Жюльетта Бенцони - Спальня королевы
К тому же и королева объявила о своем намерении лечь после вечерней службы. Она чувствует себя усталой и хочет подольше отдохнуть.
— Сегодня ночью мы никого не ждем? — спросила Сильви, помогая Марии улечься в кровать. Она была так явно этому рада, что мадемуазель де Отфор ограничилась улыбкой и ответила:
— Нет. Отправляйтесь спать!
Малышка не заставила Марию повторять дважды. Она была несколько разочарована и одновременно рада тому, что не увидит Франсуа. Но из двух ощущений все-таки преобладало облегчение. Но это чувство продержалось лишь до утренней мессы.
— Я надеюсь, что вы как следует отдохнули, — шепнула ей мадемуазель де Отфор. — Потому что сегодня ближе к полуночи вам придется вновь занять ваш пост у потайной двери. Мы ожидаем… монаха!
Когда Сильви вышла в назначенный час в сад, ей вдруг показалось, что она одна на всем белом свете. Ближе к вечеру прошумела гроза и воздух очистился. Ночь была полна запахами мокрой земли и травы. Из-за стоявшей в последние дни жары окна в аббатстве были распахнуты, и в спальне королевы тоже. Но из осторожности все свечи погасили, как будто домик уже погрузился в сон. В этом молчании, в этом одиночестве чудилось что-то тревожное, и Сильви едва удавалось усидеть на месте.
Неожиданно, когда колокола били полночь, где-то на четвертом ударе раздался условный сигнал, и девушка поспешила открыть дверь. Перед ней в сиянии луны возник высокий силуэт. Учащенное сердцебиение подсказало Сильви знакомое имя. И вдруг человек в одежде монаха отпрянул.
— Вы не Мария! — прошептал он.
— По-моему, это очевидно, не так ли? Входите, я Сильви…
— Ах, мой котенок! Какая радость! А мне сказали, что вы оставили службу у королевы, отправились пожить к вашему опекуну и, вероятно, скоро выйдете замуж.
— А про вас мне сказали, что вы дрались на дуэли и убили вашего противника. Так что же вы делаете здесь, безумец?
Вот оно! Она произнесла это! Сильви почувствовала себя лучше. Ей надо было узнать правду во что бы то ни стало. И тут она расслышала тихий смех Франсуа:
— То, что мы слышали друг о друге, только доказывает, что надо не слишком доверять дворцовым сплетням. Вы не у Рагнеля, а я никого не убивал!
— Так, значит, никакой дуэли не было?
— Почему же, была. Господин де Туар отделался царапиной, но он на меня не в обиде, так как надеется, что при ближайшем удобном случае мы продолжим. Когда у меня будет время!
Герцог собрался уйти, но Сильви удержала его:
— Зачем, Франсуа? Зачем вести себя так неосторожно? Тогда он взял ее за подбородок, как проделывал это частенько, и произнес с бесконечной нежностью:
— Потому что я люблю ее, как сумасшедший, котенок.
И потому что она меня тоже любит. Во всяком случае, так мне кажется… Вы лучше это поймете, когда станете постарше. Вы ведь еще совсем маленькая девочка.
И широким шагом де Бофор зашагал прочь, не подозревая, какая буря отчаяния и ярости бушует в душе «маленькой девочки». Его извиняло только то, что он и впрямь не догадывался о глубоких чувствах Сильви. Девушка успокоилась, пока пыталась найти ему оправдания. В их коротком разговоре прозвучало кое-что, ее утешавшее. Герцог де Бофор не убивал своего противника и, значит, не рисковал попасть в суровые лапы правосудия кардинала.
Но ради чего же тогда ее столь таинственно вызвал герцог Сезар, приехав из ссылки, рискуя быть арестованным, если его младший сын никого не убивал? И для чего тогда пузырек с ядом? Все это совершенно непонятно, очень запутанно… А что, если ее сделали фрейлиной по просьбе королевы не только из-за ее пения и знания испанского языка, а еще и ради того, чтобы рядом с Анной Австрийской был человек, слепо преданный дому Вандомов… и в особенности Франсуа де Бофору?
Она оставалась у калитки до тех пор, пока не запели петухи. Наконец появился лжемонах, неслышно скользнув к двери. Она и выпустила его за ограду монастыря, не сказав ни слова. Но прежде чем переступить порог, Франсуа нагнулся и поцеловал ее в лоб, а потом исчез в густой темноте, которая обычно предшествует рассвету. Этот поцелуй не доставил Сильви ни малейшего удовольствия. Да, Франсуа должен был быть очень счастлив, чтобы у него вырвался такой неожиданный жест! Просто еще один способ поделиться своей радостью. И поблагодарить ее за то, что она открыла для него двери рая…
Сильви свернулась клубочком на скамейке и проплакала до тех пор, пока утренняя прохлада не прогнала ее в постель. Пять дней спустя они наконец выехали из Парижа в Шантильи. Королева напрасно пыталась выиграть время, отговариваясь нездоровьем. Ей все-таки пришлось присоединиться к уже начинавшему терять терпение супругу. Но не успев завершить свои дела в Валь-де-Грасе, Анна Австрийская оставила в Лувре де Ла Порта. Ему предстояло отправить оставшиеся письма. В дорогу двинулись без большого энтузиазма.
— Мне не очень нравится Шантильи, — доверительно сказала королева Сильви. — Это величественное место, пруды просто очаровательны, и лес великолепен. Но все это было конфисковано у семьи Монморанси, после того как по приказу кардинала Анри де Монморанси сложил голову на плахе. Когда я туда приезжаю, мне всегда становится не по себе…
— Ее величество верит в призраков?
— О да! Я в них верю! И самые недавние приносят больше всего печалей.
Прелестные зеленые глаза затуманились. Сильви не осмелилась продолжать этот разговор. Она только спрашивала себя, о ком задумалась Анна Австрийская. О Монморанси или о так и не забытом Бекингеме?
Новость была подобна взрыву. Ее сообщил Марии де Отфор господин де Шамблэ, ее кузен, порой служивший для нее курьером. Ла Порта только что арестовали на улице Кокийер. При нем нашли важное письмо королевы, предназначавшееся герцогине де Шеврез. Камердинера заточили в Бастилии, и теперь он там ждет допроса. Но есть новости и еще хуже. В сопровождении епископа Парижского, монсеньора Гонди, хранитель печати и канцлер Франции Пьер Сегье побывал в аббатстве Валь-де-Грас, обыскал домик королевы и подверг аббатису де Сент-Этьенн допросу по всем правилам. Но все эти действия ни к чему не привели. Было найдено несколько старых писем от госпожи де Шеврез и друзей, которых не одобрял король, но ничего, имевшего отношение к Испании. Впоследствии выяснилось, что монсеньор Гонди, большой друг семьи Вандом, не будучи в хороших отношениях с кардиналом, предупредил настоятельницу де Сент-Этьенн. Она-то все и уничтожила. И тем не менее его обязали отстранить аббатису, и монахини избрали себе другую начальницу. После чего настоятельницу и еще трех монахинь перевели в другой монастырь.
Но не в характере гордой испанки было позволить третировать своих верных сторонников. Она не могла оставить это без внимания. Зная, что лучшее средство защиты — это нападение, королева отправилась требовать отчета у своего супруга.
