша. Впрочем, этот план провалился. Но, во всяком случае… если малыш останется один, в Лондоне есть люди, которые его разыщут и позаботятся о нем.
Я не могла вымолвить ни слова. Он излучал силу и власть, даже лежа на одре болезни в осажденном Париже. Да, пока он с нами, ничего страшного не произойдет.
— Ты довольна мной, — утвердительно произнес барон.
— Вы очень хорошо поступили… вы очень добры.
— Брось, Кейт! Речь идет о моем собственном сыне! Я всегда хотел иметь такого наследника. Он — воплощение всего, о чем я мечтал… и ты тоже.
— Я рада, что вам не безразлична его судьба.
— Быть может, когда-нибудь он станет великим художником. Этот дар он унаследовал от тебя. От меня же он получил привлекательную внешность… — он замолчал, но, не дождавшись комментариев, поскольку от волнения я не могла вымолвить ни слова, продолжал: — …привлекательную внешность, силу, целеустремленность и умение добиваться желаемого.
— Откуда же еще он мог получить все вышеперечисленные качества? — насмешливо произнесла я. Однако к моей иронии примешивалась нежность.
— Если бы ты оказалась дома, когда я приехал, то успел бы увезти вас из Парижа, — продолжал барон. — Я собирался забрать вас всех: тебя, малыша, Николь… и, конечно, гувернантку… Бедная Николь…
— Вы любили ее.
— Она была очень хорошая… настоящий друг. Мы понимали друг друга. Не могу поверить, что ее больше нет.
— Вы давно познакомились?
— Ей было восемнадцать. Отец не хотел, чтобы я женился слишком молодым, потому подыскал для меня любовницу. Я должен был созреть для брачных отношений и осознать всю меру своей ответственности… Отец придавал большое значение качеству потомства.
— Как при разведении лошадей.
— Хорошее сравнение. Как бы то ни было, принцип тот же самый.
— Я так понимаю, что Николь не соответствовала вашим требованиям?
— Николь была красивой и умной женщиной. Верной супругой банковского клерка. Мои родители оговорили все условия с ее матерью, а затем… Мы понравились друг другу, и наши отношения всех устраивали.
— Быть может, они устраивали вас и ваших расчетливых родителей. А как насчет Николь?
— Она ни разу не дала мне понять, что ее что-то не устраивает. Для Франции это обычное дело, особенно для таких семей, как моя. Родителям было ясно, что мне нужна любовница, и они подыскали мне подходящую женщину. А вот к супружеству отношение совсем иное.
— Так вот как заключаются идеальные браки. Однако в вашем случае что-то не сработало. Или я ошибаюсь?
— С возрастом мы становимся мудрее и начинаем понимать, что, имея дело с людьми, нужно быть готовым к любым неожиданностям.
— Значит, вы все-таки это поняли?
— Да, я все-таки это понял.
— Вы считали, что кровь принцев улучшит ваш род? — Я рассмеялась. — Однако совершенно очевидно, что вы не удовлетворены своим браком… несмотря на королевскую кровь.
— Меня никак не устраивает мой брак, Кейт. Я часто спрашиваю себя, каким образом разорвать его. Если удастся вырваться отсюда, я исправлю эту ошибку. Нельзя же провести всю свою жизнь… в кандалах. Надо быть последним глупцом, чтобы оставить все, как есть. Разве не так?
— У вас все равно нет выбора. Вы построили далеко идущие планы, но они потерпели неудачу. Вы считали, что принцесса — это кукла, которую можно запереть в замке и подчинить своей воле. В ее обязанности должно было входить вливание ручейка голубой крови в могучий поток багровой крови Сентевиллей. Хотя, наверное, вы думаете, что королевская кровь не идет ни в какое сравнение с кровью варваров-викингов. Тем не менее вы избрали принцессу, а затем посадили ее туда, куда хотели… и вдруг обнаружилось, что она вовсе не кукла, а живой человек, который не имеет ни малейшего желания посвящать свою жизнь вливанию королевской крови в ваших потомков. По этой самой причине она и обратилась за поддержкой к другому мужчине, который, в отличие от варвара-барона, стремился удовлетворить именно ее потребности. Теперь вы ничего не можете с этим сделать. В Англии есть поговорка: вы сами постелили свою постель, вам в ней и спать.
— Я живу по другим правилам. И тебе это должно быть хорошо известно.
— Если вас что-либо не устраивает, вы это отбрасываете. Таковы ваши правила?
— Да, Кейт.
— И что же вы собираетесь предпринять? Для аннулирования брака с особой королевской крови требуется специальное разрешение.
— Она мне изменила, а значит, такое разрешение получить нетрудно.
Я расхохоталась.
— Рад, что удалось тебя развеселить.
— Очень забавно. Она вам изменила. Согласитесь, это смешно. Говорите, измена… Но в чем же она заключается? У принцессы был любовник до замужества. До, а не после. Она сделала то, что вы делаете постоянно, только в ее случае все было гораздо более человечно и цивилизованно. И вы говорите о ее измене. Теперь понятно, почему я смеюсь?
Он немного помолчал, а затем заговорил снова:
