Петра Дурст-Беннинг - Дочь стеклодува
Наверняка ей ужасно стыдно, и проблема в том, что Петер – мужчина. С другой стороны, разве Иоганна сама не говорила, что Петер ей как брат? «Стыдилась бы она брата больше, чем чужого мужчину?» – рассуждала Мари. Ответа на этот вопрос она не знала.
Ясно было одно: сама она с этой ситуацией не справится.
– Иоганна… что?
Петер бросился к двери, но Мари преградила ему путь.
– Сиди тут, черт тебя подери! Она спит! Кроме того, она не знает, что я здесь. Она… Вообще-то она не хотела, чтобы ты обо всем узнал.
– Что за чушь ты несешь! – Он провел пальцами по волосам, не зная, куда девать руки. – Я должен быть с ней, разве ты не понимаешь? Я нужен ей сейчас! – закричал он.
Мари молча кивнула, но от двери не отошла. Еще немного, и он просто оттолкнет ее в сторону. В голове у него сами собой возникали образы, один страшнее другого. Его Иоганну изнасиловали? Чужие руки, руки насильника истязали красивое тело этой гордой женщины, которую он даже обнять не осмеливался?
Петер бегал от печи к двери и обратно, словно пойманный в клетку зверь. Да он просто убьет его!
– Когда же это случилось? Почему ты сразу не пришла ко мне? Говори же наконец, это сделал мерзавец Штробель?
Молодой человек грубо встряхнул Мари за плечи.
– Я не знаю. Она и двух слов не сказала с тех пор, как Магнус привел ее домой. И я вполне понимаю, что ей не хочется говорить об этом. Это ведь все равно, как если бы ей пришлось пережить все снова.
Мари в ужасе закрыла рот ладонью.
– Она даже имени его не назвала? Неужели она хочет защитить насильника? Уж я из него жир-то повыбью, будь уверена! Иоганна может молчать, но я из него правду вытрясу!
– Петер, не говори так, ты меня пугаешь! – заплакала Мари, обхватив себя руками, словно ей тоже досталось.
Петер перевел взгляд на соседку и увидел в ее глазах то же смятение, которое терзало его самого. Мари не виновата в том, что произошло, нельзя вымещать зло на ней.
– Прости, – хриплым голосом прошептал он, обнял ее за плечи и испугался, ощутив, что она дрожит. – Я просто сам не свой от мысли о том, что подобное произошло с Иоганной. – В горле у него появился ком, каждое слово прорывалось наружу с болью.
– Да ведь со мной творится то же самое. – По щекам Мари струились слезы. – Что за чудовище могло так поступить? – бессильно всхлипывала она, позволив Петеру усадить себя на стоящую в кухне лавку.
Достав из шкафа бутылку водки, он сел рядом с ней и заставил ее взять стакан.
– Пей! – велел он, затем опорожнил свой и почувствовал в горле знакомый обжигающий вкус.
Глаза у Петера сузились:
– Странно, ты не находишь, что этот Магнус появился именно сегодня? Тебе не кажется это подозрительным?
– Это не Магнус, – покачала головой Мари. – Иначе он не привел бы ее домой. Ты бы видел, как он был потрясен! Я думала, он сам вот-вот расплачется! – Мари подняла на Петера покрасневшие глаза. – На нее смотреть было страшно… Я даже на минутку подумала, что она умрет. Иоганна сейчас такая слабая, такая… – Она снова задрожала.
Петер не знал, сколько еще он сможет вынести, и, забывшись, стукнул кулаком по столу.
– Я с самого начала догадывался, что со Штробелем не все чисто! Проклятье, почему я вообще допустил, что она стала работать у него? – Молодой человек с ума сходил при мысли о том, что мог спасти Иоганну.
– Ты действительно думаешь, что это сделал он?
На лице Петера появилась угрюмая решимость.
– А кто же еще?
В ту ночь почти все спали плохо, в том числе и Гризельда. Тревога за Иоганну, непонимание, кто мог сотворить с ней такое, то обстоятельство, что именно Магнус нашел ее, раненую, на обочине дороги, – все это не давало ей покоя. На следующее утро, в шесть часов, она с трудом поднялась и стала собираться на работу, чувствуя еще бо́льшую усталость, чем вчера вечером. Она хотела лишь на минутку заглянуть к Магнусу, но остановилась в дверном проеме: ее с головой захлестнула волна материнской любви.
Ее сын.
Хороший мальчик.
Даже, можно сказать, герой.
Он спас Иоганну. Если бы он не нашел ее, если бы не позаботился о ней… кто знает, что с ней могло случиться?
Даже во сне он был бледен. Кости его так и не обросли мышцами, но эта стройность была ему к лицу. Когда он уходил, он был довольно тучным, заплывшие глаза едва виднелись над толстыми щеками и широким носом. Теперь они отчетливо выделялись на лице, обрамленные густыми ресницами.
Гризельда судорожно сглотнула. Она никогда не предполагала, что сходство Магнуса с отцом может исчезнуть. И теперь ей даже казалось, что она видит в нем собственные черты.
Ее сын.
А она-то на миг подумала, что это он… И женщина глубоко вздохнула.
Когда вскоре в дверь постучал Петер и попросил позвать Магнуса, сердце вдовы ушло в пятки.
Ее сын – герой: эта мысль Гризельды оказалась хрупкой, как стекло.
Петер пробыл у них недолго. Магнус сразу проснулся, стоило Гризельде слегка коснуться его плеча.
– Ты Петер, который делает глаза, верно? Вы уже нашли эту свинью? – выпалил он.
– Иоганна так и не сказала, кто это сделал? – спросила Гризельда.
Петер покачал головой. Им обоим не следует знать, кого он подозревает. Его удивило то, что Магнус сразу же вспомнил его, сам он парня ни за что не узнал бы.
Много рассказать Магнус не смог: он нашел Иоганну, которая сидела на обочине дороги на окраине Зоннеберга. Время он мог назвать лишь приблизительно, было, пожалуй, часов пять. Она находилась в полуобморочном состоянии и дрожала от страха, поэтому он говорил с ней очень мягко и осторожно. Молодой человек не сразу понял, что с ней произошло, подумал сначала, что на нее напали. Спросил, не отвести ли ее к врачу, но та отказалась и заявила, что хочет домой, в Лаушу. Поэтому всю дорогу он поддерживал ее как мог, какое-то время даже нес на руках. Денег на поезд у него не было, но и посадить ее в таком состоянии в вагон он не решился бы – тут Магнус умолк и опустил взгляд.
– Тебя долго не было. Почему ты вернулся? – спросил Петер, уже собираясь уходить.
– Почему я вернулся? – задумчиво переспросил Магнус. – Честно говоря, я и сам толком не знаю. – Улыбка у него была обезоруживающей. – Возможно, пришло время разобраться кое с чем.
И Гризельда, и Магнус Грюн согласились никому не рассказывать о случившемся с Иоганной.
– Даже после моего возвращения из Зоннеберга! – предупредил Петер и судорожно сглотнул. – Если вся Лауша начнет болтать о ней, она будет страдать еще сильнее!
– Но ведь люди будут интересоваться, почему она вдруг бросила работу в Зоннеберге, – с тревогой заметила Гризельда. – Что ты им скажешь?
Ответа на этот вопрос Петер не знал.
